Поль Феваль - Королевский фаворит
Кастельмелор слушал, погруженный в немое изумление. Он смутно понимал, что против фаворита составился обширный заговор, во главе которого был его брат.
«В два дня! — подумал он с невыразимым изумлением. — Нечего сказать, дон Симон не терял времени, и чтобы догнать его, мне придется двигаться быстрее».
— Мой друг, — продолжал он вслух, обращаясь к Балтазару, — я тронут твоей привязанностью, будь уверен, что она будет щедро вознаграждена. В ожидании лучшего, возьми вот это за ту услугу, которую ты мне оказал вчера…
Граф вынул кошелек и протянул его Балтазару; последний поспешно отступил, потом, вернувшись одним прыжком, положил руку на плечо Кастельмелора и поглядел ему прямо в лицо. Результат осмотра не заставил себя ждать.
Балтазар, одаренный необыкновенной силой, схватил графа поперек тела и в одно мгновение повалил его на землю как ребенка и поставил ему на грудь колено.
— Золото! — прошептал он. — Дон Симон не предложил бы мне золота. Кто ты?
И прежде, чем дон Луи смог ответить ему, он вынул из-под платья длинный кинжал.
— Слушай, — сказал он, — если бы ты знал только мою тайну, то я, может быть, простил бы тебя, но ты украл у меня тайну дона Симона и должен умереть!
— Как? Ты убьешь меня в королевском саду! — вскричал Кастельмелор.
— Почему же нет? — холодно возразил трубач. — Молись!
Но лицо Балтазара выражало страшное спокойствие. Дон Луи видел, что погибает.
— Но, несчастный, — с отчаянием сказал он, — я его брат, брат Симона Васконселлоса.
— Симона Васконселлоса! — повторил Балтазар. — Сын благородного графа Кастельмелора! О-о! Ты, без сомнения, говоришь правду, называя его этим именем, каков отец, таков и сын. Но ты, ты его брат… ты, старший Суза!.. Ты лжешь.
Он поднял кинжал. Дон Луи был храбр, но такая нелепая смерть испугала его.
— Сжалься! — вскричал он раздирающим душу голосом. — Во имя моего брата, сжалься!
Балтазар провел рукой по лбу.
— Его брат! — прошептал он. — Я хочу пролить кровь его брата! Но если я оставлю этого человека в живых, то кто может отвечать за него! Что мне делать? Боже мой!
— Вот посмотри, лгу ли я! — продолжал Кастельмелор, показывая свое кольцо. — Знаешь ли ты герб Суза?
— Нет, — отвечал Балтазар, — но твой герб действительно похож на вышивку на платке дон Симона. Встаньте, сударь, я вас не убью сегодня. Я даже не прошу вас поклясться, что вы не выдадите того, что узнали сегодня, потому что, узнав это, вы поступили бесчестно, и я не поверю вашей клятве. Но я буду наблюдать за вами, и если вы дойдете подлостью до того, что выдадите вашего брата, то мы увидимся, и клянусь вам памятью моего отца, дон Симон будет отомщен!
Балтазар отпустил графа и медленно удалился.
Когда он исчез за деревьями, с противоположной стороны Луи увидел приближающегося Конти, сопровождаемого, по обыкновению, несколькими людьми из королевского патруля.
Глава VIII. СВИДАНИЕ
Кастельмелор желал бы иметь несколько свободных минут, чтобы собраться с мыслями после выдержанного им нападения, но ему не оставалось ничего другого, как поспешить навстречу приближающемуся Конти. Фаворит провел полчаса с королем; он видел, что Альфонс больше чем когда-либо подчиняется его влиянию, поэтому он заговорил с Кательмелором презрительно и свысока.
— Я обыкновенно назначаю аудиенцию у себя дома, — сказал он, — но сегодня мне пришла фантазия снизойти к вашей просьбе. Но говорите скорее, что вам нужно. Мне некогда.
— Сеньор Винтимиль, — отвечал Кастельмелор таким же высокомерным тоном, — хотя я обыкновенно говорю только с людьми моего круга, но мне пришла сегодня фантазия назначить вам это свидание, от которого вы чуть было не отказались. Будьте спокойны, я буду краток, потому что мне некогда терять время.
— Вы верно держали пари! — вскричал, смеясь, Конти. — И хотели посмотреть насколько велико мое терпение?
— Я хотел сказать вам, что вы стоите на доске, положенной над пропастью, и что один мой жест может сломать эту доску и сбросить вас в пропасть.
— Это все? — спросил Конти, который, несмотря на свое притворное спокойствие, невольно почувствовал страх.
Кастельмелор помолчал с минуту. Он быстро изменил в голове план сражения. Тайна, которую он только что узнал, давала ему могущественное средство, и он хотел воздействовать на фаворита.
— Нет, это не все, — холодно сказал он. — То, что я имею вам еще сообщить, не должен никто услышать, кроме вас. Прикажите уйти этим людям.
— Мне кажется, граф… — отвечал фаворит, — мне кажется, что ваша шпага слишком быстро выдвигается из ножен, эти люди не оставят меня.
Дон Луи с презрением улыбнулся и, сняв шпагу, отбросил далеко от себя.
— Прикажите уйти вашим людям, — повторил он.
По жесту Конти солдаты удалились на некоторое расстояние.
— Теперь слушайте, — начал Кастельмелор, — и не перебивайте меня. Вы пользуетесь слепой привязанностью Альфонса VI, это много значит, но против вас ненависть народа и дворянства, а это еще больше. Одно слово, сказанное королевой-матерью, может погубить вас, потому что королева-мать пользуется любовью народа и уважением дворянства; моя мать, донна Химена, подруга Луизы Гусман, и если я захочу, это слово будет произнесено завтра.
— А если я захочу, — сказал Конти, — то через час…
— Я вам сказал, чтобы вы не перебивали меня, постарайтесь не забывать этого. Дворянство, со своей стороны, ожидает только сигнала, чтобы напасть на вас. Этот сигнал, данный мною, будет услышан, потому что все уважают и любят фамилию Сузы не менее Браганского дома. С другой стороны, народ… Не улыбайтесь, дон Конти, с этой стороны опасность велика, народ составляет заговор.
— Я это знаю.
— Вы думаете, что знаете. Вы думаете, что дело идет о каком-нибудь беспорядочном собрании горожан, которые кричат: «Смерть тирану», тогда как между ними не найдется ни одного храбреца, способного на деле воплотить эту фразу! Вы ошибаетесь. В том заговоре, о котором я говорю, нет ничего смешного, потому что у него есть голова, чтобы думать, и руки, чтобы действовать. Голова…
— Это вы, — перебил Конти.
— Нет не я, — спокойно отвечал Кастельмелор, — но человек гораздо более опасный. Что касается руки, то она сильна, и когда она будет держать кинжал, направленный в вашу грудь, как только что она его держала направленным на меня, то даже двойная шеренга ваших смешных рыцарей не сумеет защитить вас…
— Вы сказали правду, — отвечал Конти, — за исключением только одного пункта. Глава этого заговора — вы, и потому заслуживаете смерть и умрете. Когда вы будете мертвы, заговор распадется сам собой, потому что руки не действуют, когда голова отрублена.
