Рафаэль Сабатини - Скарамуш
— Ну что ж, если вам не жалко времени, — ответил ироничный господин де Ледигьер; за время пребывания во Дворце Правосудия ему не доводилось принимать ни одного посетителя, чьё поведение хотя бы отдалённо напоминало поведение молодого адвоката из Гаврийяка.
Андре-Луи понял предложение де Ледигьера в буквальном смысле.
— Благодарю вас, сударь, — важно ответил он и приступил к изложению своих доводов. — Легко доказать, что господин де Вильморен никогда в жизни не занимался фехтованием, и общеизвестно, что в искусстве владения шпагой господин де Латур д'Азир не имеет равных. Можно ли, сударь, поединок, в котором только один из противников вооружён, назвать дуэлью? Учитывая степень владения оружием соответствующими сторонами, предложенное мною сравнение не только допустимо, но и напрашивается само собой.
— Против любой дуэли можно выдвинуть этот несостоятельный аргумент.
— Но не всегда с той степенью оправданности, как в настоящем деле. По крайней мере, в одном случае этот аргумент имел решающее значение.
— Решающее? И когда же?
— Десять лет назад, в Дофине. Я имею в виду дело господина де Жевра, навязавшего дуэль господину де Ларош Жанину и убившего его. Де Жанин был членом влиятельного семейства: его родственники приложили все усилия и добились правосудия. Они выдвинули аргументы, аналогичные тем, что выдвигаются против де Латур д'Азира. Вы, конечно, помните, что судьи признали факт умышленной провокации со стороны господина де Жевра, признали его виновным в преднамеренном убийстве; и он был повешен.
Господин де Ледигьер вновь воспылал гневом.
— Чёрт возьми! — бушевал он. — У вас хватает бесстыдства предлагать повесить господина де Латур д'Азира?!
— А почему бы и нет, сударь? Если существует закон, имеется прецедент — о чём я имел честь напомнить вам — и если можно без труда установить соответствие всех приведённых мною фактов истине?
— Вы спрашиваете — почему? И вы смеете задавать мне подобный вопрос?
— Смею, сударь. Можете вы ответить на него? Если нет, сударь, мне придётся заключить, что машину правосудия могут привести в действие только могущественные семейства, вроде Ларош Жанинов, а, для людей скромных и незаметных, как бы по-варварски ни обошёлся с ними знатный сеньор, она и с места не стронется.
Де Ледигьер понял, что спорить с этим бесстрастным и решительным молодым человеком совершенно бесполезно, и тон его стал ещё более угрожающим.
— Я бы посоветовал вам немедленно убраться отсюда и быть благодарным за возможность уйти целым и невредимым.
— Значит, мне следует понимать, сударь, что расследования по моему делу не будет и вас ничто не заставит изменить решение?
— Вам следует понять, что если через две минуты вы всё ещё будете здесь, то пеняйте на себя.
И господин де Ледигьер позвонил в серебряный колокольчик.
— Сударь, я сообщил вам о дуэли — так называемой дуэли, — на которой был убит человек. Кажется, мне следует напомнить вам, отправителю королевского правосудия, что дуэли запрещены законом и что долг королевского прокурора обязывает вас провести расследование. Я пришёл как адвокат, уполномоченный безутешной матерью убитого господина де Вильморена, потребовать от вас судебного разбирательства.
За спиной Андре-Луи тихо отворилась дверь. Белый от ярости, де Ледигьер едва сдерживался.
— Дерзкий наглец, вы, кажется, пытаетесь оказать на меня давление? — прорычал королевский прокурор. — Вы полагаете, что королевским правосудием может управлять любой самоуверенный плебей? Я поражаюсь своему терпению, однако в последний раз предупреждаю вас, господин адвокат: попридержите свой дерзкий язык, дабы вам не пришлось горько сожалеть о последствиях его бойкости.
Он пренебрежительно махнул украшенной кольцами рукой и, обратившись к служителю, который стоял за спиной Андре-Луи, приказал:
— Проводите!
Андре-Луи секунду поколебался, затем пожал плечами и пошёл к двери. Бедный рыцарь печального образа[24], он действительно встретился с ветряной мельницей. Вступать с ней в ближний бой было бесполезно — её крылья искрошат, растерзают. И всё же на пороге он обернулся.
— Господин де Ледигьер, — сказал молодой человек, — позвольте мне привести вам один любопытный факт из естественной истории. В течение многих веков тигр был властелином джунглей и наводил страх на менее крупных зверей, в том числе и на волка. Волк — сам охотник, и в конце концов ему надоело, что за ним охотятся. Он стал объединяться с другими волками, и для самозащиты волки образовали стаи. Вскоре они убедились в силе стаи и пристрастились к охоте на тигра, что имело для него роковые последствия. Вам следовало бы изучить Бюффона[25], господин де Ледигьер.
— Полагаю, сегодня я достаточно подробно изучил буффона[26], — усмехаясь, ответил де Ледигьер, крайне довольный своим каламбуром. Если бы не желание блеснуть остроумием, он, возможно, вообще не удостоил бы молодого человека ответом. — И, должен признаться, я вас не понимаю.
— Поймёте, господин де Ледигьер. Очень скоро поймёте, — пообещал Андре-Луи и вышел.
Глава VII. ВЕТЕР
Андре-Луи сломал копьё в неравном поединке с ветряной мельницей — образ, подсказанный господином де Керкадью, не выходил у него из головы — и понимал, что уцелел только по счастливой случайности. Оставался ветер, точнее — ураган. Благодаря событиям в Рене — отголоскам более серьёзных событий в Нанте — ветер этот задул в благоприятном для молодого адвоката направлении.
Андре-Луи бодро зашагал к Королевской площади, то есть туда, где собралось больше всего народа и где, как он рассудил, находились сердце и мозг волнений, охвативших город.
Возбуждение, царившее на площади, когда он покинул её, не шло ни в какое сравнение с тем, что он застал по возвращении. Тогда хоть и с трудом, но удавалось расслышать голос оратора, который с постамента статуи Людовика XV обличал первое и второе сословия. Сейчас же воздух дрожал от гневных криков толпы. То тут, то там люди пускали в ход трости и кулаки; повсюду бушевали яростные страсти; и жандармы, посланные королевским прокурором для восстановления порядка и поддержания спокойствия, походили на жалкие и беспомощные обломки кораблекрушения, раскиданные бурным людским океаном.
Со всех сторон неслись крики: «Во дворец! Во дворец! Долой убийц! Долой дворян! Во дворец!»
Ремесленник, который в давке оказался плечом к плечу с Андре-Луи, объяснил ему, что привело народ в такое возбуждение:
