Георгий Брянцев - Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба
– Почему же они не идут на помощь? – не мог успокоиться Зденек.
– Мне грустно, что такой вопрос задает старый рабочий, да еще к тому же социал-демократ. Ты дальше своего носа ничего не видишь.
В зале раздался смех.
– У России, – продолжал Лукаш, – нет с нами общей границы. А ну-ка, спроси Польшу и Бека: согласятся они дать дорогу русским войскам? Как ты думаешь? Поляки оглядываются на Францию, а та отказалась от своих обязательств. Все эти Беки, Чемберлены и прочие боятся русского солдата, как чумы. Они предпочтут продать немцам свободу народов, позволить им поработить целые государства. Но если мы, чехи, попросим помощи у России и начнем драться с немцами, Россия, невзирая ни на что, поможет нам. Будь в этом уверен!
Из рядов крикнули:
– Правильно, Ярослав! Пусть Слива поучится уму-разуму!
– Коммунисты всегда предупреждали и предупреждают сейчас, что фашизм не ограничится Судетами, а пойдет дальше… Коммунистическая партия призывает к всеобщей забастовке. Объединимся, чтобы защитить интересы родины. Долой предателей!
Последние слова Лукаша потонули в шуме голосов. Участники митинга приняли единодушное решение – объявить забастовку, всем выйти на улицу.
…В этот день забастовали железнодорожники, трамвайщики, шоферы. Движение в Праге замерло.
Закрылись предприятия, учреждения, мастерские, магазины. Забастовка приняла всеобщий характер.
Четверть миллиона демонстрантов скопились у здания парламента. Вождь коммунистической партии Клемент Готвальд вышел на балкон.
Он объявил народу, что капитулянтское правительство Годжи пало. Коммунисты потребовали создания нового правительства. Бурей одобрения встретил народ это сообщение.
Но Готвальд предупредил:
– Республика в опасности! Народ, который добился нового правительства, должен позаботиться о том, чтобы республика не досталась захватчикам. Будьте тверды и не сдавайтесь!
На другой день было создано новое правительство. Президент Бенеш выступил по радио и заверил: «Если нужно будет бороться, то мы будем бороться до последнего вздоха».
Народ поверил президенту.
Новый премьер-министр генерал Сыровы призвал бастующих приступить к работе. Он сказал: «Армия стоит на страже, но она сможет выполнить свою задачу лишь тогда, когда за ней будет стоять спокойная и сплоченная нация. Вернитесь тотчас же к выполнению своих обязанностей. Только в этом случае будет обеспечена боевая готовность к защите государства».
Народ поверил и новому премьеру. Рабочие вернулись к станкам, машинам, спустились в шахты, загремел на улицах трамвай, открылись учреждения и магазины…
Двадцать третьего сентября новое правительство объявило мобилизацию. Десятки тысяч патриотов до срока явились на сборные пункты и взяли в руки оружие. Войска стали подтягиваться к границам.
События развивались с катастрофической быстротой. Воздух был насыщен тревогой. Как-то сразу установилась осенняя погода. Ветер срывал с деревьев позолотившиеся листья, нес их по улицам, аллеям, кружил, устилая землю желтым ковром. Парки, бульвары горели багряными красками осенней листвы.
Призыв коммунистов к единству, к созданию национального фронта не был подхвачен руководителями других политических партий.
Коммунисты внесли предложение обратиться за помощью к Советскому Союзу. Генерал Сыровы и президент Бенеш отвергли это предложение. А тем временем Гитлер предъявил новый ультиматум. Он потребовал не только Судеты, но и удовлетворения территориальных претензий Польши и Венгрии за счет Чехословакии.
Франция устами Даладье заявила открыто, что военной помощи, несмотря на договор, она оказать не может. Глава французской военной миссии в Праге генерал Фоше сказал: «Мы не хотим выступать против Гитлера, имея союзниками большевиков».
Лондон требовал от Чехословакии безоговорочной капитуляции.
Правительство во главе с Сыровы в блоке с реакцией маневрировало, обманывая народ.
А бесноватый Гитлер кричал в берлинском Спорт-Паласе: «Если к первому октября Судетская область не будет передана Германии, я, Гитлер, сам пойду, как первый солдат, на Чехословакию».
Престарелый политический жонглер, английский премьер Чемберлен решился – второй раз за свою жизнь – подняться в воздух. Он прилетел к Гитлеру. Игнорируя волю и готовность чехословацкого народа к защите своей родины, Чемберлен угоднически доложил Гитлеру, что вопрос о Судетах решен в пользу Германии. Гитлер ответил ему: «Очень сожалею, но теперь это нас не устраивает». Свидание с Чемберленом еще больше развязало руки Гитлеру.
Тучи тянулись с запада… Свинцовые тучи войны. Они сгущались, закрывая свет…
В двенадцать часов сорок пять минут двадцать девятого сентября в Мюнхене, в Коричневом доме, собрались Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье. Началось совещание, вошедшее в историю под названием Мюнхенской конференции. Оно должно было решить судьбу гордого славянского государства. Представителей Чехословакии в зал заседаний не допустили, они ждали за дверями. В два часа тридцатого сентября двери зала распахнулись для того, чтобы мир узнал о величайшем предательстве. Конференция решила: отдать Германии не только Судеты, но и все пограничные с ними районы и к десятому октября очистить их от чехословацких войск, сдать все военные сооружения и все военное имущество, находящееся в этих районах.
Завершился позорнейший сговор, какого еще не знала история.
Правительство Сыровы капитулировало.
Возмущение народа не знало границ. В этот же день вождь коммунистов Готвальд собрал деятелей разных политических партий и вместе с ними пошел к президенту. Бенеш принял их. Готвальд потребовал от президента решительного отказа от выполнения мюнхенских условий, призывал к защите республики, убеждал, что народ и армия имеют силы и готовы дать отпор зарвавшемуся агрессору.
Он сказал:
– Босые и безоружные абиссинцы защищались, а мы сами покорно подставляем шею под ярмо. Посмотрите, как защищается испанский народ. У нас есть прекрасная армия, народ наш единодушен. Несомненно, и другие страны не оставят нас в одиночестве. Сейчас мы еще можем дать отпор. Еще не поздно. Нельзя принимать мюнхенские условия.
Тщетно… У президента не хватило мужества внять этим благородным словам. У президента были другие планы.
На другой день после переговоров Готвальда с Бенешем германские войска с барабанным боем, не встречая сопротивления, перешли границу, вступили в Чехословакию и беспрепятственно заняли не только Судеты, но и приграничные районы и города, в которых почти не было немецкого населения. Вслед за немцами границу перешли польские и венгерские войска.
Чехословацкая земля оделась в траур.
Глава девятая
1
Над Прагой опустился сырой осенний вечер. С Влтавы порывами набегал холодный ветер, предвестник зимы; стучали сучья оголенных деревьев, метались по мостовым жухлые листья.
Подняв воротник пальто, Лукаш торопливо шагал по улице, обгоняя прохожих. Занятый своими мыслями, он ничего вокруг себя не видел. События последних дней всецело захватили его. Правительство Сыровы и Черны запретило деятельность коммунистической партии Чехословакии и газету «Руде право». Генерал Сыровы, еще недавно публично заявлявший, что армия готова дать отпор войскам Гитлера, теперь оправдывает капитуляцию. Социал-демократы, словно только и ждали команды, в один голос заговорили о том, что жертвы народа целесообразны и обеспечат ему мир. Они восхваляют тактику нового правительства. Позор, в который ввергла республику правительственная клика, они изображают как историческую необходимость. В страхе перед Гитлером социал-демократы забыли о достоинстве и благоденствии своего народа.
На лицо Лукаша упали холодные капли дождя. Он поднял голову, посмотрел на небо. Оно было затянуто пеленой туч. Сеял нудный, обложной осенний дождь. Ярослав свернул с улицы Фоша в почти безлюдный переулок. Тянулись новостройки, среди них ютился небольшой домик. Здесь жил Зденек Слива. Накануне мюнхенских дней хозяин дома решил продать участок, и Слива уже подыскивал себе другую квартиру. Но сделка не состоялась, и семья Сливы осталась на старом месте.
Лукаш шел сюда не затем, чтобы спорить со Зденеком. Он хотел повидать его сына Антонина. На это у Лукаша были свои соображения, которыми он ни с кем не делился. Мобилизованный в армию Антонин прислал телеграмму из Моравской Остравы, где стояла его часть, – что сегодня будет в Праге.
– А, непримиримый! – приветствовал Слива гостя. – Проходи, проходи… Садись.
В его словах Лукаш почувствовал иронию, но не ответил на нее и только хмуро кивнул головой.
За столом против Зденека сидел Карел Гавличек. Они играли в шахматы.
«Нашли время тешить себя фигурками», – подумал Лукаш. Он разделся, вытер платком мокрое от дождя лицо и опустился на жесткий диван у стены.
