Вальтер Скотт - Гай Мэннеринг, или Астролог
— А я вот говорю вам, мистер Плейдел, что иные холостяки вроде вас заставляют иногда пускать в ход и пальцы.
— Поберегите их для клавикордов, — ответил адвокат, — это для вас лучше будет.
Пока они перекидывались разными шутками, полковник Мэннеринг представил Бертраму простого, симпатичного человека в сером сюртуке и жилете, кожаных штанах и сапогах.
— Познакомьтесь, — сказал он, — мистер Мак-Морлан.
— Тот самый, который принял у себя в доме мою сестру, когда все родные и знакомые ее оставили, — сказал Бертрам, дружески его обнимая.
Потом вошел Домини, осклабился, усмехнулся, захихикал, попытался издать какой-то нечеловеческий звук, похожий на свист, и наконец, не в силах сдержать своих чувств, убежал и залился слезами.
Не будем же продолжать описание всех излияний радости и веселья в этот счастливый вечер.
Глава 56
…Как злая обезьяна
Над кучей наворованных орехов,
К земле пригнется подлый интриган:
Его раскрыты козни.
На другой день в Вудберне все поднялись очень рано по случаю следствия, которое должно было начаться в Кипплтрингане. Мак-Морлан, сэр Роберт Хейзлвуд и еще один находившийся там мировой судья попросили Плейдела распорядиться следствием и председательствовать на нем. Сделано это было потому, что Плейдел вел уже некогда дело по расследованию обстоятельств смерти Кеннеди, а также в знак общего признания его заслуг как адвоката. Полковник Мэннеринг получил приглашение присутствовать при допросе. Вообще же заседание следственной комиссии, которая должна была предшествовать суду, было закрытое.
Адвокат пересмотрел старые показания и вновь допросил прежних свидетелей. Потом он расспросил священника и врача о последних словах Мег Меррилиз. Они подтвердили, что она совершенно отчетливо, и притом несколько раз, повторила, что была свидетельницей смерти Кеннеди, погибшего от рук Хаттерайка и еще нескольких человек из его шайки; присутствовала она при о том случайно; причиной же, побудившей их убить таможенного, цыганка считала месть за донос, которым Кеннеди погубил их судно. Она упомянула еще об одном свидетеле убийства, отказавшемся, однако, стать его участником, — это был ее племянник Габриель Фаа. Из слов явствовало, что был и еще один человек, приставаний к убийцам уже после того, как они совершили свое преступление, но сказать о нем она ничего не успела — силы оставили ее. Цыганка заявила, что именно она спасла ребенка, но что контрабандисты вырвали его потом у нее из рук и увезли в Голландию. Все эти подробности были тщательно записаны.
Потом ввели Хаттерайка, закованного в тяжелые кандалы; памятуя о том, что он совсем еще недавно ухитрился бежать, его стерегли особенно строго. Спросили, как его зовут, — он молчал, чем занимается, — он продолжал молчать. Задали еще несколько вопросов, но ни на один он ничего не ответил. Плейдел протер очки и очень внимательно посмотрел на арестанта.
— Отъявленный негодяй, — шепнул он Мэннерингу, — но, как говорит Догберри, я его перехитрю. Позовите-ка сюда Солза… Солза, сапожника. Слушай, Солз, помнишь, как по моему приказанию ты снимал мерку со следов в Уорохском лесу в ноябре тысяча семьсот.., года?
Солз отлично все помнил.
— Взгляни-ка на эту мерку, не та ли это, что ты снимал?
Сапожник подтвердил, что это так.
— Ну вот, а там на столе пара башмаков; смерь их теперь и погляди, не подходят ли они под эту мерку.
Сапожник исполнил его приказание и объявил, что «они точь-в-точь такого же размера, как самые крупные из следов».
— Мы сейчас установим, — тихо сказал адвокат, — что эти башмаки, которые были найдены в развалинах Дернклю, принадлежат Брауну, тому самому, которого вы застрелили, когда было нападение на Вудберн.
— А ну-ка, Солз, смерь точно ногу арестованного. Мэннеринг пристально посмотрел на Хаттерайка и заметил, что тот задрожал.
— Ну как, эти мерки совпадают со следами ног? Сапожник посмотрел на бумагу, потом на снятую им мерку и еще раз проверил ее.
— Они точь-в-точь совпадают, — сказал он, — с тем следом, который пошире и покороче первого. На этот раз догадливость Хаттерайка изменила ему.
— Der Deyvil! — вскричал он. — Какой же там мог быть след, когда от мороза вся земля как каменная была!
— Да, только вечером, а не днем, капитан Хаттерайк, — сказал Плейдел. — Но не скажете ли вы, где вы находились в тот день, который вам так хорошо запомнился?
Хаттерайк заметил свой промах, и упорное молчание опять словно сковало все черты его лица.
— Запишите все-таки то, что он сказал, — велел Плейдел писцу.
В это мгновение дверь отворилась, и, к великому изумлению всех присутствующих, вошел Глоссин. Этот почтенный джентльмен, тщательно все разведавший и подслушавший, убедился, что Мег Меррилиз ни разу не назвала его имени. Произошло это, правда, вовсе не потому, что она хотела пощадить его, а потому, что допросить как следует ее не успели и она умерла слишком скоро. Таким образом, он пришел к выводу, что бояться ему нечего, разве только признаний самого Хаттерайка. Чтобы предотвратить их, он решил набраться храбрости и присоединиться на время следствия к своим коллегам — судьям. «Я смогу, — подумал он, — дать понять этому подлецу, что спасение его зависит от того, будет ли он хранить свою и мою тайну. Сверх того, мое присутствие на следствии будет лучшим доказательством моей невиновности. Что же, если придется потерять имение, ничего не поделаешь, но я рассчитываю на лучшее».
Войдя, Глоссин низко поклонился сэру Роберту Хейзлвуду. Сэр Роберт, который начал уже было подозревать, что сосед его, плебей, вздумал загребать жар чужими руками, кивнул ему слегка головой, понюхал табаку и стал смотреть в другую сторону.
— Честь имею кланяться, мистер Корсэнд, — сказал Глоссин, обращаясь к другому судье.
— Честь имею кланяться, мистер Глоссин, — сухо отвечал Корсэнд, придав своей физиономии выражение regis ad exemplar[354], то есть по образу и подобию баронета.
— Добрый день, мистер Мак-Морлан, — продолжал Глоссин, — вы неизменно за делом, друг мой!
— Гм! — отвечал наш добрый Мак-Морлан, не обращая особенного внимания на его любезные приветствия.
— Господин полковник (тут он низко поклонился, но Мэннеринг еле кивнул в ответ головой), мистер Плейдел (он поклонился еще раз), я не смел надеяться, что вы явитесь на помощь нам, бедным провинциалам, теперь, когда у вас там идут заседания суда.
