Вальтер Скотт - Гай Мэннеринг, или Астролог
И, откинувшись на соломенную подстилку, она без единого стона испустила дух. Священник и врач тщательно записали ее слова, очень сожалея, что не успели расспросить обо всем подробнее; оба были убеждены, что она говорила правду.
Хейзлвуд первым поздравил Бертрама с предстоящим возвращением ему имени его дедов и всех прежних прав. Толпа, узнав от Джейбоса, что Бертрам и есть тот самый человек, который ранил Хейзлвуда, была потрясена его великодушием и стала восторженно выкликать имя Хейзлвуда вместе с именем Бертрама.
Иные, однако, недоумевали и спрашивали Джока Джейбоса, как он мог не узнать Бертрама тогда, когда совсем недавно встретил его в Кипплтрингане. На это он отвечал:
— Да разве был у меня тогда Элленгауэн на уме? Это вот теперь, когда кричать начали, что молодой лэрд нашелся, я посмотрел да вижу, что оно так и есть на самом деле. Стоит только приглядеться немного.
К этому времени упорство Хаттерайка несколько поколебалось. Он заморгал глазами, пытался освободить свои связанные руки, чтобы надвинуть на лицо широкополую шляпу, и все время с нетерпением поглядывал на дорогу, как будто обеспокоенный тем, что его до сих пор не увозят. Наконец Хейзлвуд, опасаясь, что возмущение толпы обратится на их пленника, распорядился, чтобы его посадили в карету и отправили в Кипплтринган, в распоряжение Мак-Морлана; в то же время он отправил к Мак-Морлану нарочного с сообщением о том, что случилось.
— А теперь, — сказал он Бертраму, — я был бы счастлив видеть вас у себя в замке Хейзлвуд, но я знаю, что вам было бы приятнее принять это приглашение дня через два, и поэтому позвольте мне вернуться сейчас вместе с вами в Вудберн. Впрочем, вы ведь, кажется, пришли сюда пешком?
— Так пусть молодой лэрд берет мою лошадь…
— Или мою… Или мою… — одновременно закричало несколько голосов.
— Или мою. Он может на ней десять миль в час скакать, ее ни погонять, ни пришпоривать не надо, а теперь ведь он наш молодой лэрд, и, если хочет, он может взять ее как хирезельд[353], раньше это так называли.
Бертрам взял на время чью-то лошадь и поблагодарил весь народ за добрые пожелания, на что толпа отвечала ему приветственными криками и клятвами верности.
В то время как осчастливленный владелец лошади посылал кого-то из ребятишек сбегать за новым седлом, другого — почистить ей соломенным веником бока, третьего — взять у Дэна Данкисона новые стремена и жалел, что некогда покормить кобылу, а то бы молодой лэрд увидел, что это за диво! Бертрам, взяв под руку священника, ушел с ним в башню и запер за собой дверь. В течение нескольких минут он молча смотрел на мертвое тело Мег Меррилиз, распростертое перед ним.
Смерть заострила черты ее лица; в них по-прежнему проступали суровость и решительность, позволявшие ей при жизни пользоваться такой властью над свободным народом, среди которого она родилась.
Увидев бездыханное тело женщины, которая принесла себя в жертву ему и его семье, Бертрам утер навернувшиеся на глаза слезы. Потом он взял священника за руку и, исполненный благоговения, спросил его, была ли умирающая в состоянии внимать словам отходной.
— Сэр, — ответил ему добрый священник, — я уверен, что разум этой несчастной женщины в последние минуты жизни еще не совсем угас и она могла услышать мои молитвы. Будем же смиренно надеяться, что на Страшном суде с каждого спросят столько, сколько ему было дано. Эту женщину, пожалуй, можно было бы считать язычницей, хотя она и жила на христианской земле. Но не надо забывать, что заблуждения и пороки, происходящие от невежества, искупаются ее бескорыстной преданностью, доходившей едва ли не до героизма. С великим страхом, но и с надеждой вручаем мы душу ее в руки того, кто властен положить на одну чашу весов наши грехи и заблуждения, а на другую — наше стремление к добру, и увидеть, что тяжелее.
— Можно вас попросить, — сказал Бертрам, — чтобы ее похоронили по христианскому обряду? У меня есть кое-какие ее вещи… Во всяком случае, все расходы я оплачу. Вы найдете меня в Вудберне.
Динмонт, которому один из его знакомых дал лошадь, громко закричал, что все готово для отъезда. Тогда Бертрам и Хейзлвуд, уговорив восторженную толпу, которая к этому времени насчитывала уже несколько сот человек, ничем не нарушать порядка, — ведь излишнее рвение могло только повредить молодому лэрду, как кругом его величали, — простились со всеми; народ провожал их радостными криками.
Когда они проезжали мимо разоренных хижин Дернклю, Динмонт сказал:
— Я уверен, капитан, что, когда вам ваше имение воротят, вы не забудете тут домишко построить. Провалиться мне на этом месте, если в вашем положении я бы этого не сделал. Ну уж, а жить тут после всего, что она наговорила, я бы ни за что на свете не стал. По мне, так поселить бы тут старушку Элспет, вдову могильщика: ей и к покойникам и привидениям не привыкать.
До Вудберна они доехали быстро. Весть об их подвиге распространилась уже далеко. Все окрестные жители вышли на поля и громко приветствовали их.
— Если бы не эти верные друзья, — сказал Бертрам, обращаясь к Люси, которая первой кинулась к нему, хотя взгляд Джулии и опередил ее, — меня бы не было в живых. Ты должна теперь поблагодарить их.
Люси, краснея от счастья, благодарности и застенчивости, сделала Хейздвуду реверанс, а Динмонту просто протянула руку. Но наш добрый фермер в избытке радости не ограничился этим и поцеловал Люси прямо в губы. Он, правда, тут же понял, что позволил себе слишком много, и сказал:
— Простите, сударыня, я было вообразил, что вы моя дочь. Капитан у нас такой простой человек, не мудрено и забыться.
К ним подошел и старик Плейдел.
— Если уж тут начали так расплачиваться… — сказал он.
— Нет, погодите, мистер Плейдел, — прервала его Джулия, — вы свое сполна получили еще вчера вечером, помните?
— Верно, признаю, — ответил адвокат, — но знаю, что и от мисс Бертрам и от вас я еще вдвое больше получу, когда завтра допрошу Хаттерайка. Уж как-нибудь я его уломаю. Вот увидите, полковник; а вы, упрямицы, хоть, может быть, и не увидите, зато услышите.
— Это если еще нам захочется вас слушать, господин адвокат, — ответила Джулия.
— А вы думаете, больше шансов за то, что не захотите? Но ведь вы же любопытны, а любопытство заставляет иногда пускать в ход и уши.
— А я вот говорю вам, мистер Плейдел, что иные холостяки вроде вас заставляют иногда пускать в ход и пальцы.
— Поберегите их для клавикордов, — ответил адвокат, — это для вас лучше будет.
Пока они перекидывались разными шутками, полковник Мэннеринг представил Бертраму простого, симпатичного человека в сером сюртуке и жилете, кожаных штанах и сапогах.
