Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода
Бонифаций заморгал и наконец-то внимательно вгляделся в мое лицо.
— Сумасшедший, который сделал вид, что пытается меня убить? — буркнул он.
— К вашим услугам, — прохрипел я, не в силах вдохнуть полной грудью, на которой расселся светловолосый громила.
Из своего шатра выплыл с важным видом граф фон Катценелленбоген, но, увидев, что здесь имеются чины повыше, тут же ретировался к себе.
Бонифаций оглядел меня с довольным видом.
— Значит, ты дружок Грегора, — тихо сказал он. — Тем не менее ты захотел увидеть его закованным в цепи. Почему?
Он подал знак битюгу приподнять задницу, чтобы я мог подышать.
— Просто хотел, чтобы его разоружили. Неужели вы не поняли, что у него помутилось в голове? Сегодня он пытался найти смерть, и вы сами видели его отчаяние, когда рассказали о своих планах. Вы лишили его воли к жизни.
Я представил, как Джамиля велит мне не слишком увлекаться, и резко замолчал, словно подавился.
— Произошла ошибка, — спокойно заявил по-германски Бонифаций доблестным воякам, потом ткнул наугад в первого попавшегося рыцаря и повторил по-итальянски (выходит, хотел, чтобы я понял). — Вот моя перчатка, — сказал он, стягивая ее и швыряя с небрежным изяществом тому, кого избрал. — Отнесешь ее в мой шатер и покажешь Клаудио. Передашь приказ, чтобы он освободил Грегора Майнцского и принес мои извинения. Особо подчеркни, что он должен вернуть Грегору меч. Пусть не подпускает Грегора к бухте, а в остальном он не должен вмешиваться в его действия. Грегор волен поступать как угодно.
Бонифаций улыбнулся мне улыбкой триумфатора и подал знак, чтобы задница снова опустилась мне на грудь.
Мои попытки выбраться из-под туши не увенчались успехом.
— Шлюшье отродье! — прорычал я, хватая ртом воздух. — Злодей! Что ты задумал? Хочешь погубить собственного сына?
— Я не отвечаю за действия Грегора, — высокомерно ответил маркиз, — и буду опечален, если потеряю его. Но к счастью, у нас останется его сын. Я воспитаю мальчика по своему образу и подобию, и он не будет доставлять нам головную боль своей набожностью.
Я задергался и сделал слабую попытку выругаться из-под пятисотфунтового германского молодца. Бонифаций, почувствовав, что теперь он владеет ситуацией, лениво повел пальцем вверх и вниз, показывая, как нужно действовать тому, чей зад давил мне на грудную клетку.
— Дай ему подышать немного, а потом вновь придави. — Ленивый палец теперь указывал на меня. — А ты не дури, — предостерег он. — Своими лживыми криками здесь все равно ничего не добьешься, ведь большинство из них говорит только по-германски.
Он вытянул из ножен меч. Этот жест, как, впрочем, и все другие, обладал изяществом и утонченностью, способными привести в бешенство: мне даже не хотелось верить, что столь отвратительная личность может держаться с такой изысканностью. Итак, меч был вынут и оказался у моего горла. Бонифаций кивнул троице, которая слезла с моей груди, рук и ног.
— Спасибо, — сказал он и добавил что-то насчет завтрашнего дня, своего шатра и награды.
— Думаю, вы хотели бы поговорить со мной с глазу на глаз, — громко произнес я, лежа на спине и бросая взгляды по сторонам. — Прикажите своим людям разойтись, пусть они просто поглядывают в нашу сторону и держат ухо востро — некоторые из них все-таки понимают нас.
— Мы можем говорить тихо, — сказал Бонифаций. — Или я мог бы просто убить тебя. Но прежде хочу знать, что тобою движет.
Я расхохотался.
— От меня вам пользы не будет, мессир.
— Ты отвечаешь за действия Грегора?
— Ммм, сложный вопрос, — сказал я, закатывая глаза и стараясь держаться дерзко, что сделать довольно сложно, если лежишь на спине, а к твоему горлу приставлен меч.
— А ты дай на него простой ответ, — предложил Бонифаций.
— Простое мне трудно дается. Грегор — капитан своей души, но иногда я исполнял при нем роль штурмана.
— В какую сторону ты направлял его корабль?
— Подальше от мелководья бездумной набожности, поближе к хитрости.
— Он всегда был плохим моряком в тех водах. — Бонифаций невесело хохотнул.
Он уже думал о Грегоре в прошедшем времени — меня тронула такая забота.
— Я делал все, что мог, мессир. Но сегодня вообще не сумел ему помочь.
— Если я арестую тебя и подержу под охраной до своей коронации, — сказал он, — если не дам помешать мне взойти на трон, но сохраню при этом тебе жизнь — не могли бы мы тогда вместе поплавать в тех водах?
— Польщен вашим интересом, мессир, действительно польщен, — произнеся, — но вынужден сказать «нет». Вместе нам не плавать. Если только вы и Грегора не посадите под замок, чтобы он не смог себе навредить.
— Отдай мне кинжал, — велел Бонифаций. Я не шелохнулся. Он чуть сильнее надавил лезвием меча мне на горло. — Кинжал, — повторил он. — Немедленно.
— Это для того, чтобы вы могли расправиться с безоружным? Все равно вы намерены отделить мою голову от шеи, так что какой смысл отдавать вам кинжал?
— Мои мотивы нематериальны, — ответил Бонифаций.
— В таком случае и моя реакция тоже нематериальна. Представьте, что я отдаю вам кинжал. Передача оружия, как и само оружие, нематериальна. Не желаете еще что-нибудь получить из нематериального царства? Быть может, немного ячменя?
— Ты блаженный, — решил Бонифаций.
— Да, ваша правда, Блаженный из Генуи, он самый. Константин Филоксенит хорошо меня знает и готов за меня поручиться, если спросите. Это я посадил бедняжку Алексея на трон. Во всяком случае, помог ему.
Лезвие меча чуть отодвинулось от горла.
— Что?
— Вы, случайно, не слышали обо мне?
В моем голосе звучала надежда.
Маркиз Бонифаций нахмурился.
— Исаак говорил что-то о сумасшедшем из Генуи, но мне казалось, он бредит.
— Тогда расспросите обо мне его хорошенькую вдову. А кроме того, это я все придумал с реликвиями и привел Джамилю к Грегору. — Он уставился на меня, не скрывая удивления. — Ах да, в Задаре вы тоже видели мою работу — распря с Симоном де Монфором и слух, что вы наградите воинов золотом.
— Должен признать, поражен тем, что слышу, — сказал Бонифаций. — Подозреваю, такого фрукта, как ты, стоит заполучить к себе в плен.
— В любом плену мне тесно, не удержите, — сказал я, вновь закатывая глаза. — Да что там говорить, мне тесно даже в некоторых королевствах.
— Вставай! — решительно произнес Бонифаций, не отводя меча.
— Мне что, самому наколоться на меч? — спросил я. — Этакое вынужденное самоубийство в отместку за нашу первую встречу?
— Поднимайся. У меня нет интереса в твоей смерти.
Я приподнял голову, и меч слегка отодвинулся, хотя Бонифаций в сторону не отошел. Я оперся локтями, сел, подтянул под себя ноги, поднялся на колени. Меч по-прежнему оставался у моего горла.
— Даже не думай о побеге, — предостерег Бонифаций.
Я решил сделать ему одолжение, так как успел обдумать побег во время своей глупой болтовни, когда лучше мог оценить обстановку (глядя снизу вверх), чем он (глядя сверху вниз). Прямо за моей спиной висел факел, прикрепленный к деревянному строению, возможно чьему-то дому, хотя его обитатели давным-давно пустились в бега. Разглядывая его с земли, я успел продумать (хотя видел все вверх ногами), как именно туда взобраться.
Я вскочил, прыгнув не только вверх, но и назад, слегка в сторону, схватил факел и швырнул его в лицо Бонифацию. Тот, испугавшись, попятился и громко заорал, когда факел упал на солому, где я только что лежал. Оба этих обстоятельства привлекли к себе внимание, но у меня появилась минутка вскарабкаться по стене дома, что не удалось бы ни одному мускулистому рыцарю.
Оказавшись на крыше, я попробовал сориентироваться. Бонифаций — у меня за спиной, бухта — по левую руку, довольно близко, но по другую сторону от спешно надстроенной городской стены. Галера дожа должна была быть причалена недалеко от Венецианского квартала, который, по счастью, располагался на северной окраине территории латинян, совсем рядом.
Крики за спиной привлекли мое внимание, я обернулся и посмотрел с крыши на Бонифация. Он вопил как резаный, приказывая каким-то оруженосцам лезть за мной следом, хотя это означало подойти довольно близко к разгорающемуся пламени. Мой план не предполагал устраивать пожар, так что теперь приходилось действовать осторожно. Я прошелся вдоль края крыши, поглядывая на Бонифация, оставаясь у него на виду, но при этом двигаясь довольно быстро, чтобы ребята не добрались до меня, пока не достигну дальнего края. Бонифаций преследовал меня по земле, крича и жестикулируя.
Я приблизился к краю здания. Впереди — городская стена, позади — оруженосцы, внизу — Бонифаций, а чуть дальше за его спиной — разрастающийся пожар. Бонифаций под охраной одного воина с факелом в руке все еще хотел вступить в переговоры. Он стремился использовать меня каким-то образом и желал выяснить мои способности.
