Уилбур Смит - Ярость
Мозес заставил себя пойти им навстречу, его лицо превратилось в бесстрастную тупую маску, как у всякого африканца в присутствии белого господина. Когда они сблизились, Мозес почтительно отступил в сторону, давая этим двоим пройти. Он не смотрел в лицо Шасе Кортни, но позволил взгляду скользнуть в сторону.
Когда они поравнялись друг с другом, Шаса рассмеялся чему-то сказанному собеседником.
– Глупый старый осел! – воскликнул он и искоса взглянул на Мозеса. Перестал смеяться, и на его лице появилось удивление. Мозес подумал, что Шаса остановится, но собеседник схватил того за руку.
– Вы еще не слышали самого интересного… она не отдавала ему штаны, пока он…
Он потащил Шасу к его кабинету, и Мозес, не оглядываясь и не ускоряя шага, спустился по лестнице и вышел через главный вход.
«Шевроле» ждал на стоянке, как и думал Мозес. Он положил пакеты в багажник и прошел к месту шофера. А когда сел за руль, Тара наклонилась с заднего сиденья и прошептала:
– Слава Богу, я так о тебе беспокоилась!
* * *Приезд Гарольда Макмиллана и его свиты вызвал волнение и надежды не только в Кейптауне, но и во всей стране.
Английский премьер-министр завершал долгую поездку по Африке, в ходе которой посетил все английские колонии и страны, входящие в Британское Содружество. Из всех этих стран Южная Африка была самой большой, богатой и процветающей.
Его приезд имел разное значение для разных слоев белого населения. Для англоговорящих граждан это было подтверждение тесных связей с Британией и оправдание глубокой преданности своей старой родине. Визит подтверждал дарующее безопасность ощущение, что они остаются частью всего Содружества, и сознание того, что между двумя странами, которые больше века стояли плечом к плечу и вместе прошли через ужасные войны и экономические кризисы, по-прежнему существует нерасторжимая кровная связь. Визит давал возможность выразить и подтвердить свою верность и преданность королеве.
Для африкандеров-националистов этот визит означал нечто совершенно иное. Они вели с британской короной две войны, и хотя многие добровольно сражались рядом с британцами в двух других войнах и отличились в бою не только при Делвильском лесу и Эль-Аламейне [74]– многие другие, в том числе большинство членов правительства, яростно сопротивлялись объявлению войны кайзеру Вильгельму и Адольфу Гитлеру. В правительство националистов входили люди, которые активно противились военным усилиям Южно-Африканского Союза под руководством Яна Сматса, и очень многие высокопоставленные чиновники были, как Манфред Деларей, членами «Оссева брандваг». Для этих людей визит английского премьер-министра означал признание их суверенных прав и значения как правителей самого передового и процветающего государства Африки.
Во время своего пребывания Гарольд Макмиллан был почетным гостем в «Грот-Шуре», официальной резиденции южно-африканского премьера, и кульминацией визита должно было стать его выступление перед обеими палатами парламента, сенатом и палатой представителей на их совместном заседании. В день приезда в Кейптаун английский премьер-министр будет вечером почетным гостем на частном ужине, на котором познакомится с министрами правительства доктора Фервурда, лидерами оппозиционной Объединенной партии и другими влиятельными лицами.
Тара страстно ненавидела эти официальные приемы, но Шаса проявил настойчивость.
– Часть нашего договора, моя дорогая. Приглашение адресовано мистеру и миссис, а ты пообещала не устраивать скандалов на публике.
В конце концов она даже надела бриллианты, чего не делала много лет, и Шаса оценил это и всячески ее хвалил.
– Ты потрясающе выглядишь, когда так наряжаешься, – сказал он, но по дороге в объезд северного склона Столовой горы к «Грот-Шуру» она была молчалива и рассеянна.
– Тебя что-то тревожит? – спросил Шаса, одной рукой ведя «роллс», а другой поднося к сигарете золотой «Ронсон» [75].
– Нет, – быстро ответила она. – Только перспектива говорить правильные слова в комнате, полной незнакомых людей.
Истинная причина ее озабоченности была далеко отсюда. Три часа назад, везя ее со встречи с чиновницей Женского института, Мозес негромко сказал:
– Дата и время назначены.
Ему не нужно было объяснять подробнее. С тех пор как она в прошлый понедельник в начале одиннадцатого утра подобрала Мозеса у парламента, ночи и дни Тары были отравлены тайным знанием.
– Когда? – шепотом спросила она.
– Во время речи англичанина, – просто ответил он, и Тара зажмурилась. Дьявольская логика!
– Обе палаты заседают вместе, – продолжал Мозес. – Все будут там, все рабовладельцы и их сообщник и защитник, англичанин. Они умрут вместе. Этот взрыв услышат во всех концах света.
Рядом с ней Шаса щелкнул зажигалкой и погасил пламя.
– Будет не так уж неприятно. Я договорился со службой протокола, чтобы твоим соседом за столом был лорд Литтлтон, вы с ним хорошо ладите.
– Я не знала, что он придет, – неопределенно сказала Тара.
Предстоящий разговор казался мелким и бессмысленным перед лицом катастрофы, которая, знала Тара, приближалась.
– Особый советник английского правительства по торговле и финансам.
Шаса сбавил скорость и опустил боковое стекло, въезжая в главные ворота «Грот-Шура» и присоединяясь к длинной веренице лимузинов, которые медленно двигались по подъездной дороге. Шаса показал начальнику охраны приглашение и получил в ответ почтительное приветствие:
– Добрый вечер, господин министр. Поезжайте прямо к главному входу.
«Грот-шур» переводится с голландского как «большой амбар». Когда-то это был дом Сесиля Джона Родса, строителя империи и авантюриста; Родс превратил его в свою резиденцию в бытность премьер-министром прежней Капской колонии, до того как в 1910 году отдельные провинции объединились в нынешний Южно-Африканский Союз. Родс после пожара перестроил этот дом и подарил государству. Массивное некрасивое здание, отражающее вкус, который сам Родс называл варварским, смесь архитектурных стилей – все это Тара находила отвратительным.
Но вид с нижних склонов Столовой горы поверх Кейп-Флэтс [76]открывался великолепный: море огней тянулось вплоть до темной горы, вздымавшейся на фоне освещенного луной неба. Сегодня суета и возбуждение словно оживили громоздкое здание.
Все окна светились, лакеи в ливреях встречали выходящих из лимузинов гостей и вели их по широкой лестнице в просторный вестибюль, где гости присоединялись к длинной череде представляющихся. Во главе ее стояли премьер-министр Фервурд и его супруга Бетси, но Тару больше заинтересовал их гость.
