Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень с волком
— Что с тобой? — удивился Жан.
— Ничего… Ничего серьезного, — ответил Франсуа.
Жан настаивал, но Франсуа так ничего ему и не объяснил.
К чему лишний раз беспокоить больного? Тем более не так уж это было и важно… Он только что понял, что именно так взволновало его в статуе Дианы: она была как две капли воды похожа на их мать.
Глава 2
КОЛЁСА ОРОНТА
Жан не спал всю ночь, сначала стонал, затем боролся с недугом молча. Франсуа тоже бодрствовал рядом с ним. Он начинал ощущать, что море становится все беспокойнее, но это не особенно его тревожило. Во-первых, он не был подвержен морской болезни, а во-вторых, в данную минуту его более всего занимало состояние брата.
Утром случилось нечто странное: рассвет не наступил. Густой туман мешал видеть дальше собственной руки, к тому же начал моросить мелкий дождь. Франсуа и Жан слышали, как капитан, стоя на корме корабля, отдавал приказы по-итальянски. В его голосе явственно слышалось беспокойство. Он, без сомнения, предвидел, что начинается шторм, а шторм в День поминовения усопших не сулит ничего хорошего.
И шторм действительно начался. Вздымались гигантские волны, и потоки воды обрушивались на корабль. Палуба стала такой шаткой и ненадежной, что приходилось постоянно цепляться за что-нибудь, чтобы не упасть.
Жан крикнул Франсуа, чтобы тот освободился от своих доспехов, и брату не без труда удалось проделать это. Одну за другой он стал снимать надетые на него вещи и, несмотря на все свои усилия, не смог сохранить ни одной. Все было мгновенно унесено морем.
Вскоре он остался стоять вымокший с ног до головы, в накидке, надевавшейся обычно поверх лат. Ему, по крайней мере, удалось сохранить свой перстень со львом. Снимая правую латную перчатку, он разглядел какую-то тесемку и, как ему уже приходилось делать, продел ее в перстень, крепко связал концы и повесил на шею.
Положение с каждой минутой становилось все опаснее. Братья цеплялись за центральную мачту, стараясь двигаться как можно меньше. В отличие от матросов им не нужно было выполнять никакую работу. Это их и спасло. Они увидели, как два человека, пытавшиеся спустить паруса, были унесены огромной волной.
Затем услышали раздирающий крик на корме: случилось несчастье с капитаном. И еще четыре моряка оказались слизаны с палубы в одно мгновение. Через несколько минут они увидели, как двое последних пытаются спастись, забравшись в трюм.
Братья поняли, что корабль посреди разбушевавшейся стихии остался предоставлен самому себе. По-прежнему цепляясь за мачту, они принялись горячо молиться — это было все, что им оставалось.
Волны не становились меньше. Дождь не прекращался, но туман вдруг в одно мгновение рассеялся. И тогда Франсуа и Жан поняли, в каком положении находятся. Кроме них, на палубе больше никого не было. Братьям поневоле пришлось сделать еще одно ужасающее открытие: неуправляемый никем корабль несся прямо на какой-то остров. Вдали они различали выступающие из воды скалы. Корабль должен был неминуемо разлететься на куски.
— Ты умеешь плавать? — спросил Франсуа брата.
Жан отрицательно покачал головой.
— Тогда я буду тебя держать. Главное, поменьше барахтайся, понял?
На этот раз Жан ответил утвердительно. Франсуа приготовился уже было прыгать, но внезапно передумал и, несмотря на всю опасность, какую представляло его решение, пополз к трюму. Там, привязанная к переборке, отчаянно ржала Богиня. При виде хозяина она успокоилась и послушно последовала за ним.
Еще Франсуа увидел двух матросов, жавшихся друг к другу в самом темном углу трюма. Он крикнул им, что сейчас корабль затонет и нужно уходить. Те его не поняли и ответили какой-то фразой по-итальянски.
Франсуа не стал больше терять времени, не без труда заставил Богиню вскарабкаться по довольно крутой лестнице и оказался вместе с нею на палубе.
Там он задержался не больше мгновения: резкий крен свалил их с ног и перебросил за борт. Видя, как исчезают в волнах его брат и лошадь, Жан отпустил мачту и тотчас тоже оказался за бортом. Франсуа видел, как он упал, и поспешил к нему на помощь.
Хоть Жан и наглотался воды, он не терял хладнокровия. Когда брат подхватил его под мышки, он старался не шевелиться, чтобы не мешать ему, и Франсуа греб за двоих.
В этот момент они увидели, как корабль разбился о скалы. Удар был столь силен, что они, несмотря на грохот моря и завывание ветра, услышали треск и грохот. Тех двоих несчастных, что остались на корабле, без сомнения, уже не было в живых.
Братья не погибли, но положение их было немногим лучше: Франсуа выбивался из последних сил, поддерживая Жана, и, несмотря на то, что был искусным пловцом, чувствовал, что долго не продержится. Будь Франсуа один, он, без сомнения, достиг бы берега, но о том, чтобы оставить Жана, не было и речи. Франсуа чувствовал, что вот-вот оба они пойдут ко дну.
Тут-то он и увидел белую лошадиную голову, выглядывающую из воды. Богиня проворно приближалась к ним. Неужели ей суждено спасти его во второй раз? Да, похоже, так оно и есть. Вскоре она оказалась совсем близко, и Франсуа крикнул брату:
— Держись за ее шею!
Жан повиновался, и Богиня невозмутимо приняла эту ношу. Передвигаясь сильными рывками, она продолжала плыть к берегу. Освободившись от своего груза, Франсуа почувствовал, как к нему возвращаются силы. Мощными, размеренными гребками он приближался к берегу.
Он не мог сказать, сколько времени они так плыли, — ему казалось, что бесконечно. Наконец Франсуа заполз на белый песчаный берег. Богиня и Жан, которых он давно потерял из виду, выбрались на сушу раньше его.
Его брат спал, несмотря на дождь. Кобыла стояла рядом неподвижно и, судя по всему, спала тоже. Франсуа не стал сопротивляться усталости и последовал их примеру.
***
Когда он проснулся, опять было утро. Он понял, что проспал почти целые сутки напролет. Дождь прекратился, но небо было грозовым, и море, похоже, не собиралось успокаиваться. Жан все еще был погружен в сон. Богиня мирно паслась неподалеку.
Франсуа обследовал островок, который оказался совсем крошечным. Судя по тому, что растительность была здесь скудной, пресной воды здесь не имелось, но в расщелинах скал оставались после дождя лужицы, так что питья хватит на несколько дней.
Франсуа вернулся назад, сел рядом с братом, разбудил его. Жан выглядел гораздо лучше. Кризис миновал. Франсуа почувствовал настоятельную необходимость говорить, поведать обо всех испытаниях, которые довелось ему вынести. Он начал с главного:
— Ариетта умерла…
И, сидя на берегу этого пустынного островка, он, не останавливаясь, рассказал брату обо всем: о смерти жены в родах, о встрече со своим незаконнорожденным сыном, Франсуа де Флёреном, и его гибели; о сложностях, которые возникли у него с законным отпрыском — Луи, о его ранении в руку, об угрызениях совести, которые он, Франсуа, испытывал теперь, осознавая, что не приложил достаточно усилий, чтобы понять сына.
