Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)
При этих словах офицер почувствовал, как ледяной холод пробежал по его жилам. Он понял, что так или иначе узнику конец.
В этот момент рев толпы взметнулся с громоподобной силой: всем стало окончательно ясно, что Корнелиса де Витта в тюрьме больше нет.
Действительно, они с Яном, миновав пруд, выехали на широкую улицу, ведущую к Тол-Хеку. Здесь они приказали кучеру ехать помедленнее, чтобы мчавшаяся галопом карета не привлекла излишнего внимания.
Но, выехав на середину улицы, увидев вдали городские ворота, кучер почувствовал, что тюрьма и смерть остались позади, а впереди – жизнь и свобода. Забывшись на радостях, он презрел осторожность и погнал лошадей во весь опор.
И вдруг резко остановил.
– В чем дело? – спросил Ян де Витт, приоткрыв дверцу и выглянув.
– Ох, господа! – закричал кучер. – Здесь… – голос славного малого пресекся от ужаса.
– Ну же, договаривай, – поторопил великий пенсионарий.
– Ворота на запоре.
– Заперты? С какой стати? Днем их не запирают.
– Посмотрите сами.
Ян де Витт сильнее высунулся из кареты и увидел, что ворота в самом деле заперты.
– Не беда, езжай, – сказал Ян. – Приказ о замене смертной казни высылкой при мне, покажу его привратнику, и он откроет.
Карета снова тронулась, но было заметно, что кучер уже не так бодро погоняет лошадей.
Когда Ян де Витт выглянул из кареты, его заметил и узнал припозднившийся пивовар: торопясь присоединиться к приятелям, поспевшим к тюремному замку прежде него, он как раз запирал свою лавку.
Издав удивленное восклицание, пивовар со всех ног пустился догонять двух других, помчавшихся туда же.
Пробежав шагов сто, он их настиг и заговорил с ними. Все трое остановились, глядя вслед удалявшейся карете, но еще сомневаясь, что пивовар не обознался.
Карета тем временем подкатила к Тол-Хеку.
– Откройте! – крикнул кучер.
Привратник вышел на порог своей сторожки.
– Открыть? – переспросил он. – А чем?
– Ключом, черт возьми!
– Да, понятное дело, ключом, только для этого надо его иметь.
– Как, у тебя нет ключа от ворот? – все еще не понимал кучер.
– Нет.
– Куда же он девался?
– Проклятье! У меня забрали его.
– Да кому он понадобился?
– Вероятно, тому, кто хотел никого не выпускать из города.
– Друг мой, – произнес великий пенсионарий, выглянув из кареты и поневоле ставя все на карту, – это все для того, чтобы остановить меня, Яна де Витта и моего брата Корнелиса, которого я должен увезти в изгнание.
– Ох, господин де Витт, я в отчаянии! – вскричал привратник, бросаясь к карете. – Но честное слово, ключ у меня действительно отобрали.
– Когда?
– Нынче утром.
– Кто это сделал?
– Юнец лет двадцати двух, бледный такой, тощий.
– Но зачем ты отдал ему ключ?
– У него был приказ с подписями и печатью.
– От кого он исходил?
– Да от господ из ратуши.
– Что ж, – произнес Корнелис спокойно, – судя по всему, мы погибли.
– Как ты думаешь, эта мера предосторожности была принята всюду? Все ворота заперты?
– Я не знаю.
Ян повернулся к кучеру:
– Бог велит человеку сделать для спасения своей жизни все, что в его силах, – сказал он. – Поезжай к другим воротам.
Потом, когда кучер уже развернул экипаж, он добавил, обращаясь к привратнику:
– Спасибо за доброту, мой друг. Благое намерение равноценно поступку: в глазах Всевышнего твое желание спасти нас значит не меньше, чем если бы тебе это удалось.
– Ах! – воскликнул привратник. – Посмотрите туда, видите?
– Гони во весь опор прямо на ту группу! – крикнул Ян кучеру. – Потом сворачивай влево, это наша единственная надежда!
Группа, о которой шла речь, состояла поначалу из той троицы, что смотрела вслед карете, но пока Ян вел переговоры с привратником, к ней присоединились еще человек семь-восемь.
Вновь прибывшие, по-видимому, были настроены крайне враждебно.
Поэтому, видя, что карета галопом приближается к ним, они преградили ей дорогу, замахали палками, крича:
– Стой! Стой!
Кучер, наклонясь вперед, принялся в ответ полосовать их ударами кнута.
Наконец дошло и до столкновения.
Братья де Витт, закрывшись в карете, не могли видеть, что именно случилось. Но они почувствовали, как лошади сначала встали на дыбы, потом экипаж сильно тряхнуло, он затрясся и снова рванулся вперед, переехав через что-то округлое и податливое, и понесся дальше, провожаемый проклятиями.
– Ох, – сказал Корнелис, – боюсь, мы причинили зло.
– Скорее! Гони! – кричал Ян.
Но кучер, несмотря на это, вдруг притормозил.
– Эй, в чем дело? – спросил Ян.
– Видите? – вопросом на вопрос откликнулся кучер.
Ян выглянул.
В конце улицы, по которой должен был проехать экипаж, показалась вся ревущая орда с площади Бюйтенхофа и катилась им навстречу со скоростью урагана.
– Останови лошадей и спасайся, – сказал Ян кучеру. – Дальше ехать бесполезно. Мы пропали.
– Вот они! Вот они! – вопили хором пять сотен голосов.
– Да, это они! Предатели! Убийцы! Душегубы! – откликнулись тем, кто был впереди кареты, голоса тех, кто бежал за ней следом, неся на руках бездыханное тело своего товарища, который, пытаясь схватить лошадь за повод, упал и угодил под копыта.
Именно тогда братья догадались, что их карета кого-то переехала.
Кучер остановил лошадей, но бежать не захотел наперекор всем доводам и настояниям своего господина.
И карета оказалась зажатой между двумя группами – встречной и догонявшей.
В первое мгновение она возвышалась над этой бушующей людской массой, словно плавучий остров среди морских волн.
Вдруг остров, перестав колыхаться, застыл на месте. Подскочивший сержант ударом палицы проломил голову одной из двух лошадей, и она упала, запутавшись в постромках.
В это мгновение ставня одного из окон приоткрылась, и там появилось смертельно бледное, с мрачными глазами лицо молодого человека, неотрывно смотревшего на сцену готовящейся расправы.
За его спиной маячил офицер с почти таким же бледным лицом.
– О, Боже мой, Боже мой, монсеньор, чем же это кончится? – бормотал офицер.
– Чем-нибудь ужасным, надо полагать, – обронил тот.
– Ох, монсеньор, смотрите, они вытаскивают великого пенсионария из кареты, бьют его, терзают!
– Действительно, эти люди, по всей видимости, охвачены сильнейшим негодованием, – отвечал молодой человек, сохраняя ту же невозмутимость, какую проявлял до сих пор.
– А вот Корнелис, они и его тащат из кареты, он и так весь разбит, Корнелис, он искалечен пытками, о, да посмотрите же, посмотрите!
