Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
Его отвлекло появление ученика: правой рукой он глубже надвинул бывший когда-то черным бархатный колпак, из-под которого выбивалось несколько редких прядей, блестевших, словно серебряные нити. Старик с замечательной легкостью выдернул из-под колесика кресла полу длинной шелковой мантии, подбитой ватой, которая за десять лет превратилась в выцветшую бесформенную тряпку.
Старик, казалось, был в скверном настроении; он ворчал, снимая накипь и придерживая другой рукой мантию:
— Боится он, видите ли, проклятая животина! А чего ему бояться, хотел бы я знать? Дернул дверь за ручку, толкнул печку, и почти половина моего эликсира пролита в огонь. Ашарат! Богом прошу, бросьте эту скотину в первой же пустыне.
Путешественник в ответ улыбнулся.
— Прежде всего, дорогой учитель, — сказал он, — пустынь мы больше не встретим на своем пути, потому что мы уже во Франции. Кроме того, я не могу себе позволить просто так бросить лошадь стоимостью в тысячу луидоров, точнее, бесценную, так как она кровей Аль-Борак.
— Подумаешь, тысяча луидоров! Да я их вам хоть сейчас выложу: тысячу луидоров или что-нибудь на ту же сумму. Ваша лошадка и так обошлась мне уже больше чем в миллион, не считая дней, которые она унесла из моей жизни.
— Да чем же так провинился Джерид? Рассказывайте!
— Чем провинился? Да еще несколько минут, и эликсир так закипел бы, что ни одна капля не успела бы испариться. Правда, ни Зороастр, ни Парацельс не указывают на то, что именно так должно проходить кипение, но зато Борри настоятельно это рекомендует.
— Дорогой учитель! Еще две-три секунды, и эликсир закипит.
— A-а, да, как же, закипит! Видите, Ашарат? Наверное, надо мной проклятие тяготеет: огонь гаснет, не знаю, что там падает через трубу…
— Зато я знаю! — воскликнул со смехом ученик, — это вода!
— То есть как вода? Вода! Раз так — пропал эликсир! Опять начинай сначала! Можно подумать, у меня есть на это время! Господи, Боже мой! — в отчаянии вскричал старик, воздев руки к небу. — Вода! Какая еще вода, Ашарат!
— Чистейшая дождевая вода, учитель. Начался ливень, вы разве не заметили?
— А разве я что-нибудь замечаю, когда работаю? Вода!.. Так вот это что… Знаете, Ашарат, это так меня взволновало! Подумать только! Я уже полгода прошу у вас колпак на дымовую трубу… Полгода!.. Да что я говорю — целый год! А вот вы о нем не подумали, а о чем вам еще думать? Но вы молоды. Ну и что вышло из-за вашей небрежности? Сегодня дождь, завтра ветер нарушают все мои расчеты и опыты. А ведь я должен спешить, клянусь Юпитером! Вы хорошо знаете, мой час близок, и если я не буду готов, если не найду эликсир жизни — прощай, мудрец, прощай, ученый Альтотас! Тринадцатого июля в одиннадцать часов вечера мне исполняется сто лет. К этому времени эликсир должен достигнуть совершенства.
— Мне кажется, все идет прекрасно, дорогой учитель, — заметил Ашарат.
— Вне всякого сомнения! Я даже снял пробу: левая рука была почти полностью парализована, теперь я могу согнуть ее. И, кроме того, я сэкономил время, которое раньше тратил на еду: при всем своем несовершенстве эликсир поддерживает мои силы. О, иногда я думаю, что мне недостает всего одной какой-нибудь травки, одного-единственного стебелька ее, чтобы эликсир был готов. Ведь мы могли уже сто, тысячу раз пройти мимо нее, эту траву могли растоптать наши лошади, мы могли раздавить ее колесами, да, Ашарат, ту самую, о которой говорит Плиний и которую ученые так и не нашли или, вернее, не узнали, ведь ничто не исчезает! Послушайте, а что, если вы спросите ее название у Лоренцы во время одного из ее откровений?
— Конечно, учитель, будьте спокойны, я узнаю у нее!
— А пока, — глубоко вздохнув, проговорил старый ученый, — опять мой эликсир не готов; мне понадобится еще полтора месяца, чтобы снова прийти к тому, чего я достиг сегодня, да вы знаете! Имейте в виду, Ашарат, в день моей смерти вы потеряете, по крайней мере, столько же, сколько и я… Что там за шум? Карета так громыхает?
— Нет, учитель, гроза.
— Какая гроза?
— Та, что едва всех нас не погубила, особенно мне досталось. Правда, на мне шелковая одежда, это меня и спасло.
Хлопнув себя по колену, щелкнувшему словно высохшая кость, старик произнес:
— Итак, вот к чему приводит ваше ребячество, Ашарат: погибнуть в грозу, глупейшим образом, от электрического разряда, который я мог бы отвести, имей я на это время, в свою печку. По-вашему, недостаточно того, что я подвергаюсь риску сломать шею по вине неловких или злых людей. Вы заставляете меня преодолевать трудности, которые посылает небо — иными словами, те, которые мне было бы легче всего избежать.
— Простите, учитель, вы еще не объяснили мне…
— Как! Разве я не излагал вам свою систему начал всего сущего, не рассказывал о бумажном змее-громоотводе? Когда я составлю свой эликсир, мы еще вернемся к этой теме, а сейчас, понимаете, у меня нет времени.
— Так вы полагаете, можно обуздать молнию?
— Не только обуздать, но и отвести ее куда вам заблагорассудится. В тот день, когда мне перевалит за сто лет и я смогу спокойно жить дальше еще лет пятьдесят, в тот самый день я накину на молнию стальную узду и поведу за собой так же свободно, как вы водите Джерида. А пока, Ашарат, прикажите поставить колпак на трубу, умоляю вас!
— Будет исполнено, не беспокойтесь.
— «Будет исполнено»! «Будет исполнено»! Опять в будущем, точно будущее принадлежит нам двоим! О, никто и никогда не поймет меня! — вскричал ученый, заметавшись в кресле и кусая кулаки. — «Не беспокойтесь»!.. И вы говорите, чтобы я не беспокоился! Да ведь если через три месяца эликсир не будет готов, все будет кончено для меня. Но уж если я переживу тот день, если я снова обрету молодость, гибкость мышц, свободу движений, тогда мне никто не будет нужен, никто мне не скажет: «Я сделаю…» — уж тогда я скажу: «Я сделал!»
— Можете ли вы сказать то же по поводу нашего с вами общего великого дела? Вы уже думали о нем?
— О Господи, разумеется, да если бы я был так же уверен в том, что получу мой эликсир, как уверен в том, что сделал алмаз…
— Вы действительно в этом уверены, учитель?
— Конечно, потому что я его уже получил.
— Получили?
— Держите, вернее, смотрите.
— Куда?
— Справа от вас, вон в том небольшом стеклянном сосуде, да, да, вот в этом.
Путешественник с жадностью схватил сосуд, на который указывал Альтотас. Это был маленький хрустальный кубок тонкой работы, дно и стенки которого покрывал мельчайший порошок.
— Алмазная пыль! — вскричал молодой человек.
— Точно, алмазная крошка, а что в середине? Вглядитесь хорошенько.
