Николь Галланд - Месть розы
— Мы с Виллемом любовники.
Какое-то мгновение Линор выглядела потрясенной до глубины души, и Жуглет напряглась. Но затем на лице Линор появилась тень улыбки, и спустя несколько мгновений она весело рассмеялась, обняла Жуглет и притянула ее к себе.
— Очень разумно! Да и вкус тебя не подвел!
Жуглет, не веря своим ушам, освободилась от объятия Линор.
— И ты не ревнуешь? Но, моя госпожа, при всем уважении, ты самая ревнивая женщина из всех, кого я встречала в жизни.
Линор посмотрела на Жуглет почти снисходительно.
— Я знаю, что у тебя бывают любовники-мужчины. Однако эти механические упражнения под названием «соитие» не могут представлять угрозы тому, что есть между нами.
Ответный смех Жуглет прозвучал тихо и отчасти вымученно.
— А что, по-твоему, есть между нами?
— То, на высмеивание чего ты потратила годы — и все ради того, чтобы скрыть тот факт, что оно над тобой властвует, — со спокойным удовлетворением ответила Линор. — Чистейшая, истинная любовь, какая только может существовать между двумя людьми. Ты поклоняешься мне, я тебя вдохновляю.
Она говорила с такой заразительной убежденностью, что ее слова не казались ни надуманными, ни нелепыми.
— Милейшая Линор, послушай меня, — сказала Жуглет. — Да, я поклоняюсь тебе или, по крайней мере, глубоко тебя чту как самую красивую и наименее скучную из всех высокородных дам, которых когда-либо встречала. И действительно ты вдохновляешь меня, это чистая правда, иначе я никогда не затеяла бы это безумное предприятие. Но, Линор… я все равно должна тебе сказать, что люблю твоего брата.
Молодая невеста короля, улыбаясь все так же ослепительно, возразила абсолютно убежденным тоном:
— Нет, дорогая, ты с ним совокупляешься, а это совсем другое дело. Мы уже обсуждали это прошлым летом, когда ты увлеклась тем евреем, бродячим сказителем, который проходил через Доль…
— Я знаю, совокупление и любовь не одно и то же, — быстро и горячо ответила Жуглет. — Но иногда они могут сосуществовать, и это как раз тот самый случай.
— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — с восхитительным упорством гнула свое Линор.
— Вряд ли, — покачала головой Жуглет. — Я пыталась с этим справиться и сейчас называю это любовью только потому, что не знаю, как еще можно назвать нечто столь… особенное.
Линор задумалась, как если бы это была игра и ей предстояло сделать ход.
— Отлично. Ты в него влюбилась. Значит ли это, что я лишилась твоего расположения? Я уже не кажусь тебе красивой? Тебя меньше тянет писать обо мне стихи? Или поддразнивать меня?
— Ну конечно нет, — ответила Жуглет.
— Теперь ты будешь писать стихи и о Виллеме, превознося его красоту? — со смехом спросила Линор.
Жуглет покачала головой.
Линор улыбнулась и пожала плечами.
— Значит, я победила! — игриво провозгласила она. — Во всех самых важных вещах я по-прежнему на первом месте.
Взяв руки Линор в свои, Жуглет стала целовать кончики ее пальцев.
— Чудные пальчики, ничего не скажешь, но они — не самое важное.
Линор закатила глаза.
— Ну хорошо, Жуглет, раз тебе хочется ранить меня, так давай, рань. Расскажи, насколько любовь к Виллему выше любви ко мне. Приведи доводы в пользу того, почему обыкновенная возня в стогу лучше истинного романтического чувства.
— Это не просто возня, Линор, и тебе не пристало говорить такие ве…
— Жуглет, — сердито прервала ее Линор, указывая на лежащий на полу кожаный мешочек. — Это кошель моего брата, я его подарила ему на Рождество. Наличие здесь этого предмета, а также ваши хореографические этюды с исчезновением и появлением указывают на торопливые свидания чисто физической природы. В Доле мы называем это «трахаться».
По всему было видно, что она находит этот термин забавным.
Жуглет внимательно посмотрела на нее и улыбнулась задумчиво и нежно. Но покачала головой.
У нас не только это, Линор, но у меня не хватает слов убедить тебя.
Что бы это ни было, мне, как мы выяснили, оно не угрожает. А раз так, сядь рядом и расскажи, как ты была моим «белым рыцарем», когда с таким бескорыстием и героизмом делала все возможное, чтобы я и моя семья обрели довольство и счастье.
— Увы, я наделала множество ошибок. — Жуглет поднесла руку Линор к губам и поцеловала ее — жест одновременно и интимный, и уважительный. — Взять, к примеру, земли Виллема. Здесь я запуталась, а ведь это должно было стать самой легкой частью плана.
Линор успокаивающе улыбнулась.
— Но ты ведь живая свидетельница того преступления. Все, что тебе надо сделать, это рассказать о случившемся Конраду, и Виллем получит обратно все, что принадлежит ему по праву.
Уронив руку Линор, Жуглет обеспокоенно посмотрела на нее и твердо возразила:
— Нет.
— Но почему? — все еще улыбаясь, спросила Линор и, взяв менестреля за руку, стала поглаживать загрубевшие пальцы. — Я, конечно, понимаю, этот план не такой сложный и запутанный, как ты любишь. Он настолько прост, что практически скучен, и все-таки…
Жуглет нахмурилась.
— Линор, пораскинь мозгами. Свидетельствовать будет женщина, девочка, исчезнувшая десять лет назад…
— И решившая появиться снова, овеянная славой! — с энтузиазмом завершила Линор. — Это станет последним блестящим кусочком твоей изысканной головоломки. Только подумай: если ты выступишь как эта девочка, как свидетельница преступления, совершенного против моей семьи, то не только Виллем получит обратно наши владения, но и я смогу назначить тебя своей служанкой и мы сможем видеться постоянно.
Ты сама не знаешь, что говоришь!
Жуглет вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате.
— Благодаря мне ты стала самой привилегированной женщиной в мире. Твои богатства несметны. У меня же есть одно-единственное сокровище — свобода быть Жуглетом, менестрелем.
— Ради всего святого, — нетерпеливо произнесла слегка опешившая Линор. — За все, что ты сделала, Конрад, без сомнения, дарует тебе землю, Жуглет, — землю, и безопасность, и положение…
— Положение женщины, — прервала ее Жуглет. — Ну уж нет! — Заметив, однако, какое на лице Линор появилось выражение, она умоляюще добавила: — Ну подумай, только не кривя душой: ты ведь не любила бы меня так, если бы я ходила в юбках и весь день трудилась бы рядом с тобой за ткацким станком.
Линор просияла.
— Я буду любить тебя в любом облике.
— Больше всего тебе нравится, когда я за тобой ухаживаю, или пою и танцую, или проказничаю. И все это будет утрачено, превратись я в женщину. Я люблю тебя всей душой, но наш с тобой изысканный роман — искусная игра, и мы обе это знаем, в том-то вся и прелесть.
