Николь Галланд - Месть розы
Он снова вскочил и принялся биться головой о каменную стену с такой силой, что едва не потерял сознание и рухнул на колени.
Но тут же опять поднялся, собираясь начать все заново.
— Хватит! — резко остановила его Жуглет.
Маркус принялся рвать на себе волосы, а потом повалился на пол, рыдая так горько, как на глазах Жуглет никогда еще не рыдал ни один мужчина. Даже Виллем изливал свое горе через ярость. Маркус же, по-видимому, не находил для себя никаких оправданий.
Когда он взглянул на нее, в его покрасневших глазах сверкала такая злоба, что Жуглет отшатнулась. Свет факела гротескно искажал сильные, четко очерченные черты лица.
— Если из-за всего этого она пострадает, я буду преследовать тебя из могилы, пока ты не пожалеешь, что привел этого Виллема из Доля ко двору. Она невинна, Жуглет, она поступала по велению сердца, а не из каких-то там амбиций…
— Замолчи и выходи, — отрывисто бросила Жуглет. Она взяла ключ со стола привратника и теперь одной рукой отперла дверь, а другой предостерегающе выставила кинжал. Маркус, ничего не понимая, смотрел на нее. Она коротко взглянула на цепи, сковывающие его запястья, и после мгновенного замешательства он протянул ей руки. Она отперла цепь.
— Помни, ты мой пленник.
Маркус наполовину вышел, наполовину выполз из камеры и, задыхаясь, замер у порога. Обхватив его за голые плечи, она прижала нож ему к горлу.
— Я сейчас делаю очень, очень большую глупость, и если ты выведешь меня из себя, могу и передумать, — прошипела она ему в ухо.
Наконец они оказались за воротами сторожевой башни. Было темно, рядом ждала кобыла, и Жуглет развязала шнурки своего шикарного плаща.
— Вот, — сказала она. — Надень и подними капюшон.
— Что ты…
— Молчи. Возьми кинжал. Залезай на лошадь. Большая часть твоих денег здесь, в переметных сумах. Имоджин ждет тебя у южных ворот, и, если ты себя не выдашь, вас пропустят, не задавая вопросов.
Маркус не знал, что и сказать.
— Поспеши, — приказала она. — Мне нужно вернуться на свадебный пир.
— Жуглет…
— Убирайся.
— Куда нам ехать?
— Не знаю, — ответила Жуглет. — Я бы на твоем месте отправилась во Францию или даже во Фландрию. Самое главное — прочь из империи. А теперь — пора.
Она развернулась и помчалась обратно в сторону сторожевой башни.
Часовой в конце концов вернулся — в легком подпитии. В камере он, как и рассчитывал, обнаружил пленника, скрючившегося на заплесневелой соломе. Однако, приглядевшись, осознал, что видит совсем не того, кого следовало.
— Господи! — воскликнул встревоженный стражник. — Что происходит?
— Прошу прощения, что выдал себя за другого, — ответила Жуглет. — Но если ты не сделаешь все в точности, как я скажу, у нас обоих будут большие неприятности.
Пройдя сквозь уже слегка поредевшую толпу, Жуглет пересекла площадь и вернулась во дворец архиепископа. Пройдя двадцать шагов от входа в зал до помоста, она остановилась рядом с Виллемом и низко поклонилась новой императрице.
— Ваше величество позволит мне поговорить с вашим почтенным братом? — спросила Жуглет.
Линор пришла в восторг от мысли, что теперь она может распоряжаться свободой передвижения брата.
— Боюсь, придется его изолировать, — отвечала она, блестя глазами. — Пока мы его не женим. Для его же собственной безопасности.
Потом рассмеялась и отпустила их. Конрад наблюдал за этой сценой. Ему нравилась непринужденность их манер и теплота общения — вещи, полностью отсутствующие при дворе. От этого маленького спектакля боль из-за Маркуса хоть и не прошла совсем, но слегка притупилась.
К помосту приближался граф Бургундский, поэтому Жуглет отвела Виллема в дальний угол зала, к двери в часовню.
— В планах произошли изменения, — тихо сообщила она. — Ты не женишься на Имоджин.
Виллем устало пожал плечами.
— Прекрасно. И что это за новая игра?
— Это не игра, друг мой. Маркус смешал нам все карты.
Он нахмурился.
— Маркус? Но он же…
— Ах! — Она предостерегающе прикрыла ему рот ладонью и сказала, понизив голос до шепота: — Он исчез. Они оба исчезли.
На лице Виллема явственно отразилось облегчение, что вызвало у Жуглет раздражение, но вовсе не удивило.
— Ты неправильно понял, эта новость — плохая, — объяснила она. — Теперь ты не получишь свои земли в приданое.
— У меня сестра императрица, — возразил он. — Она не оставит меня умирать под забором. Все, чего ты добивалась, получилось. Твое дело завершено, Жуглет.
— Нет! — решительно возразила Жуглет. — Я говорю о твоей земле. Той, которую Альфонс у тебя отнял. Я хочу, чтобы он ее вернул. Ради этого все затевалось!
Несколько мгновений Виллем со странным выражением смотрел на нее.
— Романтическая справедливость вовсе необязательна, хватит и обычной. — Он неожиданно улыбнулся во весь рот. — Из нас двоих романтик — вовсе не я, а ты, Жуглет.
Это открытие явно доставило ему удовольствие. Она сердито уставилась на него.
— За такое оскорбление следовало бы вызвать тебя на дуэль.
— Принимаю, — с готовностью отозвался он. — Комната в гостинице все еще за нами. Давай сразимся там сегодня вечером. Знаешь, аромат кожи у тебя под мышкой преследует меня весь день.
К ее собственному удивлению, она вспыхнула.
— Слава богу, что ты не романтик! — пробормотала она, изображая возмущение.
Толпа гостей заволновалась. Они обернулись на шум: стражник из западной сторожевой башни, должным образом подученный Жуглет, с видом полного отчаяния ворвался в зал и бросился к помосту.
— Это связано с Маркусом, я должна быть там, — сказала она Виллему.
Его карие глаза светились нежностью и любовью. Она не могла не признаться себе, что хочет от него большего. Из-за всех этих событий — его болезни, ее раздражения по поводу его мрачного настроения и приказа Конрада держаться подальше друг от друга — они почти уже неделю не занимались любовью.
— Но когда я закончу… — Она кивнула на дверь в часовню. — Только совсем недолго, — предостерегла она Виллема, заметив, как заблестели его глаза.
Вокруг помоста собралась ропщущая толпа, и Жуглет торопливо пробилась сквозь нее.
— Не надо преследовать этого негодяя, сир, — как раз говорила Линор, которая, похоже, испытала облегчение, услышав новости.
Такой трогательный всплеск искренней человечности… маленький перерыв в глупом маскараде, который она столь блестяще разыгрывала.
— Хватит и того, что он изгнан от двора.
