Александр Чиненков - Крещенные кровью
Наконец солдаты сообразили, что от них требуется. Один остался у шлагбаума, а двое других подошли к подполковнику. Отдав честь, старший из них доложил:
– Сержант Приходько, товарищ подполковник, начальник караула КПП.
Он хотел еще что-то добавить, но подполковник, приложив правую руку к козырьку фуражки, перебил его, поинтересовавшись:
– Вы когда последний раз брились, товарищ сержант?
– Неделю назад, – удивился тот вопросу.
– Так предписывает устав?
Сержант смутился.
– Как доехали? – спросил он после минутного замешательства.
– Хорошо, без происшествий.
– Если я правильно понял, вы привезли зеков?
– И не только… Я новый начальник этого поселка лагерного типа. Подполковник Калачев. Открывайте шлагбаум, пропускайте колонну. И прошу учесть, сержант Приходько, я не просто говорю – я приказываю. Вопросы есть?
* * *– Вот уже целые сутки я у тебя, Алексей Иванович. Пересмотрел все документы, видел производство… Многое не понял – не смог. Все запущено, товарищ Аверкиев, до безобразия. Не уедешь ты отсюда, Алексей Иванович, пока бумаги в порядок не приведем!
Так говорил Степан Калачев начальнику лагеря и коменданту поселка, старому знакомцу, Алексею Ивановичу Аверкиеву, сидя за столом в кабинете и тыча пальцем в документы.
– Хороший ты человек, Алексей Иванович, только вот пустил все на самотек. Ну ничего, мы наведем порядок, и ты уедешь отсюда с чистой совестью и с чувством выполненного долга, – взглянув в лицо старого комендата, угрюмое и виноватое, Степан смягчился.
Едва произнеся эти слова, Калачев сразу ощутил, что подполковник Аверкиев как-то напрягся. Глаза его словно прощупывали Степана, скользя по кителю, по погонам…
– Степа, не ерепенься, – сказал Алексей Иванович, ежась. – Когда ты отбывал у нас наказание, покладистым был, не придирчивым. Что сейчас с тобою стало? Может, форма и новенькие погоны так преобразили тебя?
Аверкиев вел себя подозрительно. Приезд преемника вроде как и не смутил его. Встретил он Калачева без удивления, говорил спокойно и ровно, как при самой задушевной беседе.
Степан подошел к окну и посмотрел на улицу.
– Видишь ли, Алексей Иванович, мне как-то неудобно тебя поучать и отчитывать. Знаем мы друг друга немало. И наблюдал я за тобой, когда мотал срок. Ты был всегда требовательным и справедливым! Работа ладилась, хотя как велась документация, я не знал.
– Как велась, так и сейчас ведется, – мудро улыбнулся Аверкиев. – Я здесь служу уже очень много лет, но ни замены себе, ни каких-то проверок… кхе-кхе… Ничего подобного никогда не удосуживался. А ты вот с колес и сразу с упреками?
Не отвечая, Калачев вопросительно посмотрел на престарелого коменданта.
– Но ведь это не порядок? Согласись, Алексей Иванович?
– А кому он здесь нужен? План по лесозаготовкам перевыполняем, все работает, поселенцы не бедствуют.
Степан разозлился, но это никак не проявилось на его лице и поведении. Он лишь скрипнул зубами:
– Вот гляжу я на тебя, Алексей Иванович, и думаю: ведь как на деле получается? По деловым качествам ты, пожалуй, многим сто очков вперед дашь, у тебя все в ажуре, а вот формальная сторона хромает! Ну как у тебя дела принимать прикажешь?
– Да ты не дави на меня, Степа! – не сдержался и повысил голос Аверкиев. – Ты что у меня плохого нашел? Да и сам мне толком еще ни одного замечания стоящего не сделал, Степа! А почему? Да потому, что причин нет! Все в порядке у меня, а документы… Документы – не главное. От меня их никогда не ждали и не ждут.
Калачев подошел к старику и взглянул ему прямо в глаза. Тот, не выдержав, отвел их в сторону.
– Ты знаешь, Степа, а я ведь не ходил за тобою минувшие сутки, – сказал Алексей Иванович, вздыхая. – Не докучал тебе… – он вдруг неожиданно отступил на шаг, вскинул голову и сказал уже другим, жестким голосом. – Ты бы не очень меня хулил, Степа. Я же не обижал тебя никогда и обижать не собираюсь.
– Кого ты обижать не собираешься? К чему ты все это говоришь, подполковник Аверкиев?
– Да так, просто к слову.
– К слову? К какому?
Алексей Иванович опять глубоко вздохнул и пробарабанил пальцами незамысловатую дробь на поверхности стола.
– Ты, когда назначение получил, сколько дней сюда добирался?
Степан не выдержал. Он приблизился к старику и, едва владея собой, спросил:
– Тебе-то какое до этого дело, Алексей Иванович?
Аверкиев молчал. Лицо его покраснело от напряжения, глаза сузились.
– Есть дело, раз говорю! – громко и властно рявкнул он.
– Я понятия не имею, сколько затратил времени на дорогу, – обескураженно пожал плечами Степан. – Я как-то не задумывался, что по этому поводу ответ придется держать перед тобой.
– Вот ты назначение мне свое привез, подписанное полковником Горовым, – произнес Алексей Иванович тихо. – А пока ты ехал, Дмитрий Андреевич застрелился у себя в кабинете…
– Как ты узнал про это? – спросил Степан, едва не задохнувшись от волнения.
– Пока ты колесил сюда, весть эта на целую неделю опередила тебя, – вздохнул Аверкиев и развел руками. – Признаюсь, я не мог сразу вот обрушить на тебя весть страшную. Пока ты хозяйство осматривал да в бумагах копался, я все пыжился, слова правильные для тебя подыскивая, пакет из Москвы покою мне не давал.
– Ладно, не тяни, – сказал Степан, устало присаживаясь на стул. – Что гласит приказ, который опередил меня, и кем он подписан?
– Подписан он генералом Бобылевым и замом товарища Берия генералом Успенским, – ответил Алексей Иванович тоном, полным сочувствия и сожаления. – Может, дать его тебе, сам почитаешь?
– Нет, не могу, – отказался Степан дрогнувшим от горя и обиды голосом. – Ты мне так обскажи, я тебе на слово поверю.
Аверкиев с пониманием посмотрел на посеревшее лицо Калачева и начал издалека, так как не нашел в себе сил сказать коротко и прямо.
– Я хорошо знаю всю твою жизнь, Степа. Мы не раз с тобой говорили об этом…
– Короче, Иванович! – крикнул в сердцах Степан, сжимая кулаки.
– Хочешь короче, тогда меня слушай, – прозвучал из соседней комнаты чей-то голос.
В ту же минуту дверь открылась и в кабинет вошел…
– Это ты?! – воскликнул Степан. – Не может быть такого!
– Ты еще «чур меня» скажи. А глаза свои не три, от этого я не испарюсь!
Степан видел перед собой Яшку Хромого, которого привык считать мертвым. Он стоял перед ним подтянутый, в форме офицера НКВД с погонами подполковника на плечах.
– Я, наверное, сплю, – проговорил Калачев, не спуская удивленных глаз с лица Яшки. – Так ты…
– Да жив я, жив, а не привиделся тебе, дурень, – усмехнулся тот. – Вижу, не рад ты меня видеть живым, Степаха? А вспомни, как я с тобой тогда, в Большом Ручье, нянчился, когда ты свои копыта чувствовать перестал?
