Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 1
Боже! Только теперь я осознал, как заблуждался.
– Это оружие – фальшивка, но оно может оказаться не менее опасным настоящего.
– Я не понимаю, как.
– Как фальшивые монеты имеют вес в обращении, так и сей предмет.
Я поспешно пересказал ей некоторую часть истории, закончив беспомощностью Бларамберга и мудрецами Дамаска. Логики это, кажется, не добавило, но замаскировало основную цель – косвенно указать на Артамонова как на главного виновника опасной интриги. Анна хмурилась, но вопросов не задавала, из чего я сделал вывод, что она либо не понимает моей путанной алгебры, либо давно сделала для себя какой-то вывод, который я не в силах поколебать.
– А знаете, Алексей Петрович, я тоже хочу вам кое в чём признаться, – загадочно произнесла она, пообещав предупредить отца, и я до боли стиснул кулаки. – Помните мой первый визит к вам с каббалистической книгой? Что вы тогда подумали?
– Подумал: дважды странно, что отец отправляет дочь в комнату к молодому человеку, к тому же поручая ей вредную книгу. Тут что-то не то, решил я.
– И правильно решили, – засмеялась она. – Представьте, он заподозрил в вас осведомителя Третьего Отделения и желал как-то это выяснить. Я не верила в это, но вызвалась передать вам компрометирующую книгу, чтобы посмотреть, как станете вы себя вести. Отец возражал, предлагая хотя бы выждать выздоровления, и тогда я отправилась к вам по своей воле. Он так и не узнал о моём поступке, потому что я убедилась в вашей невиновности и ничего не открыла ему.
– Но он продолжал думать обо мне дурно…
– Возможно, мне следовало успокоить и его, потому что в одном из своих писем нам он настоятельно советовал следить за вашим поведением и словами, пока мы будем в Палестине. Кажется, он по сию пору помышляет о вас, как о человеке, подосланном его недоброжелателями – по долгу службы или по корыстным мотивам…
Мы молча рассматривали плавное скольжение судов, но вскоре княжна потянула меня обратно в город. Холодало, с моря потянул лёгкий пока бриз. Всю дорогу я томился, разрываясь между страстью признания в любви и невозможностью заговорить об этом сейчас после всего сказанного доселе.
– Вам никогда не хотелось разуверить его в этом? – спросил я.
– Иногда. А вдруг прав – он? – она озорно вскочила на валун, повернулась и широко открыла глаза в притворном ужасе. Я схватил её за руку, когда она, чуть качнувшись, потеряла равновесие, и подхватил её, всю устремившуюся навстречу.
Мы мгновение стояли, обнявшись, она не торопилась отстраниться, играя со мной или действительно стремясь подвигнуть меня к большей решительности, и я не мог ожидать лучшего момента, чтобы излить ей свои чувства. Сейчас, когда она в моих объятиях, я и решу нашу судьбу.
Тяжёлый воющий свист разверз тишину умиротворённого вечера. Даже будучи совершенно статским человеком, я не мог обмануться: то раздирало воздух пушечное ядро. Мы увидали брызги осколков крепостной стены ещё до того, как до нас донёсся треск разрыва. В мгновение всё смешалось. Сполохи выстрелов недолго отмечали корабли эскадры, быстро исчезнувшие за дымовой завесой, а звуки их заглушились взрывами в городе и ответным огнём из цитадели.
Так началась бомбардировка Акки.
Противные стороны почти сразу перестали различать каждый другого, но палили наугад с большим остервенением. Крики разбегающихся жителей огласили окрестности. Одно из ядер ударило неподалёку от нас, и к ногам моим подкатился один из булыжников, бывший только что стеной дома. Анна совсем прижалась ко мне, и это чудесное мгновенье готов бы я был продлить вечно, но край вечности оказался слишком близко от нас и грозил поглотить. Я схватил её за руку и повлёк прочь. Чтобы не пострадать от шального выстрела, следовало убежать как можно дальше как от города, так и от береговой линии, потому что ослеплённые своей же пороховой завесой канониры сбивались с прицела всё больше и больше по мере медленного маневрирования кораблей. Лучшим укрытием мне сейчас казалась еловая роща.
– Что это, Алексей? Почему палят пушки? – кричала Анна.
Я коротко кричал что-то в ответ. Лишь через четверть часа, устроившись безопаснее в глубине леса, отдышавшись, я мог объяснить неспешно, чтобы пространностью рассуждений успокоить её и себя:
– Видите ли, империи Запада имеют слишком много интересов на Востоке. Турция слаба, любая из великих держав, возможно, справилась бы с ней в одиночку, но и остальные не желают опоздать к разделу пирога. Когда четверо с разных сторон прикладывают силу оружия к одной точке, равнодействующая этих сил, как сказал бы математик, может оставлять предмет на его месте. Проще говоря, стоит только одной державе предпринять нечто, выводящее Оттоманскую империю из болезненного равновесия дряхлого старика, прочие тут же бегут подать ему руку опоры, чтобы только не допустить конкурентов до огромной поживы. И выгоды от её сохранения, как сказал наш император, превышают невыгоды.
Рассказывая это, я лихорадочно пытался сообразить, кто же на сей раз явился толкнуть агонизирующего старика в могилу? Великие державы, кажется, пришли к великому соглашению относительно Греции.
Разгорячённые бегством, поначалу мы не ощутили вечерней свежести, но уже вскоре холод ползучей змеёй начал пробираться меж деревьев, и Анна чуть вздрогнула. Я набросил ей на плечи свой сюртук, она неожиданно повернулась, и наши лица сблизились, как не бывало ещё никогда.
К ночи всё затихло. Подвергнутый одновременной атаке с моря и суши, город ощетинился крепостными орудиями в готовности сопротивляться. Какие-то люди с факелами бежали занимать оборону на известные им укрепления окраин, ожидая продолжения атак с восходом солнца. Мы едва успевали вжиматься в стены домов, мимо нас с грубым шумом навстречу двигались люди, верблюды, повозки. Стоны раненых и плач по убитым терзали меня пониманием, какому испытанию подвергается сейчас душа моей княжны. Чтобы не оказаться растоптанными встречными потоками людей и животных, мне приходилось выбирать попутные маршруты: более длинные, но они скорее и безопаснее привели нас к дому.
За нами лязгнул засов, и княгиня Наталья бросилась навстречу нам, погрузив дочь в объятия. Объяснения, поцелуи и благодарности сменились строгим наказом никуда не отлучаться из дома, пока нам не удастся безопасно покинуть Акку.
– Что за варварство – подвергать бомбардировке город!
Она была недовольна мной и сильно рассержена, но мы понимали, что моей вины нет в том, что началась война. Посему всё своё негодование, предназначавшееся мне, досталось египетскому начальнику.
Я пожал плечами, демонстрируя обыкновенность произошедших событий, что, при всей неупорядоченности Османской империи, конечно, было не так. Ослеплённый присутствием княжны и поглощённый своими ухаживаниями, я упустил из виду признаки надвигавшейся беды, коих, конечно, было в последние дни предостаточно, и мне ли не понимать их значения. Сознаться же в этом мне оказалось нелегко даже себе, не то что путешественникам, которых я считал своими гостями.
