Богдан Сушинский - Французский поход
— Тем более что война с Турцией очень кстати пришлась бы и Венеции, — обронил де Конде.
И снова Хмельницкий, сидевший лицом к двери, заметил, как на пороге неслышно появился офицер. На этот раз — адъютант главнокомандующего. Полковник уже знал его.
— Господин главнокомандующий, — обратился он к де Конде. — Иностранный офицер — он представится сам — просит принять его. Иностранец прибыл сюда с посольской миссией.
— Передайте ему, что сегодня у главнокомандующего нет возможности принимать иностранных дипломатов. Помогите ему с ночлегом, пусть подождет до завтра или же письменно сообщит о своей просьбе. И впредь прошу не тревожить меня, — повысил голос де Конде.
— Слушаюсь, ваша светлость.
— Что это за иностранный офицер? — насторожился Хмельницкий. — Да еще и «прибывший с посольской миссией»?…
— Больше нас отвлекать не будут, — попытался успокоить его де Конде. Хотя это заверение вовсе не успокаивало Хмельницкого. Он почему-то подумал сейчас о Корецком, так неожиданно исчезнувшем из его поля зрения. Правда, после переговоров с Мазарини майор передал через Гяура, что остальные дни проведет в польской миссии в Париже. Это, дескать, позволит ему выполнить важное поручение. Но все же, все же… Не верилось Хмельницкому, что Корецкий, польское посольство, иезуитский орден могут оставить его без присмотра. Не верилось…
Но уже через несколько минут принц де Конде и полковник Хмельницкий вновь пили бургундское вино и молчали. Мимо ставки проходил конный полк. Стук копыт сливался в сплошной гул, смешивался с тысячью голосов и возносился к поднебесью стоном исстрадавшейся земли.
— Я тоже хотел бы оставаться предельно откровенным с вами, полковник, — нарушил молчание главнокомандующий, как только стон этот растворился в небесах. — Речь пойдет о нашем будущем сотрудничестве, поскольку надеюсь, что с завершением экспедиции казаков во Францию наше знакомство не закончится. Королевой Польши, с Божьей помощью, наконец-то стала фаворитка французского двора из рода князей де Неверов. Однако я, да и не только я, — с едва заметной улыбкой подчеркнул принц, — думаю, что Польша значительно выиграла бы, если бы и королем ее стал один из принцев династии Бурбонов.
— История знает множество подобных примеров, — откликнулся на его вопросительную паузу полковник.
— Польша, это огромное государство, объединяющее столько земель, буквально погрязла в дворянских распрях. Если так пойдет и дальше, королевская власть будет сведена там к чисто символической, а всем будут править иезуиты, которые неминуемо ввергнут эту страну во мрак средневековой инквизиции.
— Они сделают для этого все возможное, ни перед чем не останавливаясь.
Опять наступило неловкое молчание. Хмельницкий чувствовал, что беседа эта, в силу деликатности темы, дается принцу де Конде с большим трудом.
— Вы правы, полковник: история знает множество примеров того, как на престоле оказывались принцы из соседних королевских династий. При этом они верно служили или все еще продолжают служить новой короне, ревностно заботясь о своих подданных. Думаю, что при определенных условиях, особенно при поддержке казачества, — встретился командующий со взглядом Хмельницкого, — польский сенат тоже мог бы высказаться за то, чтобы на престол Речи Посполитой взошел кто-либо из принцев, которым здесь, во Франции, рассчитывать на престол трудно.
— Считаю, что в этом нет ничего невозможного или необычного, — кротко заметил Хмельницкий. Он был поражен совершенно неожиданным для него поворотом их разговора, но старался не выдавать своей растерянности.
— То, что нам удалось усадить у польского престола Марию Гонзагу, как вы понимаете, всего лишь первый шаг и первый успех нашей миссии. Теперь уже нашей общей миссии, господин полковник, не так ли?
«С сообщником тебе явно повезло», — иронично подтрунивал над собой Хмельницкий, хотя тема беседы не располагала к иронии.
— А что касается Украины, то новый король Польши предпочитал бы видеть ее во главе с гетманом или собственным королем могучей христианской державой, союзной польской короне. Такой подход принес бы значительно больше пользы и Речи Посполитой, и Украине, а главное — всему христианскому миру, чем непрерывные войны с казаками и восставшими украинскими крестьянами. Ведь всем уже ясно, что, разобщенные, они не способны противостоять даже крымскому ханству, этому азиатскому скопищу грабителей.
Полковник сразу же обратил внимание, что Конде упорно избегает признавать деление этого «христианского мира» на католический, православный и протестантский. Но подумал: «А может быть, он и прав, что не делит его?».
Де Конде выжидающе посмотрел на Хмельницкого. Он буквально гипнотизировал его взглядом, как бы мысленно заставляя принять условия их будущего союза, загореться той же идеей, которая уже давно владеет им, де Конде, и кардиналом Мазарини. Владеет с тех пор, как после смерти супруги Владислава IV, королевы Цецилии, им, вопреки яростному сопротивлению польских иезуитов, удалось украсить корону Ляхистана «французским диамантом». Даже если этот диамант кое-кому не только в Варшаве, но и здесь, в Париже, кажется весьма сомнительной чистоты.
Впрочем, этот нюанс они оставляют на суд придворных дам. Дело сделано: королева Польши Мария Гонзага — их общий с Мазарини успех. И пусть задумаются над ним те, кто считает, что они с кардиналом недолюбливают друг друга. Другое дело, что Мазарини не хочется вести по этому поводу переговоры с Хмельницким, полагая, что полководцу с полководцем легче найти общий язык.
— Над всем, что вы только что сказали, стоит основательно подумать, — сдержанно ответил Хмельницкий, чем слегка разочаровал де Конде. — Но замечу, что замысел очень смелый.
?Если бы Конде знал, как ему, полковнику реестрового казачества Речи Посполитой, мешает присутствие здесь этого юного прыщеватого переводчика.
— Я понимаю, что вы рискуете значительно больше, чем я или кто бы то ни был здесь, в Париже, кто посвящен в эти замыслы. Тем не менее ваш ответ можно считать утвердительным, не правда ли? И еще… — не дал ему времени для подтверждения своей уверенности де Конде. — Мне кажется, что, зная о ситуации в Польше и в Украине, вы колеблетесь: стоит ли вам лично вести казаков во Францию или же поручить это полковнику Сирко.
Хмельницкий улыбнулся и качнул головой.
— Вы действительно прозорливы, принц. Я склоняюсь к тому, что в Украине я сейчас нужнее. Тем более что и вы тоже заинтересованы видеть меня в ближайшее время в Варшаве, поближе к польскому трону, а не где-то под стенами Дюнкерка.
