Алексей Шкваров - Слуги Государевы. Курьер из Стамбула
Отдельным рескриптом поручалось следующее: о разведывании в Стокгольме о намеряемом тамо восстановлении нового сейма и об учинении для отвращения и недопущении онаго пристойным образом внушений.
До масонов ли было Кейту?
А под Рождество самое и совсем порадовала Елизавета Петровна генерала верного. Денег выслала немало.
«Дабы обыватель шведский нужды от постоя войск российских не претерпевал».
Кроме денег, много подарков весьма дорогих всему дому Королевскому.
Фредерик старый расчувствовался:
— Мне трудно найти слова благодарственные, но я, с младенчества находясь в военной службе, и теперь, несмотря на старость, чувствую сил достаточно отслужить шпагой за милость Императрицы. Лишь бы только случай представился. Вся Швеция, генерал, вместе со своим Королем вечно будет обязана и не забудет милость, ей оказанную.
А наследник откровенничал:
— Считаю Императрицу русскую единственной виновницей своего нынешнего благополучия. А ее последняя щедрота утверждает меня на том месте, куда возведен Ея Величеством.
Арвид Горн добавил, отведя в сторонку Кейта:
— Теперь закроются рты зломыслящих о присылке корпуса русского.
Кейт отписывал в Петербург: «У недовольных отняты причины жаловаться на тягости. Присылка денег также важна, как и присылка войска, ибо чрез присылку денег от Дании отпадает большая часть ее приверженцев, а только на них-то она и могла надеется, если вздумали напасть на Швецию».
Служба Веселовского вся в разъездах вечных проходила. Кейт отлучаться из Стокгольма не мог, обремененный при дворе Королевском состоять. Посему везде адъютанта посылал, где полки русские стояли. Вот и не слезал с коня майор. То в Норкспинг скакал, то в Пюкспинг, то в Седернспинг торопился, то из Вестервика возвращался — квартиры зимние объезжал. Всю Седерманландию да Остерготию как свои пять пальцев изучил.
Когда успел старый Мельстрем напиться, Эва и не заметила. Ехала из Стокгольма в мысли свои погруженная. Опять лекарства брала в аптеке. Для батюшки больного. Только вдруг занесло карету, Эва и опомниться не успела, как все вдруг перевернулось с треском ужасным. Чрез стекло разбитое вода грязная подниматься стала. Эва дверцу другую открыть попыталась. Не вышло. Перекосило, наверно. Испугалась. Закричала:
— Мельстрем! — ни звука в ответ. Тогда снова:
— Эй, кто-нибудь, помогите!
Снаружи голоса громкие вдруг послышались. Мужские. Только говорили как-то странно. Не по-шведски.
Веселовский аллюром широким ехал назад в Стокгольм с тремя драгунами. Вечерело. В сумерках, на изгибе дороги, на карету опрокинутую наткнулись. Лошади, спутанные ремнями упряжными, стояли в канаве, головы понурив. Кучер, грязью измазанный, сопя вылезти на дорогу пытался. Тщетно. Обратно соскальзывал. Из кареты голос женский доносился. К помощи взывал.
— А ну-ка стой, братцы! — осадил коня. Сам спрыгнул наземь. Драгуны за ним последовали.
— Выручать надобно. Вишь, оказия приключилась.
— Да кучер пьян, скотина, — со смехом драгуны уже вытаскивали из канавы старого Мельстрема, что-то бормотавшего себе под нос.
Веселовский перепрыгнул с дороги прямо на карету. Дверцу распахнул. Заглянул. Эву испуганную увидел.
— Да вы не пугайтесь, фрекен. Сейчас вытащим. — Потом понял, что по-русски говорит. Девушка смотрела недоуменно. На немецкий перешел.
— Майор Веселовский корпуса русского, — представился. — Не волнуйтесь. Я и мои солдаты вам помогут.
— Данке, — Эва лишь это смогла выдавить из себя.
Веселовский лег плашмя на карету, руки вниз опустил. Подхватил легко, как пушинку. Прижал Эву к себе и тут же извлек ее из западни.
Поднялся во весь рост. На руки поднял и на дорогу соскочил. Так и застыл. Эва сама не заметила, как руки ее обвились вокруг шеи офицера незнакомого. Засмущалась вдруг. Прошептала:
— Опустите, сударь.
Веселовский опомнился. Сам смутился.
— Простите, фрекен, — осторожненько, как сосуд хрустальный, поставил на дорогу. Руки отдернул. За спиной спрятал.
Эва волосы из-под капота выбившиеся поправляла. Искоса на офицера посматривала.
«Вот они какие, эти русские, — думала. — А офицер, меня спасший, совсем молодой человек. А сказал, что майор, как и батюшка наш».
— Ваше благородие, — Веселовский обернулся, драгуны подошли, — вы с барышней в сторонку б отошли. Мы зараз карету вытянем. Только коней сперва распряжем. А то кучер лыка не вяжет. Не ночевать же им здеся.
Веселовский с волнением, вдруг внезапно охватившим, голосом осипшим сказал:
— Надо в сторону отойти. Мои солдаты достанут вашу карету.
Эва кивнула. Отошли. Опять замолчали. Смотрели, как суетились драгуны, выпрягали лошадей. Мельстрем стоял на дороге безучастно, лишь руками разводил.
— Напился, — разочарованно произнесла Эва, на кучера показав.
— Бывает. Ничего страшного, — пожал плечами Веселовский. — А вам далеко еще ехать-то, фрекен…?
— Ой, простите, — опять смутилась девушка. Попыталась книксен сделать. Поскользнулась на дороге раскисшей, чуть не упала. Веселовский подхватил за локоть. Сам растерялся.
— Эва. Эва Мейергельм. Я дочь майора Мейергельма, владельца поместья Уллаберг, — почти шепотом сказала, глаза опустив.
— Майор Веселовский, — повторил Алеша, забыв, что представлялся уже.
— Да, господин майор. Простите, что забыла поблагодарить вас. Если б не вы…
— Пустое. А далеко поместье ваше?
Эва оглянулась беспомощно. Где они были, она не знала. Совсем стемнело.
— Не знаю! — произнесла растерянно. — Кучер наш, Мельстрем, должен знать. Только он пьян.
— Ну, нас, русских, пьянством не удивишь, — Алеше почему-то радостно стало, что в его силах помочь этой девушке, — спросите кучера на вашем родном языке — знает ли он, в какой стороне усадьба ваша?
Эва позвала Мельстрема. Тот походкой нетвердой приблизился. С опаской то на офицера поглядывая, то на молодую хозяйку.
Алеша с улыбкой наблюдал, как девушка что-то строго ему выговаривала. Кучер опустил голову виновато. Потом ответил, рукой показывая направление. Эва пояснила по-немецки:
— Говорит, что знает. Только вот, — вздохнула, — доедем ли?
— Доедите! — Веселовский кивнул уверенно. — Сейчас мы вашу карету поднимем, а потом и сопроводим до усадьбы самой. Чтоб вновь ничего не приключилось.
— Мне очень неудобно, господин майор, вы и так столько сделали.
— Не стоит. Я рад, что смог помочь.
Драгуны заканчивали извлечение кареты, натужась, плечами подперли, на колеса поставили. Затем лошадей впрягли заново и:
