Дэвид Геммел - Македонский Лев
Всадники медленно остановились.
Никанор обвел взглядом группу рабочих. Мужчины и женщины работали здесь вместе, их скелетообразные тела были покрыты кровавыми рубцами, а вокруг них стояли стражники с короткими плетями. Женщина справа, которая несла корзину с камнями, оступилась и упала, ударившись головой о валун. Она не заплакала, но странно поднялась на колени и встала.
Филипп во главе отряда подъехал ко входу в ближайший туннель и спешился.
Элифион с трудом выбрался из повозки. — Как ты приказывал, государь. Вот это и есть копи.
— Веди меня внутрь.
— Внутрь?
— Ты оглох?
Элифион медленно подошел к зияющему входу в подземелье, пытаясь заставить глаза привыкнуть к темноте. На стенах висели светильники, но туннель был полон клубящейся пыли. Слуга Элифиона, тот самый, что провел Филиппа в андрон, полил водой на льняную тряпицу и подал ее господину. Элифион прижал ее к лицу и вошел в подземелье. Коридор становился всё ниже, а воздух — всё тяжелее и плотнее. Далеко впереди слышались удары металлических орудий, вгрызавшихся в породу.
Душ из пыли и крошева поливал доспех Аттала, и воин то и дело нервно поглядывал на деревянные подпорки, поддерживавшие потолок. Одна из них пробила трещину, из которой сыпалась земля.
Они продолжали идти дальше.
Они подошли к телу молодой женщины, втиснутому в нишу в стене туннеля. Грязь залепила ей глаза и заполнила открытый рот. Потолок туннеля здесь был еще ниже, и они пошли дальше пригнув головы. Однако потолок становился всё ниже и ниже.
Элифион остановился. — Не знаю, что ты хочешь здесь увидеть, государь, — пробормотал он.
— Пошевеливайся! — велел Филипп. Элифион опустился на колени и пополз дальше. Филипп обернулся к остальным. — Ждите здесь, — сказал он и последовал за наместником.
Никанор повернулся к Атталу. — Как думаешь, может, нам отойти немного назад, туда, где потолок чуть повыше? Филипп не будет против, так?
Ручейки пота проложили бороздки на грязном лице Аттала. Чувствовалось, что ему не по себе и даже страшно, но он стоял на месте и смотрел на Антипатра. — Что ты думаешь? — спросил он.
— Я… э-э… не думаю, что Царь станет возражать, — ответил Антипатр. Втроем они отступили в более широкое горло туннеля, остановившись там, откуда был виден отблеск солнечного света вдалеке. Там они и стали ждать. Никанор не смог удержаться и посмотрел на мертвую женщину.
— Почему они ее не схоронили? — спросил он.
— Ты видел рабов, — сказал Антипатр. — Им едва хватает сил, чтобы на ногах стоять.
— Это как долина проклятых, — прошептал Антипатр. Со стороны входа в туннель послышались шаги, и трое мужчин посторонились, когда вереница рабов с пустыми плетеными корзинами прошла мимо, направившись в мрачную глубину шахты.
— Я иду назад, на солнце, — заявил Никанор. — Не могу здесь больше.
— Царь сказал ждать здесь, — напомнил ему Аттал. — Мне это нравится не больше твоего. Но мы должны быть терпеливы.
— Я сойду с ума, если не выберусь отсюда, — ответил Никанор срывающимся голосом.
Антипатр положил руку на плечо юноши. — Кто-то должен пойти оповестить людей, что всё в порядке. Нас уже давно не было на поверхности, и кто-то из них, возможно, начал волноваться. Подожди нас снаружи, Никанор.
Когда Никанор кивнул и побежал на свет, Аттал повернулся к Антипатру. — Кто ты такой, чтобы отменять приказы самого Царя? — шикнул он.
— Парень чуть было не сломался. Если бы я и запретил ему, он всё равно побежал бы.
— И что? Побежал бы он. Как это тебя касается?
Антипатр кивнул, начиная понимать. — Я вижу. Тогда он бы впал в немилость. Боги, Аттал, у тебя что, совсем нет друзей? Нет никого, за кого бы ты переживал?
— Только слабому человеку нужны друзья, Антипатр. А я не слабак.
Антипатр ничего не ответил, и двое мужчин ожидали в молчании, казалось, целую вечность. Наконец показалась тучная фигура Элифиона, его голубые одежды были выпачканы глиной. За ним шел Царь с грозным лицом; он вышел из тоннеля на солнечный свет, несколько раз глубоко втянул в легкие воздуха, затем повернулся к Элифиону. Толстяк отступил на шаг, видя гнев в глазах Царя.
— Что я сделал не так, государь? Скажи мне? Я верен престолу, клянусь!
Филипп с трудом мог говорить. — Кто-нибудь, дайте пить! — вскричал он, и Никанор кинулся к нему с мехом воды. Филипп прополоскал горло и выплюнул воду. — Это мои золотые копи, — произнес он наконец. — Мои. Македонские. Скажи мне, толстый дурень, что тебе нужно, чтобы добыть золото из недр?
— Инструменты, государь. Кирки, лопаты… корзины.
— И кто пользуется этими инструментами?
— Как ты видишь, рабы, преступники, воры и убийцы. Эти люди прокляты и отправлены сюда. Женщины также.
— Так ты не видишь, да? — зарычал Филипп. Работа вокруг них прекратилась; стражники с кнутами больше не наблюдали за работниками, которые бессильно опускались на землю, роняя орудия труда. Все взгляды были устремлены на злосчастного Элифиона.
— Я вижу только, что сделал всё, что только мог на благо государственного дела, — лепетал Элифион. — Золото больше не так обильно, как было когда-то, но разве я в этом виноват? Золотые жилы теперь глубже в недрах, куда мы не можем добраться.
Филипп повернулся к стражнику. — Эй, ты! — кликнул он. — Вывести всех из шахты. Всех на свет. — Парень поклонился и побежал к туннелю. — Элифион, — спокойно проговорил Царь, — я могу простить твою алчность, ты желал богатства. Я даже могу простить тебе расхищение моего имущества. Но я не могу простить тебе твою глупость. Инструменты, да. Но какой болван может допустить, чтобы эти инструменты пришли в такое состояние? Стоя одной ногой в могиле, покрытые грязью и шрамами, живя без надежды на лучшее, как эти люди могут работать? Работа в шахте требует сил, могучих рук, крепких спин. Для этого человеку нужна еда, а также вино для поднятия духа. Аттал!
— Да, государь.
— Ты возьмешь это дело в свои руки. Я оставлю тебе сотню солдат. Я хочу, чтобы рабы были накормлены и получили двухнедельный отдых, а сюда направлю новых. Найди себе толкового помощника и организуй работу так, чтобы каждый трудился не более двенадцати часов в сутки. — Филипп посмотрел в глаза воина и вдруг улыбнулся. Атталу была не по душе эта роль, и это было хорошо видно. — Также, — добавил Царь, — тебе достанется сотая часть с каждой новой добычи этого прииска.
— Благодарю, государь, — сказал Аттал, и его глаза сверкнули, когда он поклонился. — Но что делать с Элифионом?
— Кто верховный судья в Македонии? — ответил вопросом Филипп.
