Дэвид Геммел - Македонский Лев
Обзор книги Дэвид Геммел - Македонский Лев
ДЭВИД ГЕММЕЛ
МАКЕДОНСКИЙ ЛЕВ
ПОСВЯЩЕНИЕ
История Македонского Льва родилась на греческом острове, в тени разрушенного акрополя, под стенами крепости, построенной рыцарями-крестоносцами. Первые идеи появились в гавани, которая, по преданию, укрыла св. Павла во время его путешествия в Рим. Линдос, гавань на острове Родос, — это место, преисполненное молчаливой красоты и великого очарования, а населяющий эту землю народ отражает ее лучшие качества.
Книга эта с самыми теплыми чувствами посвящается людям, которые наполнили волшебством мое путешествие в Линдос: Василису и Цамбике из бара Флоры, «Цыганке» и «Джэксу», Кейт и Алексу.
А также Брайану Гортону и его милой жене Кэт, подарившим мне «Глаза».
Мои благодарности редактору Лайзе Ривз, издателю Джине Маунд, а также первым читателям Вэл Геммел, Эдит Грэм, Тому Тэйлору и «юному Пингвину Джиму», которые заставляли меня переписывать снова и снова. И особая благодарность моему личному поисковику Стэлле Грэм, которая продиралась сквозь множество тяжеленных томов в поисках вдохновения для меня, и Полу Хендерсону, который проверял рукопись на предмет исторической достоверности.
Предисловие автора
Мир древних греков был полон смуты и войн, интриг и вероломства. Не было единого греческого народа; раздробленная земля управлялась множеством городов-государств, которые постоянно сражались друг с другом за господство над ней.
Веками великие города — Афины и Спарта — бились на суше и на море за право называться столицей Греции. Фивы, Коринф, Архамен, Платеи — все они меняли стороны не единожды и не дважды, и Победа всегда летала меж воюющими группировками, как шлюха, уходящая всякий раз с милыми обещаниями, которые и не думала выполнять.
Греческие междоусобицы финансировались Персией, опасавшейся, что объединенная Греция возжелает мирового господства. Персы становились все богаче, их империя простиралась от Азии до Египта, а влияние ощущалось в каждом городе цивилизованного мира тех времен. Но по-прежнему их беспокойный взор наблюдал за событиями в Элладе. Дважды персы нападали на материковую Грецию — и дважды терпели сокрушительное поражение.
Афиняне и их союзники наголову разбили войско Дария на Марафонском поле. Затем сын Дария, Ксеркс, повел за собой могучую армию, насчитывавшую более четверти миллиона человек, дабы покорить Грецию раз и навсегда.
Малый отряд спартанцев преградил им путь в Фермопильском ущелье и удерживал несколько дней кряду. Наконец персы пробились, разграбив Афины и опустошив селения, пока, наконец, не были решительно разбиты в двух великих сражениях. На суше 5000 спартанцев под предводительством полководца Павсания нанесли ордам персов сокрушительное поражение, в то время как афинский флотоводец Фемистокл уничтожил персидский флот при Саламине.
После этого Персия уже никогда не станет вторгаться на эту землю вновь, стремясь однако править путем заговоров и интриг.
Все события, описанные в «Македонском Льве» (включая взятие Кадмеи, сражения при Фермопилах, Левктрах и Гераклее Линцестской), имеют под собой историческую основу. Все главные герои (Парменион, Ксенофонт, Эпаминонд и Филипп Македонский) ходили по этим древним горам и равнинам, следуя своими дорогами чести, верности и долга.
Но история Македонского Льва — мой собственный вымысел. Современная история помнит лишь имя Пармениона. Никто не может с уверенностью сказать, был ли он царем пелагонийцев, македонским авантюристом, или же фессалийским наемником.
Но, где бы ни лежала истина, я надеюсь, что тень его улыбнется в Чертоге Героев, когда это повествование расскажет вам о нем.
Дэвид Эндрю Геммел
Гастингс, 1990 г.
КНИГА ПЕРВАЯ
«Удивительный народ эти афиняне. Они избирают по десять новых военачальников каждый год. За всю свою жизнь я нашел лишь одного — и это был Парменион.»
Филипп II МакедонскийВесна, 389-й год до Н.Э.
Это началось с нездорового очарования, которое вызвало в ней знание дня собственной смерти. Она прошла бескрайние пути будущего, блуждая по нескончаемой чреде возможных завтра. В одних будущих она умирала от слабости или заражения, в других — от внезапного приступа или убийства. В одном она даже упала с лошади, притом, что верховая езда была ей противна, и она не могла представить себе, что когда-нибудь кто-то сможет её убедить влезть верхом на этакое чудище.
Но, беззаботно блуждая по вероятным завтра, она вдруг обеспокоилась из-за сумрачной тени, появлявшейся на пороге её последнего дня. Когда бы она ни умирала, тень возникала неизменно. Это стало глодать её изнутри. Среди тысяч и тысяч разных будущих — как могла эта тень появляться вновь и вновь? Неуверенно она двигалась за пределы дня своей смерти и видела, как каждое будущее ширится и растёт. Тень становилась всё сильнее, а её зло — всё ощутимее. И в тот миг, так растревоживший её, где-то за гранью ужаса, она вдруг поняла, что будто бы узнает эту тень, и это её озадачило.
Но Тамис была не робкого десятка. Подбодрив себя, она нашла дорогу и подлетела к сердцу тени, чувствуя силу Темного Бога, что въедалась в её душу, словно кислота. Она не могла присутствовать здесь долго и вылетела обратно, в обманчивую безопасность дня сегодняшнего.
Знания, что она добыла, стали страшным грузом, отяготившим старую жрицу. Она ни с кем не могла его разделить и знала, что в решающий момент, когда злу понадобится бросить вызов, будет уже мертва.
Потом она молилась. Неистовее, чем когда-либо. Мысли её просверливали небо, устремляясь в космос. Тьма росла в её сознании… затем засиял одинокий свет, и она увидела лицо, морщинистое, но сильное, с пронзительными синими глазами под железным шлемом. Лицо поплыло и медленно исчезло, став мальчишеским. Но глаза по-прежнему были пронзительно-синими, а рот сложен в кривую линию. Вдруг имя пришло к ней. Но было то имя спасителя или разрушителя? Она не могла знать наверняка, ей оставалось лишь гадать и надеяться. Но имя эхом отозвалось в ее сознании, словно отдаленный гром.
Парменион!
Спарта, 385-й год до Н.Э.
Они вышли к нему тихо из тени — лица спрятаны под капюшонами и масками, деревянные дубинки вскинуты вверх.
Парменион метнулся влево, но еще двое нападающих заступили ему путь, и дубинка просвистела мимо его головы, вскользь оцарапав плечо. Его кулак саданул по скрытому маской лицу, затем он перескочил вправо и побежал по Выходной улице. Холодные мраморные глаза статуи Афины воззрились вниз, на мальчишку, который подтягивался к ней. Парменион вскочил на основание статуи, карабкаясь вверх, чтобы встать у её каменных ног.
