Ной Гордон - Шаман
Оливер Уэнделл Холмс так и не смог выбросить этот вопрос из головы. В течение многих недель он изучал данное явление: посещал библиотеки, просматривал собственные записи и просил разрешения заглянуть в истории болезни у тех врачей, которые принимали роды. Как человек, пытающийся сложить головоломку, он собрал внушительную коллекцию свидетельств, охватывающую целое столетие врачебной практики на двух континентах. Интересующие его случаи появлялись спорадически и оставались незамеченными в медицинской литературе. И лишь когда он стал выделять и объединять их, они, подкрепляя друг друга, сложились в общую ужасающую и неопровержимую картину: родильную горячку вызывали врачи, медсестры, акушерки и обслуживающий персонал больниц — все они после контакта с инфицированными больными осматривали здоровых до того момента женщин и обрекали их на смерть от горячки.
Родильная горячка — мор, вызванный медиками, писал Холмс. И как только врач поймет это, следующий случай заражения женщины уже следует считать преступлением — убийством.
Роб прочитал материалы дважды и в ошеломлении вытянулся на кровати.
Ему очень хотелось найти в себе силы поднять автора на смех, но как истории болезни, проанализированные Холмсом, так и статистика казались безупречными с точки зрения человека непредубежденного. Но каким образом этому лекарю-коротышке из Нового Света удалось узнать больше, чем сэру Вильяму Фергюсону? Время от времени Роб помогал сэру Вильяму проводить вскрытия трупов пациенток, умерших от родильной горячки. Сразу после вскрытия они шли осматривать беременных женщин. И теперь он заставил себя вспомнить тех женщин, которые умерли после такого осмотра. Похоже, эти провинциалы способны сказать новое слово в медицине!
Он встал, чтобы подкрутить фитиль лампы и еще немного почитать материал, но в дверь поскреблись и в комнату проскользнула Маргарет Холланд. Она стеснялась раздеваться при нем, однако в крошечной комнатушке не было места для того, чтобы уединиться, и, кроме того, он уже тоже раздевался. Она аккуратно сложила одежду и сняла крестик. Ее тело было полным, но не рыхлым. Роб растер вмятины, которые корсет оставил на ее плоти, и уже перешел к более нежным ласкам, как вдруг замер, пораженный внезапной ужасной мыслью.
Оставив ее лежать в кровати, он встал и налил воду в умывальник. Пока девушка смотрела на него так, словно он потерял остатки рассудка, намылил и тщательно вымыл руки. Снова. Снова. И снова. Затем вытер их, вернулся в кровать и возобновил любовную игру. Маргарет Холланд, не в силах больше сдерживаться, захихикала.
— Вы самый странный молодой джентльмен, которого я знаю, — прошептала она ему на ухо.
5 Район, проклятый БогомПоздно вечером, возвращаясь домой, он был таким уставшим, что крайне редко находил в себе силы играть на виоле да гамба. Играл он отвратительно, но музыка бальзамом лилась ему в душу — впрочем, к сожалению, очень скоро ему приходилось прекращать водить смычком по струнам, потому что Лем Раскин начинал стучать в стену, требуя тишины. Он не мог позволить себе регулярно поить Лема виски. Приходилось выбирать: обеспечивать себе либо музыкальный вечер, либо сексуальный. Страдать, разумеется, приходилось музыке. В каком-то журнале в библиотеке медицинской школы он прочитал, что если женщина не хочет становиться матерью, то после контакта ей нужно сделать спринцевание раствором квасцов и коры белого дуба. Он понимал, что нельзя быть уверенным в том, что Мэг будет регулярно проводить подобную процедуру. Гарри Лумис, когда Роб Джей обратился к нему за советом, отнесся к вопросу очень серьезно и направил его в опрятный серый домик на южной стороне Корн-хилла. Миссис Синтия Ворт обладала снежно-белыми волосами и манерами почтенной матроны. Когда Роб упомянул имя Гарри, она улыбнулась и кивнула: «Медикам я предлагаю хорошую цену».
Продаваемое ею изделие было сделано из овечьей слепой кишки, естественного канала в пищеварительной системе, открытого с одного конца, благодаря чему он превосходно подходил для преобразований миссис Ворт. Она так гордилась качеством своего товара, словно торговала на рыбном рынке морскими существами со сверкающими глазами. Роб Джей ахнул, услышав цену, но миссис Ворт сохранила невозмутимость.
— Над ними приходится потрудиться, — заявила она и описала процесс изготовления. Во-первых, слепую кишку следует вымачивать в воде в течение многих часов; затем — вывернуть наизнанку; снова замочить в слабом щелочном растворе, который необходимо менять каждые двенадцать часов; тщательно почистить, освободив от слизистой оболочки, и подержать брюшную и мышечную оболочки над испарениями горящей серы; вымыть с водой и мылом; надуть и высушить; сделать надрезы на открытых концах и снабдить красными или синими лентами, чтобы изделие можно было плотно привязать в нужном месте. Многие джентльмены покупают их по три штуки, добавила она: так дешевле всего.
Роб Джей купил один. Он не уточнял желательный цвет ленты, и ему досталась синяя.
— Если вы будете аккуратны, он послужит вам достаточно долго. — Она объяснила, что предметом можно пользоваться неоднократно: достаточно лишь мыть его после каждого применения, надувать и припудривать. Когда Роб ушел от нее с покупкой, миссис Ворт жизнерадостно пожелала ему хорошего дня и попросила рекомендовать ее коллегам и пациентам.
Защитный футляр Мэг возненавидела. Ей куда больше понравился подарок, который Гарри Лумис сделал Робу, пожелав ему хорошо провести время. Это был флакон с бесцветной жидкостью, оксидом азота, получившим название «веселящий газ» среди студентов-медиков и молодых врачей, которые частенько использовали его забавы ради. Роб накапал жидкости на тряпку, и они с Мэг вдохнули его перед тем, как предаться любовным утехам. Результат получился весьма неожиданным: никогда еще собственные тела не казались им такими нелепыми, а физический акт — таким комичным и абсурдным одновременно.
Кроме постельных удовольствий их ничто не связывало. Когда акт получался медленным, между ними возникало некое подобие нежности, а когда коитус становился неистовым, в нем было больше отчаяния, чем страсти. Когда они разговаривали, она обычно или сплетничала о пансионе, и тогда Роб скучал, или вспоминала о Старом Свете — эти воспоминания причиняли ему боль. Ни душевно, ни интеллектуально они не сроднились. Вызванное химикатами веселье, случившееся с ними один-единственный раз благодаря оксиду азота, больше не повторялось, поскольку их сексуальные игрища оказались чересчур шумными; и хотя пьяный Лем находился в забытьи, они прекрасно понимали: им просто повезло, что их секрет не раскрыли. Они смеялись вместе еще раз лишь однажды: когда Мэгги зло пошутила, что пузырь, наверное, раньше принадлежал барану, и окрестила его Старым Рогачом. Роба беспокоило, что он так использует ее. Заметив, что нижнее белье у нее штопано-перештопано, он купил ей новое — чтобы заглушить чувство вины. Подарок ее чрезвычайно обрадовал, и он сделал карандашом набросок в своем дневнике: пухлая девушка с круглым, как у кошки, улыбчивым лицом, сидящая в свободной позе на его узкой кровати.
