Крис Хамфрис - Кровь Джека Абсолюта
— И о чем это вы говорили, сэр Джеймс?
Мать отставила свой бокал. Она казалась очень спокойной, но локти ее сползли со стола и прижались к бокам. Леди Джейн приготовилась к бою.
— Мальчик сказал, что собирается в армию, вот и все, — пробормотал уклончиво ее муж.
Это было явной ложью, и Джек возмущенно прокашлялся, но мать среагировала быстрей.
— В армию? Я впервые слышу об армии. — Еще одна ложь, но она не остановилась на ней. — А я-то думала, что у нас все решено. Джеймс, дорогой! Мы ведь это уже обсуждали? У Джека ясная голова, ему хватит мозгов, чтобы преуспеть на любом другом поприще… более мирного толка.
Голос леди Джейн всегда завораживал мужа, но, хлебнув бренди, сэр Джеймс становился упрям как осел.
— В зад мозги! — заорал он воинственно. — От них человеку нет проку! Мне, например, никогда в жизни не приходилось пользоваться мозгами! И что же? Разве я сделался от этого плох?
— Вы кривите душой, сэр, — был ответ.
Сэр Джеймс язвительно засмеялся, потом приложился к стакану.
— Ладно. Я расскажу вам, для чего нужны мозги. Частенько я видел, как они выливаются на поле боя, если вы поняли, что я имею в виду!
Он триумфально посмотрел на супругу и сына. Те обменялись недоуменными взглядами. После продолжительной паузы леди Джейн рискнула спросить:
— Скажи, дорогой, на что ты… намекаешь?
— Я намекаю? Ах да, намекаю. — Сэр Джеймс ткнул в сына пальцем и подался вперед. — Мой намек понять просто. — Он продолжал тыкать в Джека пальцем, словно это движение могло прояснить смысл его слов. — От мозгов мало пользы, когда стираешь их с рукава. А? А?
Джек понял, что должен что-то сказать, и произнес:
— Сэр, простите, но вы говорите загадками.
Отец, тяжело дыша, встал и оперся о стол.
— Боги! Я что, говорю с вами на хинди? Это ведь ясно как дважды два. Жизнь слишком короткая штука… проносится в один миг. Конечно, многие удивляются, когда она вдруг кончается. Так используй все, что она может дать, покуда ты жив. Армия для того — самое лучшее место. А теперь, — он откачнулся назад, выдвинув угрожающе подбородок, — я потолковал тут со старым приятелем, набирающим полк в Канаду. Разумеется, это обойдется недешево, но… — Сэр Джеймс, помахав рукой, улыбнулся. — Но… по крайней мере, он выйдет в люди. Он, как-никак, наш единственный сын.
— Мне до сих пор не все ясно, сэр. — Голос леди Джейн был пугающе холоден. — Давайте посмотрим, так ли я вас поняла? Отдавая должное мозгам вашего отпрыска, вы намерены отправить его туда, где больше всего шансов, что… что какой-нибудь дикарь их поджарит.
Сэр Джеймс заморгал глазами, но не отступил.
— Пусть он вначале поджарит мой зад! Наша страна, мадам, ведет войны. Абсолюты всегда сражались: я… мой отец… так было всегда. Мой отец умер в восемьдесят, и я проживу ничуть не меньше… чтобы обоим вам до смерти надоесть. Сейчас, мадам, мы говорим о долге.
— Что ж, у меня не было столь выдающихся предков, и я не могу похвалиться собственным прошлым, — парировала леди Джейн, пуская в ход акцент дублинских улиц. — У меня есть всего лишь мой опыт. И он учит меня, что именно верность себе есть величайший долг каждого человека. Людям больше не надо прятаться за варварскими тенями фамильных гербов. Каждый мужчина просто обязан занять свое место под солнцем.
— И женщина, ма, — добавил Джек, хорошо знавший, как к ней подольститься.
— Конечно. Я говорю вообще.
— Вообще… поцелуйте меня в зад! — промычал сэр Джеймс, в очередной раз используя самый веский свой аргумент. — Все эти ваши… философские принципы, леди, никому не нужны. Они идут против здравого смысла и кастрируют нашего сына. И чем же, по-вашему, он должен будет заняться? Заваривать каким-нибудь унитариям [11] чай? Сыпать остротами перед мужланами в захолустьях? Или таскаться по столичным кофейням?
— Мне бы хотелось лишь, чтобы он по назначению использовал данные ему Богом таланты. Есть много способов служить родине… не рискуя при этом лишиться мозгов. Нет уж! Джек едет в Кембридж.
Сэр Джеймс задохнулся и приложился к стакану.
— Кембридж? Умоляю, мадам! Что же он будет там делать?
— Изучать классиков, например. И… и латынь.
— Латынь? Латынь! Из нее ему понадобится всего одно слово. Одно слово… вместе с умением его склонять. — Сэр Джеймс забубнил, барабаня рукой по столу. — Bellum, Bellum, Bellum, Belli, Bello, Bello! Война! Война! С войны! На войну! — Он ликовал, сияя как медный начищенный горн. — Этой латыни, мадам, ему с лихвой хватит. Ну а второй язык, ему нужный, — французский. Чтобы читать перехваченные документы. Чтобы допрашивать пленных. — Он повернулся к Джеку. — Ты с прилежанием изучаешь тарабарщину лягушатников, сын?
— Да, отец.
Ответ был вполне искренним. Так как в Вестминстер-скул современными языками не занимались, отец нашел ему преподавателя на стороне. Французского ювелира из Сохо. Помимо того, Джек еще, опять же по воле родителя, брал уроки фехтования и верховой езды. Он очень любил эти занятия, но в Сохо спешил с особым благоговением, связанным, правда, не столько с тягой к учителю, сколько к его молоденькой дочке. Мысль о Клотильде заставила его внутренне вострепетать, а перепалка тем временем продолжалась.
Леди Джейн, пользуясь тем, что муж опять потянулся за бренди, кинулась в очередную атаку.
— Совсем не важно, что он станет там изучать. Много важнее, с кем он будет учиться. Постарайся понять это, Джеймс! В Тринити-колледже [12] он завяжет знакомства с сыновьями выдающихся деятелей Британии и потом сможет использовать эти связи для избрания в палату общин, чтобы вместе с радикальными депутатами привносить высмеиваемые вами философские принципы в жизнь нашей отсталой страны.
Джек только вздохнул. Его мать, происходившая из семейства смутьянов и заводил, демонстрировала свой бунтарский дух везде, где только можно. И даже вошла в окружение некоего пустомели Уилкса [13], к большому неудовольствию собственного супруга, приверженца добропорядочных тори. Все, что выходило из-под ее пера, было продиктовано высшими соображениями и стремлением к много лучшему миропорядку.
Сэр Джеймс, однако, смотрел на вещи более прозаически.
— В палату общин? — Он громко икнул. — Ты… ты хоть представляешь, женщина, во что это нам обойдется? Ты, часом, не сбрендила, а?
Все это было лишь эпизодом давно полыхавшей войны, и оба противника были захвачены пылом очередной схватки. И он, и она, ухватившись за спинки своих стульев, ели друг друга глазами так, словно, кроме них, в помещении не было никого, ни Нэнси, с привычным усердием собиравшей посуду, ни Джека, из-за которого разгорелся сыр-бор. Он, собственно говоря, вообще теперь мог уйти в полной уверенности, что этого никто не заметит, однако победа одной стороны оказала бы самое непосредственное влияние на его дальнейшую жизнь. Не совпадавшее с личными планами Джека, не имевшими, в свою очередь, ничего общего ни с политикой, ни с войной.
— Как вам это ни удивительно, дорогие родители, я уже выбрал свою жизненную стезю.
Дорогие родители обернулись. Под их гневными взглядами Джек слегка сник. Но поскольку именно здесь и сейчас решалась его судьба, он, переведя дух, рискнул продолжить.
— Я хочу стать поэтом.
Молчание, которым было встречено это заявление, было глубоким, напряженным и гораздо более устрашающим, чем предшествующий ему спор.
— Ну… возможно, отчасти и драматургом.
Последняя реплика была реверансом в сторону матери, но Абсолюты продолжали молчать. Сэр Джеймс, задыхаясь, тяжело втягивал воздух. Поскольку он явно утратил дар речи, первой решилась заговорить леди Джейн.
— Джек, дорогой, — произнесла она увещевающим тоном, — поверь, порукой тому мой собственный опыт, театр не место, где можно заработать на жизнь.
Прекрасно понимая, какое цунами обрушится на него с другого края стола, Джек спешно занялся вербовкой союзника.
— Но именно потому я буду писать и стихи. А также статьи. В прошлом месяце мою заметку опубликовал «Джентльмен мэгэзин». — Точнее, несколько строк, но они стали его дебютом в печати, отчего он пришел в совершенный восторг. — Возможно, когда-нибудь я достигну вашего уровня, матушка. Чтобы, как и вы, убеждать, агитировать, ниспровергать.
Даже во время своей сценической бытности леди Джейн старалась не покупаться на комплименты и вовсе не собиралась уступать и сейчас.
— Джек, — сухо сказала она, — ты слишком молод. Тебе просто не о чем писать.
От возмущения Джек онемел. Как это не о чем? Да тем вокруг — пропасть! Взять хотя бы его дневники, в них куча событий и персонажей. Зря он, что ли, вел наблюдения, анализировал, обобщал? Или у него нет стихов? Да их целая пачка! Написанных в стиле, которому, по мнению одного из наставников, мог позавидовать сам Томас Грей [14]. И разве он уже не одолел почти половину своей первой пьесы «Ифигения, или Последняя трагическая любовь»? Ну, по правде сказать, получилась только первая сцена, зато просто потрясная! Вопрос вовсе не в том, о чем писать, а за что браться в первую голову. Не о чем! Надо же! Мать несет чушь.
