Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Потрясенный Груздев изумленно наблюдал за разбушевавшейся стихией, когда Лисовский схватил его за руку и потянул за унтерштурмфюрером. Тот с трудом приоткрыл придавленную плотным воздухом дверь, Сергей и Костя успели проскочить за ним следом, а Ценнер замешкался и получил по спине удар пушечной силы. Он камнем, выпущенным из пращи, пролетел по коридору и плечом врезался в стену. Эсэсовец бросился ему на помощь, а парни, тая в глазах злорадную усмешку, невозмутимо следили, как он помог подняться штурмбаннфюреру, отряхнул пыль с его шинели и фуражки. Ценнер свирепо глянул на друзей и отвернулся.
Откуда-то появился эсэсовец в блестящем плаще и повел приезжих за собой. Отомкнул окованную железом дверь и ввел в большую комнату с зарешеченными окнами. Включил свет, раскрыл большой платяной шкаф и ткнул пальцем в развешенную на плечиках одежду.
— Переодевайтесь, одежда по вашему росту. Фамилии на бирках. Документы, оружие и ордена сдать мне.
Костя быстро глянул на Сергея: как быть с пистолетами? Тот успокаивающе кивнул головой. Разделись догола, потому что принесли вязаное теплое нижнее белье. Когда Груздев снял с себя ремни с кольтом, унтерштурмфюрер протянул к ним руку, но парень невозмутимо подвинул револьвер к себе.
— Сдайте оружие, таков приказ! — жестко потребовал гитлеровец.
— Тысяча чертей! — рявкнул Лисовский. — Что вы себе позволяете, унтерштурмфюрер? О субординации забыли?
— Выполняйте приказ, оберштурмфюрер! — решил отыграться Ценнер за свое падение в коридоре. — Иначе...
Сергей, проверяя оружие, выхватил кольт из кобуры и взвел курок. Эсэсовцы заметно побледнели и инстинктивно отодвинулись.
— Кольты нам подарены оберштурмбаннфюрером Скорцени,— спокойно проговорил Костя, — и только ему мы их вернем. Лично!..
— Ах, кольты! — c облегчением произнес унтерштурмфюрер.— Приказ относится только к немецкому оружию.
— Скорцени! — эхом отозвался Ценнер, — Я этого не знал. Однако местный эсэсовец в блестящем плаще с недоброй улыбкой предупредил:
— Учтите, оберштурмфюреры, у немецких парабеллумов бой не хуже, чем у американских кольтов.
— Давайте, испытаем! — вспыхнул Лисовский.
— Хватит препираться, у нас мало времени, — остановил их Ценнер.
Быстро переоделись, натянули черные брюки навыпуск, плотные шерстяные свитера, кожаные куртки, а штурмовки — водонепроницаемые теплые бушлаты с капюшонами и кожаные шлемы — эсэсовец в плаще посоветовал не надевать до обеда.
За обедом познакомились с капитаном подводной лодки, рослым вышколенным офицером в черной морской форме. Был он молчалив, задумчив, с непроницаемым худощавым лицом, лишь в глазах порой мелькало презрение, когда оглядывал своих пассажиров. Обедали вчетвером, унтерштурмфюрер куда-то исчез, и Костя опасался, как бы он не сообщил своему начальству о перепалке из-за пистолетов. Но тревога не убавила аппетит. После сравнительно легкого завтрака у парней за весь день не побывало во рту и маковой росинки.
И Сергей полностью отдался еде, не обращая внимания на соседей. Когда разлили по рюмкам ром, он удивленно посмотрел, вылил в цветок воду из стакана и до края наполнил его коричневой золотистой жидкостью. Капитан застыл с вилкой в руке и с недоверчивым любопытством наблюдал за парнем. Тот поднял стакан, залпом выпил ром, пожевал губами и принялся за тушеное мясо.
— О-о, —с уважением произнес моряк, — великолепно!
— Немец не должен помногу пить, — напыщенно проговорил Ценнер. — Ему незачем туманить себе голову алкоголем...
— Много вы понимаете, — презрительно глянул на него капитан. — Нужно уметь находить удовольствие в простых радостях жизни.
— Радости жизни! — возопил обиженный эсэсовец. — Чисто еврейская точка зрения! Когда на карту поставлена судьба рейха, интересы личности не играют роли. Тот, кто хочет жить для себя, предает Германию...
- Прекратите! — негромко, но жестко и внушительно оборвал его капитан, поднимаясь над столом. — Зарубите себе на носу, штурмбаннфюрер, кораблем командую я, а мои приказы и распоряжения выполняются беспрекословно!..
Лодку подбрасывало на волнах, когда они с пирса перешли на мостик. Ценнер не выдержал качки и со страдальчески перекошенным лицом спустился следом за боцманом по трапу, Сергей и Костя наблюдали, как с бронетранспортеров в чрево субмарины перегружали последние металлические ящики. Затем бронированные машины развернулись и исчезли в снежной мгле. Унтерштурмфюрер так и не появился.
— Не иначе, золотишко в ящиках, — не выдержав, поделился Груздев с земляком своей догадкой.
— Может, золото, а могут быть и секретные документы. Дело к краху идет, вот они и спасают самое ценное...
— Вроде нас с тобой...
Матросы сняли сходни, отдали швартовы, и пирс понемногу стал уменьшаться в размерах. Вода шумно неслась вдоль обтекаемых бортов субмарины, все чаще и яростнее накатывалась на них, с плеском и шипением ссыпалась. В непроглядной тьме горами ходило мрачное, ледяное море. Обмерзлые, побелевшие провода антенны и поручни, казалось, ревели с остервенелой тоской и удалью, студенистые волны перекатывались через вздрагивающий корпус подводной лодки, и опять, опять били по бортам и страшно светились взмыленной пеной в черноте ночи и моря.
И вдруг сквозь тучи, снег и мрак робко мигнул раз... другой, третий теплый, живой, земной огонек на горизонте. Маяк посылал последнее прости невольным мореходам.
— Далеко мы путь держим? — крикнул Костя в ухо стоящему капитану.
Помедлив, тот проговорил:
— Пакет с приказом вскрою в море.
Он нагнулся к переговорной трубке:
— Приготовиться к погружению! — и повернулся к парням: — Господа, прошу спуститься!..
Этапы...
Спустя полтора года после этих событий в парижской газете «Фигаро» появилось неприметное сообщение, набранное мелким убористым шрифтом: «Истребители французских ВВС посадили на военный аэродром спортивный самолет без опознавательных знаков. Личности пилота и пассажира устанавливаются. Но, как сообщили нашему корреспонденту компетентные лица, в пассажире предполагается опасный фашистский преступник, в свое время бежавший при невыясненных обстоятельствах из Дармштадской тюрьмы в американской зоне оккупации Германии. Опознание продолжается».
В тот богатый бурными событиями год читатели не обратили особого внимания на заметку в «Фигаро», да и сама газета потом словно забыла о таинственной авиетке и ее экипаже.
27 сентября 47 г.
