Мишель Зевако - Капитан
– Да будет так. Смотрите, маркиз, больше не устраивайте заговоров, – улыбнулся Людовик, обращаясь к молодому вельможе.
– Да здравствует король! – воскликнул Сен-Мар, упав на колени.
– Ну, а ваше второе желание, рыцарь? – спросил Людовик, снова поворачиваясь к Капестану.
– Дайте свободу монсеньору герцогу Ангулемскому, который также находится в этом зале, – произнес шевалье.
– Да будет так! – ответил король. – Но при одном условии…
Он приблизился к Карлу Ангулемскому, замершему в низком поклоне, и строго взглянул на своего пленника.
– Герцог, вы согласны выполнить мое условие? – осведомился Людовик.
– Исполнить условие, которое ставит Ваше Величество, – это честь для меня! – пылко вскричал Карл Ангулемский.
Тогда Людовик XIII шагнул к Жизели, подвел ее к Капестану и соединил руки молодых людей. Шевалье едва не сошел с ума от счастья.
– Дети! Мои дорогие дети! – прошептала Виолетта с радостной улыбкой.
– Сир, – не скрывая волнения, произнес герцог Ангулемский, – любовь сильнее честолюбия и величественнее королевской власти… Подойди же ко мне, сын мой! – воскликнул отец Жизели.
С этими словами он заключил шевалье в объятия.
После этого король увлек Капестана в тронный зал, уже заполненный придворными. Взяв за руку оборванного шевалье, покрытого засохшей кровью, грязью и копотью, Людовик подвел его к самому трону.
– Господа, – громко произнес юный монарх, – я представляю вам человека, дважды спасшего мне жизнь и трижды – престол. Господа, я кланяюсь человеку, который только что доказал всему миру, что храбрость, сила духа и благородство сердца по-прежнему непобедимы! Нет преград, которые они не смели бы со своего пути, нет врагов, которых бы не одолели. Господа, король Франции говорит: «Да здравствует Капитан!»
Спустившись по ступеням трона, Людовик снова взял Капестана за руку и повел его через весь зал, в то время как все люди, присутствовавшие там, кричали:
– Да здравствует Капитан!
Нам остается рассказать только о верном Коголене, о котором мы совсем позабыли, увлекшись бурными событиями в герцогском замке и королевском дворце.
Тем утром, когда шевалье умчался, как вихрь, – и, по всей видимости, вовсе не в игорный дом – преданный слуга утешился тем, что пересчитал пистоли, оставшиеся на дне кошелька, который подарил ему Сен-Мар.
Теперь Коголен думал о Джузеппе больше, чем когда бы то ни было, полагая, что он вполне заслуживает счастья и удачи. Коголен представлял, как он попросит руки своей красавицы, а потом станет засыпать ее дорогими подарками, роскошными туалетами и великолепными драгоценностями. Эта мечта была поистине прекрасна, однако вскоре Коголена заставил спуститься с небес на землю один простой вопрос.
– А когда вернется шевалье? – поинтересовалась Джузеппа.
– Откуда я знаю? – вскричал оруженосец. – Может быть, мой господин снова ранен? С ним же вечно случаются всякие ужасные неприятности!
Тут у Коголена начался очередной приступ раздвоения личности. Заставив замолчать Незадачу, верный слуга призвал к ответу Удачу.
– Шевалье вот-вот будет здесь, – твердо заявил Коголен своей невесте.
Затем, догадавшись, видимо, что такого ответа явно недостаточно, он добавил:
– Скоро мой хозяин разбогатеет, и тогда…
– Что тогда? – спросила Джузеппа, повиснув у Коголена на шее.
– И тогда, – закончил оруженосец, – мы поженимся!
В этом он уже не сомневался. Будущее рисовалось Коголену в самых радужных тонах – и никак иначе. Но скоро слуге надоело ждать, когда, наконец, Капестан снова появится на постоялом дворе «Славная встреча».
Ночью Коголен решил отправиться на поиски своего господина. Увы! Судьба еще раз жестоко посмеялась над беднягой! На улице Дофин на Коголена напали разбойники, отняли у него кошелек и крепко отколотили палкой.
На следующее утро верный оруженосец решил навсегда покинуть постоялый двор, ставший ему уже родным домом. Коголен страдал от невыносимой боли – как телесной, так и душевной. Он спрашивал себя, увидит ли когда-нибудь Джузеппу, и обливался горючими слезами. Хозяин гостиницы Гаро был настолько тронут, что предложил Коголену место мойщика посуды.
Оруженосцу оставалось лишь одно: распрощаться со своими честолюбивыми мечтами, с погоней за удачей, которая все время ускользала от него, и принять предложение трактирщика. По крайней мере, это позволяло Коголену ждать изменений своей жизни к лучшему, не покидая Джузеппу.
…Пробило полдень. Коголен задумчиво мыл на кухне кружки, когда его позвал Гаро. Хозяин объявил слуге, что его, Коголена, хочет видеть какой-то важный господин.
Джузеппа и Гаро тут же устроились под дверью в надежде что-нибудь подслушать. Весь дрожа, Коголен вышел во двор. Там только что спрыгнул с коня офицер королевской гвардии…
– Ваше имя Коголен? – строго осведомился он.
– Да, монсеньор, – пролепетал бедняга, становясь белее мела.
«Наверное, господин шевалье устроил ужасный скандал, – тоскливо подумал оруженосец. – Теперь меня сочтут его сообщником и повесят».
– Следуйте за мной, – сурово приказал офицер. – Мы отправляемся к господину рыцарю короля!
– Ну так и есть! – скорбно прошептал Коголен. – Ах, Незадача я, Незадача!
Грустно попрощавшись с Джузеппой, он поплелся за офицером. Скоро они очутились на улице Барре и вошли в тот самый дом, ключ от которого Коголен некогда украл у Лантерна.
Вдруг его кто-то схватил за ухо, и знакомый голос пробурчал:
– В чем дело, мерзавец? Почему я не вижу тебя уже три дня? Тебе что, больше по душе плевать в потолок, чем чистить мою одежду?
– Господин шевалье! – вне себя от радости завопил Коголен.
– Да, это я! – ответил Капестан. – Ну-ка, положи вон в тот сундук эти экю – они, между прочим, принадлежат тебе – а потом поставь сундук в карету, которую увидишь во дворе. Только поживее! Мы уезжаем в Орлеан.
– Экю! Сундук! – тупо повторил Коголен.
– Смотри! Вот оно – королевское богатство!
С этими словами шевалье высыпал содержимое своего мешка. На пол хлынул целый дождь монет.
При виде такого количества экю Коголен едва не лишился рассудка.
– О! – выдохнул он. – Значит, молитва Меркурию все-таки помогла?
– Да, – серьезно кивнул Капестан. – Вот твоя часть.
– Да здравствует удача! – завопил Коголен.
Он немедленно принялся считать деньги. Оказалось, что его доля равняется двадцати пяти тысячам экю.
– Все, теперь едем! – Шевалье уже начал терять терпение. – Меня ждут!
– Увы! Монсеньор… – потупился Коголен.
– Что еще? Ты хочешь меня покинуть? – изумился молодой человек.
