Саймон Скэрроу - Гладиатор по крови
— Хорошо. — Аякс кивнул сподвижнику. — Будем спасаться. Вперед!
Повернув своего коня, он дал знак телохранителям и повел их назад, через лагерь, вокруг оконечности бухты, к своей ставке на полуострове. Повсюду мятежники собирали свои семьи и награбленное, бросаясь врассыпную от наступающих римлян. Аякс не мог не пожалеть их. Капкан замкнулся. Им не будет спасения, их ждет смерть или возвращение в рабство.
К тому времени, когда Катон и его люди очистили от мятежников палубы стоявших на якоре кораблей, горели уже три судна. Лишь два из них подожгли мятежники, прежде чем бежать на берег, — на третий корабль пламя перекинулось само, и теперь все они угрожали стоящей на якоре флотилии.
— Аттикус! — Катон подозвал к себе оптиона. — Возьми два десятка людей. Надо отогнать эти корабли, чтобы огонь не распространился дальше.
Повернувшись к нему спиной, Катон вместе с Вульсо и Мусой, перепрыгивая с палубы на палубу, направился к ближайшему из горящих кораблей. Жар пламени, вырывавшегося из трюма судна, обрушился на него как удар; ему пришлось прикрыть лицо рукой, чтобы оглядеться. Два каната соединяли его судно с горящим.
Пригнувшись за бортом корабля, Катон отдал приказ:
— Вы двое идете к заднему канату. Я займусь передним.
Склонившись пониже, он подобрался к носовому клюзу и извлек кинжал. Трос толщиной в человеческую руку был сплетен из грубой пеньки, и Катон начал пилить его. Палубу вокруг освещало яркое пламя горящих кораблей, раскаленный воздух наполнился ревом пламени и треском взрывавшейся от жара древесины. Искры и обуглившиеся клочья парусов кружили в воздухе, и Катон дернулся, когда один из них опустился на его спину. Сбросив его прочь, он продолжил пилить канат, надеясь, что они сумеют справиться с делом, пока огонь не перекинулся на другие хлебные корабли. Ему удалось перепилить одну из прядей каната, оставшиеся натянуло сильнее, и пилить стало легче. Скрипя зубами, Катон вкладывал каждую крупицу своей силы в движение лезвия, перерезавшего прочный материал. Он перепилил и другую прядь, осталась последняя — тонкая и крепкая, словно кость.
— Ну же, сволочь, — буркнул Катон. — Поддавайся.
С тупым скрипом его кинжал прорезал последнюю прядь, и конец троса ушел в клюз. Катон распрямился и, прищурившись, вгляделся в жаркий воздух, ожидая, когда отплывет горящее судно. Поглядев на корму, он увидел, что Вульсо и Муса бегут к нему.
— Канат перерезан, господин, — крикнул Вульсо. — Но корабль остается на месте.
Катон кивнул и показал на одно из прикрепленных к борту весел.
— Уже заметил. Надо как-то оттолкнуть его. Можно воспользоваться ими. Действуйте!
Они поспешно развязали несложные узлы, удерживавшие длинное весло на месте, а затем, перевалив через борт, уперли лопасть его в борт горящего судна.
Крепко ухватившись за рукоять и твердо став на ноги, Катон скомандовал:
— Вот и хорошо, навались!
И все трое надавили изо всей силы на длинное весло. Постепенно, очень не сразу, Катон ощутил, что корабль трогается с места; сделав шаг вперед, он крикнул:
— Он движется! Еще навались!
Вокруг них на палубу сыпался тлеющий и горящий сор, однако что-то поделать с этим было невозможно, пока горящий корабль не отошел на безопасное расстояние. Трое римлян давили веслом в его борт, тяжело дыша, напрягая мышцы, и без того утомленные ночными трудами. Катон посмотрел вверх и увидел, что разрыв между кораблями расширился до десяти футов. И все это время сопротивление постепенно уменьшалось, по мере того как все трое приближались к борту судна. Продвигая весло вдоль борта, они сумели-таки оттолкнуть горящий корабль; убрав весло на борт, уронили тяжелое древко на палубу. Волны уже подхватили пылающее судно, унося его к берегу и от причаленных рядом кораблей. Удовлетворенно кивнув, Катон повернулся, осматривая палубу. На носу, на ее досках оказалось много тлеющего сора, однако в трюм, куда мятежники наносили горючих материалов, чтобы поджечь корабль, по счастью, не попала ни одна искра.
— Гасите огни! — приказал Катон, выхватывая кусок парусины из ящика перед главной мачтой.
Там же находилось и ведерко с водой для экипажа, куда он поспешно окунул парусину, прежде чем броситься к обгорелому до черноты канату, над которым кое-где поднимались язычки пламени. Погасив их, Катон двинулся дальше, остальные последовали его примеру. Скоро последний из малых очагов пожара оказался погашенным, и все трое, тяжело дыша, проводили глазами удалявшийся пылающий корабль. Схватившись за ванты,[55] Катон вскочил на бортовой поручень. С этого наблюдательного пункта он мог видеть, что Аттикус и его люди также освободили подожженные корабли и теперь отталкивали их подальше. Впрочем, опаляющий жар ощущался даже на расстоянии, и трудно было отвести взор от ослепительного пламени, превратившее море в сплошное отражение рассыпающихся искр.
Посмотрев назад, на берег, Катон увидел легионеров, продвигавшихся мимо горящего на берегу корабля. Он с облегчением заметил, что они уже заняли все охваченное палисадом пространство. При свете лагерных костров были видны тысячи разбегавшихся в разные стороны фигур. Итак, как он и надеялся, вылазка увенчалось успехом. Захваченные врасплох мятежники обратились в бегство, надеясь спасти собственные шкуры. При этом погибли четыре корабля хлебного флота, однако то была приемлемая цена риска, учитывая, что можно было потерять весь флот.
— Господин! — обратился к нему Вульсо, указывая в сторону входа в бухту.
Повернувшись в указанном направлении, Катон вгляделся в темноту. За такелажем судов хлебного флота он различил темные силуэты кораблей, по бокам корпусов которых ритмично поднимались и опускались весла. Вид римской военной флотилии принес ему облегчение, и Катон ответил Вульсо:
— Это наши! Наварх Бальб со своей эскадрой.
Вульсо радостно вскрикнул, и весть о прибытии флота побежала дальше. Все больше и больше солдат приветствовали корабли, когда Катон с Аттикусом, Вульсо и Мусой торопились по палубам зернового флота к первому, самому большому из военных кораблей. Окованный бронзой таран на носу военного судна метил в самый борт корабля, на котором находился Катон, и на какое-то мгновение центурион испугался того, что военный корабль протаранит корпус. Но прозвучал резкий приказ, весла по левому борту легли в воду, в то время как правые весла продолжали грести, и военный корабль начал разворачиваться бортом к хлебному кораблю.
— Трибун Катон! — послышался голос. — Трибун Катон здесь?
— Здесь! — Катон замахал руками. — Здесь!
