Владимир Андриенко - Гладиаторы
Феликс искал способы, чтобы приблизиться к Палтину. Нужно попасть на глаза Веспасиану и получить от него должность, в какой либо провинции. Например, в Испании, или Вифинии. Там он найдет способ поправить свое состояние.
Он приказал двум рабам-нубийцам перенести себя помещение тепидария. И там его потревожил раб-номенклатор, в обязанности которого входили доклады хозяину о прибывших гостях.
– Господин! – раб склонил голову.
– Кто там? Я же приказывал говорить всем, что меня нет дома сегодня?
– К тебе пришёл человек по имени Сатерн. А он бывает в доме, согласно твоего приказа, когда захочет. Но сейчас он добивается личного свидания с тобой. Я сказал ему, что ты занят, господин, но он….
– Наконец-то! – вскричал Феликс. – Немедленно проведи его ко мне!
– Слушаюсь, господин.
Раб исчез. Спустя несколько минут неуклюжая фигура Сатерна появилась в терпидарии.
– Да благословят боги тебя и твой дом, господин.
– Почему ты так долго не приходил? Я жду тебя уже больше недели!
– Не гневайся на меня, господин. Я действовал в твоих интересах. И кое-что узнал для тебя.
– Узнал? – Феликса распирало любопытство, но он не хотел показывать его, зная, что Сатерн попросту набивает цену. – И что же ты узнал?
– Твоя жена Юлия в Риме.
Феликс засмеялся.
– И это ты называешь новостью? Я знаю даже, где она проживает. В Риме у неё дом, перешедший к ней от матери. И эту новость ты выискивал целую неделю? Тогда я вынужден тебя разочаровать – она не стоит и одного обола!
– Но это только начало, господин! Только начало. Я в Помпеях вел дела с неким Главком. Ты знаешь кто это, господин?
– Нет, – соврал Феликс, хотя на деле многое о Главке слушал.
– Это лекарь, называющий себя последователем школы врачевания знаменитого Эрисистрата из Илулиды. А Эрасистрат был придворным врачом самого сирийского царя Селевка. Он был рабом, но затем стал вольноотпущенником, и его называли верным последователем Локусты.
– Вот как? – Феликс сделал вид, что заинтересовался. Хоть он отлично знал, что Главк снабжал ядами всех в Помпеях. – Он торговал ядами?
– И его знали все отравители в Помпеях. Настоящий мастер своего дела. Он делал такие штучки, что не одна жена избавилась при их помощи от своего мужа, и никто никого ни в чем не заподозрил. Среди них были и отравленные фрукты, и отравленные булавки, и отравленные монеты. Фантазия этого человека неистощима. И я подумал, что он может пригодиться и тебе, господин.
– Верно! Такой виртуоз мог бы мне помочь.
– Я предложил ему работать на меня и действовать в моих, а значит в твоих интересах.
– И что же он?
– Поначалу согласился, но затем изменил свое решение и нанялся к кому бы ты думаешь, господин?
– К Акциану? – предположил всадник.
– Нет, господин. К твоей жене! Она уже купила ему домик у храма Венеры Родительницы и подарила двух рабынь. С чего это она проявляет такую щедрость?
– Не знаю. Что же её может связывать с этим лекарем? Она ничем не больна. А меня травить ей нет смысла, я ведь и так дал ей полную свободу и не требую обратно ценностей и денег, что он захватила в моем доме в Помпеях.
– Я хотел запугать Главка и заставить его работать на себя, но потом передумал. В твоих интересах чтобы твоя жена и Главк были крепко связаны друг с другом.
– В моих? Но в чем же здесь есть мой интерес?
– Тебе ведь нужно оказать услугу императору? Не так ли?
– Нужно. И при чем здесь Главк и моя жена?
– Он отравитель и мы найдем десяток свидетелей, что это именно так. И твоя жена наняла его, чтобы отравить императора. Ты раскроешь это заговор и получишь должность претора! Никак не меньше!
– Юлия? Хотела отравить Веспасиана? Но зачем ей это нужно? В подобную чушь никто не поверит, Сатерн. Придумать можно все что угодно, но каждая придумка должна хоть выглядеть правдоподобно.
– Погоди, господин. Погоди! Если с умом подойти к делу, то поверят. Мы все сделаем так, как нужно.
– Кого это ты имеешь в виду, Сатерн?
– Есть один известный человек, подлинного имени которого не знает никто кроме меня. Раньше его знал и Квинт, но теперь Квинт мертв и остался только я.
– И что это за таинственный заговорщик?
– Эта информация, господин стоит немало! – многозначительно проговорил Сатерн.
– Прекрати, старый пройдоха. Кто еще пожелает у тебя её купить?
– Много таких найдется.
– Хорошо. Вот здесь в этом кошеле 100 золотых ауреусов. Больше не дам!
Сатерн ловко завладел кошелем и тот исчез в складках его засаленного хитона.
– Говори!
– Ты слышал о Натале Антонии, господин?
– Натале Антонии? Этот преторианец, что предал заговор Пизона Нерону и был за это помилован? А при чем здесь он?
– А при том, что Натал Антоний и Акциан одно и тоже лицо!
Феликс замер на месте. Если пройдоха говорит правду, то все может получиться. Веспасиан хорошо помнит то время, когда хватали заговорщиков по делу Пизона. Тогда казнили многих его друзей и людей, которых он уважал. Один из таких людей Венет Павел центурион преторианцев был другом Веспасиана и его сына Тита. И такой человек как Натал Антоний может организовать заговор. А если он, Гай Сильвий Феликс, это заговор раскроет? То быть ему за это наместником такой провинции как Египет, а не только Вифиния!
– Ну, господин? Разве это не стоит ста ауреусов?
– Стоит, стоит. Идем за мной.
Нубийцы перенесли тело своего господина в ункторий, где тело Феликса умастили тонкими аравийскими благовониями. Затем его одели в белоснежную тунику и тогу, скадки которой аккуратно уложила специально вышколенная рабыня.
– У тебя уже есть мысли как все организовать? – спросил всадник Сатерна.
– Есть, господин. Но нужны деньги! Без них ничего не выйдет. И если я получу тысячу сестерциев сегодня, то завтра у тебя будут новости! Хорошие новости, господин.
– Получишь! Но не вздумай надуть меня, пройдоха.
– Мне смысла нет, господин. Выиграешь ты – выиграю и я….
Мизерин приближенный императора Веспасиана, его друг и соратник, занимал высокую должность префекта претория и ему были подчинены солдаты элитной преторианской гвардии.
В атрии своего дома он принимал давнего знакомца Помпедия Руфа. Ярко горели светильники из коринфской бронзы. Десяток красивых рабынь прислуживали им за столом, который был уставлен изысканными винами и яствами.
– Ты привык к пагубной роскоши, Мизерин, – сказал Помпедий Руф, оглядев рабынь. – Такой цветник у тебя здесь собран. Раньше я не замечал за тобой такого.
