Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый
В Новгороде он посадил князем старшего сына Владимира, а воеводой у него – сына Остромира Вышату. Сын Вышаты Янь оставался служить самому Ярославу на юге. Новгород не возражал. Мало того, князь сделал еще одно дело в помощь сыну – самовольно сместил бывшего епископа Ефрема, смевшего идти вразрез с чаяниями Ярослава, и поставил взамен него Луку Жидяту. Тем, кто пытался сказать, что это незаконно, даже не стали резать языки, просто напомнили, как был поставлен сам Ефрем. Тоже самовластно назван преемником предыдущего епископа. Теперь пришло время оставить теплое место.
Луку Жидяту Ярослав сам выделил среди киевской монашьей братии. Тот был образован, начитан, прекрасно владел русским языком в отличие от того же Ефрема, знал греческий, много переводил с этого языка на русский вероучителей. Возможно, это привлекло к нему князя.
Ярослав не ошибся, Лука Жидята стал прекрасным епископом и оставил о себе добрую память в Новгороде.
Смещенный же Ефрем отбыл в Византию, стал своим при дворе и часто являлся советчиком в русских делах, конечно, не в пользу Ярослава. Он вернулся на Русь после смерти князя митрополитом, это стоило Луке трех лет тюремного заточения. Митрополиты тоже умеют мстить.
А чтобы у Новгорода не возникало никаких претензий к Киеву, Ярослав дал городу новую грамоту, твердо определявшую дань и порядок ее выплаты. Ее иногда отождествляют с «Русской Правдой», но это не так. Грамота существенно перераспределила размер выплат в пользу Новгорода, кроме того, Ярослав продолжил выплачивать 300 гривен Швеции «мира ради», как делал еще его отец. Зачем, ведь Швеция уже сама в немалой степени зависела от Руси? Но это были не столь великие деньги для Киева, а Ярославу не хотелось отказом оскорблять во всем ему потакавших родственников. Всегдашняя поддержка Энунда стоила такой суммы.
Казалось, все хорошо, Ингигерд родила князю шестого сына, названного Вячеславом. Теперь у них было девять детей: шестеро сыновей – Владимир, Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь и Вячеслав, и трое дочерей – Эллисив, Анастасия и маленькая Анна. Совсем взрослые старшие, Владимир сам стал князем, пора думать об уделе Изяславу, стала королевой Эллисив… Остальные пока учились и постигали трудную науку жизни.
Но спокойствия надолго не получилось, едва закончил дела в Новгороде, как туда примчался гонец из Киева со страшным известием: печенеги! Степняки, не связанные больше договором из-за смерти князя Мстислава, решили взять свое и огромной ордой подошли в Киеву с юга!
От Степи Руси никогда не ждать добра! Сколько бы ни били, сколько бы ни договаривались, оттуда вечно наползали новые и новые находники. Сначала хазары, потом печенеги, теперь вот двигались торки. Одни вытесняли других, а те, в свою очередь, пытались взять Русь. И никакие разгромы их ничему не учили!
Князь спешно собрал в Новгороде всех, кого только смог, и выступил из города. Подойдя к Киеву, он увидел печенегов без числа. Орда шла целиком, вытесненная новой напастью – торками. Остановились только под самыми стенами Киева, захватив и строящийся Ярославом новый город вокруг основного. Не удержали этот вал и укрепления князя Владимира, и поросские города, поставленные Ярославом.
Печенеги не рискнули препятствовать князю войти в город через северные ворота, чего ждали, непонятно. Ярослав же ждать не стал, каждый день стояния в посаде орды разорял округу, кроме того, ослаблял дух самих киевлян. Собрав и городское ополчение, князь выступил за основные стены к недостроенной Софии. У нее еще не было куполов с крестами, у нее еще много чего не было, но князь твердо уверовал, что даже такая – недостроенная и неосвященная – София поможет своим детям одолеть врага.
В центре, как обычно, встала варяжская дружина, справа киевляне, слева новгородская рать. Печенеги тоже не собирались отсиживаться. Битва была ожесточенной, печенегам были нужны новые земли взамен захваченных торками, и они бились за эти земли. Печенежская рать значительно превосходила числом, но русские бились за свою землю.
К вечеру Ярослав начал одолевать и наконец погнал печенегов! Это был последний разгром проклятых, столько лет мучивших Русь. Конечно, еще будут торки, потом половцы, а потом из степей придет самая страшная напасть – монголо-татарское войско, но тогда внук князя Святослава, разбившего Хазарию, князь Ярослав разметал печенежскую орду! Больше печенеги Руси не досаждали.
Много лет Киев, Чернигов, поросские города почти в одиночку оборонялись от этой напасти, потом князь Владимир смог поднять всю Русь на строительство оборонительных укреплений, но защищался все равно силами киевлян и наемников-варгов, и только, объединив всю Русь, его сын Ярослав смог дать окончательный отпор заклятым врагам. Об этом, конечно, узнали и новые находники – торки и не могли не учесть, до поры до времени они сидели тихо и головы подняли только после смерти Ярослава, когда началась новая междоусобица его сыновей.
Помнить бы этот урок следующим правителям, но вся беда людей в том, что они предпочитают учиться на собственных ошибках, потому-то так много шишек на их лбах!
Вот теперь Ярослав мог спокойно заняться своими делами. Печенеги уничтожены (их остатки действительно откочевали ближе к Византии и на Русь больше не ходили), а сам князь превратился в настоящего самовластца Руси. Оставались Полоцк и Псков.
Полоцк его пока не беспокоил, он не претендовал на власть Брячислава, не ущемил того даже после смерти Мстислава, уважительно относился к праву Полоцкого княжества на самостоятельность.
А вот Псков снова стал головной болью. Недолгое (выпустили почти сразу) сидение Судислава в узилище ничему того не научило. Сын византийки Анны все еще мечтал стать самостоятельным князем, если не всей Руси, то хотя бы Новгорода, считая себя в большем праве, чем посаженный там сын Ярослава Владимир. Даже если так и было, сажать в Новгороде брата, который при любой возможности якшался с его врагами, например, теми же датчанами, Ярослав не собирался. Давать в руки датскому королю еще и возможность влиять на Новгород?! Ни за что!
Ингигерд обеспокоенно поинтересовалась у мужа:
– Что станешь делать? Это опасно для Владимира?
Конечно, ее куда меньше интересовали отношения с далекой Данией и куда больше – спокойствие самостоятельно правившего сына. Ярослав усмехнулся:
– Не научен ничему? Пусть до смерти сидит в узилище!
– Да как же ты его посадишь, там тоже дружина…
Ярослав только чуть улыбнулся в ответ.
Он прибыл в Псков с новгородской дружиной и варягами, псковичи, как и в первый раз, не стали заступаться за своего князя, видно, не слишком был им дорог. Судислав сел в поруб на долгие годы, до самой смерти Ярослава, его выпустили только сыновья киевского князя, но лишь затем, чтобы скоро постричь бедолагу, так и не оставившего ненужные мысли, в монастырь. Насильно постригали не только неугодных жен…
