Розалинда Лейкер - Венецианская маска
В порыве гнева она вскинула голову:
— Ты, может быть, еще сомневаешься, а я нет. Когда они отправляются? Я подберусь поближе к этой самозванке и сорву с нее маску, чтобы вся Венеция видела, кто она такая!
— Они отплыли сегодня вечером, — ответил Леонардо, растоптав ее последнюю надежду.
Был конец лета, когда Мариетта услышала в магазине, что кто-то из Селано умер. Ее охватил страх, но умершим оказался Маурицио Селано, которого свалил с ног недуг, мучивший его с детства.
Эта скоропостижная кончина заставила Филиппо вернуться в Венецию в конце августа, а вместе с ним изображавшая Елену женщина вернулась в ее комнаты. Для Мариетты это было знаком, что Елена все еще жива, а значит, вне всяких сомнений, ее прячут неподалеку от палаццо Селано.
Елена не понимала, как она еще не умерла в этой темной мезонинной комнате, в которой запер ее Филиппо, однако слабость и болезненный кашель давали о себе знать. Скоро смерть освободит ее и откроет ей все запертые двери. Возможно, она придет так тихо, что она ничего не почувствует, встретясь с ней во сне.
Ее охватил ужас, когда однажды ночью услышала шаги Филиппо по коридору. К ее счастью, он прошел мимо, в свою комнату, и теперь она надеялась, что не увидит его до следующего утра. Но она ошибалась. Послышался странный скрип, как будто кто-то открывал маленькую потайную дверь, и снова наступила тишина. Она не отважилась рассмотреть, что это было, и замерла в кровати с горящей свечкой в руках. Потом, к своему изумлению, она услышала женские голоса. Внезапно смежная дверь, соединявшая комнаты ее и Филиппо, распахнулась, и в ней показался муж в верхней одежде.
— Одевайся! — приказал он.
Она уселась в кровати.
— Что за женщины у тебя в комнате?
Он не ответил, а только сорвал с нее одеяло и вытащил ее из кровати.
— Делай что тебе говорят! Надень теплую накидку. Она тебе пригодится.
Она наскоро оделась, натянув платье с бумажной каймой. Он собирался отвести ее куда-то, но она понятия не имела, что это за место. Привести в порядок волосы времени он ей не дал, поэтому ей пришлось собрать их в пучок и спрятать под капюшон. Наконец, она схватила кошелек с самыми ценными украшениями, ведь она не намеревалась возвращаться в этот замок, раз все бумаги были в надежных руках Мариетты.
— Не туда, — сказал он, когда она направилась к выходу из своей комнаты. — Оставь свой кошелек. Он тебе не понадобится.
Она нервно повиновалась ему, и он снова открыл смежную с его комнатой дверь. Через мгновение Елена стояла лицом к лицу с женщинами, разглядывавшими ее с явным любопытством. У одной из них были такие же золотистые волосы, как у нее самой, и такие же голубые глаза, на этом, в общем-то, сходство заканчивалось. Елена так же внимательно рассмотрела буфет, который немного встревожил ее. Он был отодвинут от стены, словно огромная дверь, открывающая маленький проход за древней широкой дверцей. Она сразу же поняла, что сам Филиппо вошел в дом обычным входом, а этих двух женщин он провел через этот секретный ход. Когда Филиппо повел ее к этой дыре, ее охватила страшная паника. Она начала кричать и звать женщин на помощь, но Филиппо зажал ей ладонью рот и, пытаясь подавить ее сопротивление, тащил в коридор за дверцей. Там оказался огромный зал внизу, который освещал канделябр. Ее обдало пронизывающим холодом, поднимающимся из комнаты. Филиппо усадил ее, чтобы она не упала на: скользких ступеньках, затем затворил дверь с другой стороны и повернул ключ. Она услышала, как снаружи задвигают буфет.
Все это произошло месяц назад. Елена отрешенно лежала на широкой кушетке, которая теперь служила ей постелью, и смотрела на освещенную канделябрами и расплывчатым лунным светом комнату. Поначалу она боялась, что в комнате будет полно крыс, но ни одна не появилась. Даже мышь не решалась проложить здесь свой путь, хотя иногда она слышала, как они сновали где-то над потолком.
Елена не знала, сколько времени провела в криках, рыданиях и отчаянии в первые дни заключения, ведь она никогда не любила оставаться одна. Ее душераздирающие вопли к вечеру становились все неистовее, пока она не взяла себя в руки, чтобы окончательно не сойти с ума, когда в конце концов Филиппо выпустит ее отсюда. Она попросила служанку, которая была с ней, вычистить все ткани, и сама принялась чистить, скрести, натирать и убирать комнату, словно вернулась в детство и снова отбывала наказание за какой-то проступок.
Справившись с диким отчаянием, она снова зажила рутинной жизнью, хотя иногда ее охватывали приступы паники. Елена пела все песни, которые только могла вспомнить, читала молитвенник, который попросила ей принести, на другие книги она даже не смотрела. Она поняла, что именно это подняло ей дух и помогло пережить этот ужасный брак, который тоже был своего рода тюрьмой. Но потом она осознала, что еду ей приносят все реже и ее силы быстро тают. Тогда она стала готовиться к смерти.
Должно быть, когда-то этот зал был очень красивым. Днем свет проходил через единственное готическое окно высоко в стене, в котором красовалось затейливое толстое непрозрачное окно, защищенное решеткой изнутри так, что его было невозможно разбить. Елена не раз пыталась разбить его, забираясь на буфет. По солнечному свету она видела, что снаружи тоже есть решетка на самом краю.
Свет свечей довершал идеальный вид этой комнаты, так было задумано. Пилястровые стены и потолок были из темного розового мрамора, орнамент на потолке все еще сиял золотом, несмотря на то что он заметно потемнел от времени. То же самое происходило и с золотыми рамами на зеркалах, на стеклах которых — как и на тех, что были врезаны в потолки, — появилось столько пятен от сырости, что они уже ничего не отражали. Красивая мебель обветшала, кресла и стол были шаткие, когда-то позолоченные кисточки подушек стали чернее ночи.
Крутая лестница, по которой Филиппо втащил ее сюда, опиралась на стену и со свободной стороны обрамлялась занавесом длиной от пола до потолка таким роскошным и качественным, что сгнили только те места, где он был стянут кольцами. У него была двойная функция: занавес также скрывал декоративное углубление, в котором была уборная и сливное отверстие. Должно быть, когда занавес был еще новым, он очень украшал пропорциональную и элегантную комнату, которая, вне всяких сомнений, была местом любовных утех. Те картины, что висели на стенах, потемнели от времени, но еле видные фрагменты говорили о том, что на них изображены вещи эротического характера.
В комнате была еще одна дверь. Елена в первую же ночь кинулась к ней, но дверь была заперта. На ней были две щеколды, отперев которые, она увидела темную дыру, впоследствии оказавшуюся узким лестничным проходом, ведущим к стальной двери, которая, в свою очередь, выходила на водный канал. Однажды, когда сильный прилив поднял воды в каналах Венеции, весь холл и нижние ступени были затоплены так, что целых четыре дня служанка, что приходила к ней через эту наружную дверь, не могла добраться до нее. Елена не ела и не пила все это время и думала, что теперь-то уж точно умрет скорее, чем рассчитывал Филиппо. Служанка никогда не входила в розовую мраморную комнату, она только передавала ей еду и все необходимое через чуть приоткрытую дверь.
