Владимир Андриенко - Гладиаторы
— Но что тебе до того переживет она века или нет? Нерон это Нерон, а ты это ты!
— Все так, но не совсем. Моя слава — это слава человека спасшего Рим от чудовища. Может быть, в памяти потомков мое имя останется именем доброго императора после императора жестокого и злого. И нужно чтобы и впредь Нерон был представлен именно чудовищем! И поэтому все кто мог рассказать о нем правду — мертвы. Хоть и было таких людей совсем не много. Это те, что были постоянно рядом с ним. Нет больше Акты, некогда всевластной любовницы Нерона, нет префекта претория Тигелина, нет Сенеки и нет Лукана. А они многое могли бы порассказать о том, что действительно происходило на Палатине в те времена. Нет больше Эприя Марцелла. Ты сам передал ему смертный приговор.
— По твоему приказу, божественный, — поправил императора Мизерин.
— Мы обвинили его в заговоре против меня. Но ведь этого не было, — продолжил Веспасиан не обратив внимания на замечание Мизерина.
— И что с того? Об этом знаем только мы с тобой. Все остальные убеждены в обратном.
— Это так, Мизерин. Уста Марцела закрылись навсегда. Я не жестокий человек, Мизерин, но я хочу, чтобы эта легенда о тиране Нероне жила. Это практически единственное мое желание в этой жизни.
— Я понял тебя, божественный. Ты желаешь, чтобы и этот человек умер?
— Именно так! Поэтому займись этим немедленно. Жалеть его не стоит. Этот человек редкостный негодяй.
— Но кто это человек и как он выглядит?
— В цирке он был среди простонародья. Я видел и узнал его, хоть это было далеко. Фигуру этого человека и его походку я узнал бы из тысячи. Во времена Нерона он был доносчиком и выдавал Христиан. А еще раньше он был наемным убийцей. На его руках столько крови, что даже водами Стикса её не смыть!
— Но как его звали раньше?
— У него был десяток имен, и я не помню уже.
— Но где моим людям его искать, и по каким приметам, божественный?
— Это я тебе расскажу немного позже. Но ты также пришел ко мне с новостями? Что у тебя, Мизерин?
— Новости из Мамартина, божественный. Там убили нашего лучшего дознавателя Рутелия.
— Убили? Что это значит? Кто же это мог его убить? — Веспасиан был искренне удивлен.
— Он допрашивал одного гладиатора, обвиняемого в подготовку бунта, а тот порвал ремни, что стягивали его руки, и сломал нашему Рутелию шею. Одним четким движением.
— Вот как? И что этот гладиатор из известных?
— Нет, государь. Он из Помпейской школы гладиаторов. Уже участвовал в ряде игр в провинции. В Риме его не знают.
— И что с ним сделали после того, как он сломал шею Рутелию?
— Помяли немного. А так он жив и здоров. Я приказал завтра пытать его по настоящему.
— Нет! Этого раба оставь в покое пока. Тот, кто обладает такими способностями и такой смелостью может пригодиться.
— У цезаря есть планы относительно гладиатора?
— Есть! Этот человек еще сыграет свою роль. А теперь я опишу тебе приметы того человека, что ты должен для меня найти в Риме….
Юлия действовала. Она понимала, что такое Мамертинская тюрьма и что там долго узники не живут.
— Вытащить его из этой тюрьмы нельзя, госпожа. Твоих средств для этого недостаточно, — говорил ей лекарь Главк.
— Но я могу попытаться достать денег сколько нужно.
— Это так, но проблема в том, что над Децебалом висит слишком тяжкое обвинение. Я слышал, что понтифики храма Юпитера хотят именно его обвинить в гибели Помпей и Геракланиума!
— Его? — не поняла Юлия. — Но при чем здесь Децебал?
— Нужно же найти виноватого! Не бога же подземного царства обвинять в гибели людей и городов. А так есть прямой виновник трагедии. И все складывается удачно. Гладиаторы затеяли восстание подобное восстанию Спартака, и это восстание грозило империи неисчислимыми бедствиями. Но боги не захотели гибели Рима и потому испепелили мерзкое гнездо заговорщиков
— И такую чушь поверят?
— Еще как поверят, госпожа. Квириты именно в такие сказки и верят. К тому же толпу ждут зрелища! Децебала могу казнить на арене цирка, придумав отличное развлечение для народа.
— Это ужасно! Я не хочу этого допустить.
— Но почему бы тебе не воспользоваться тем, что император знал твоего отца?
— Пойти к Веспасиану? Но что я скажу ему? Что желаю спасти своего любовника раба-гладиатора? Нет. Это вряд ли сработает. Но такое решение можно оставить напоследок.
— Госпожа, ты знаешь, что я благодарен тебе за дом, что ты для меня купила и за двух рабынь. И я готов сделать все, что ты попросишь. Но иного метода для спасения гладиатора я попросту не вижу. Пока его еще не подвергли пыткам.
— Не подвергли? Ты точно это знаешь?
— Точно. Но кто знает, что будет завтра? А в Мамертинской тюрьме умеют пытать. После таких пыток даже я не смогу вернуть человека к полноценной жизни.
— Децебалу нужно помочь бежать оттуда, — решительно проговорила она.
— Есть ли такие средства, госпожа?
— А разве нельзя подкупить стражу?
— Может и можно, но как выйти на того, кто желает быть подкупленным? Да и кто сможет гарантировать, что взяв у нас деньги этот человек не донесет на нас, чтобы получить вознаграждение и от властей?
— Но мы дадим ему вперед не всю сумму, а только половину. А от властей много за такое не получишь. Нужно предложить ему сразу же втрое больше чем сможет дать префект.
— В этом есть разумное зерно, но Децебал не просто преступник, а человек поднявший мятеж против власти цезаря. Обвинение в мятеже и оскорблении величия уже висят над ним. И мало кто способен отпустить за взятку такого пленника. Это вам не мелкий воришка.
— Но попробовать можно! Иного выхода я пока не вижу. И я не верю в то, что Децебал может погибнуть. Боги спасли его в страшный час гнева. И теперь после стольких страданий и усилий — он должен умереть?
— Хорошо, госпожа. Я подумаю, что можно сделать. Но ты должна дать мне сопровождающих. А то я боюсь, что Сатерн достанет меня. От этой пиявки просто так избавиться будет нелегко. А он желает чтобы я работал на него.
— Шестеро моих слуг и носилки в твоем распоряжении, Главк. Иди и думай. Но не медли! Ищи выход! Ищи!
— Не беспокойся, моя госпожа! Главк знает, свое дело….
Гай Сильвий Феликс пробудился только к полудню. Он принял ванну и две новые рабыни растерли его тело, оживив движение медлительной крови.
"Старею. Стоит подумать об обеспеченной старости, — подумал он. — А как я могу спать спокойно, если большая часть моего состояния потеряна? Конечно, есть еще моя вилла, что не была уничтожена как виллы многих других патрициев и всадников. Но мне нужно больше. Этот дом, что я себе приобрел в Риме заблаговременно совсем мне не по вкусу. Вот в Помпеях у меня был дом так дом. И в Риме мне нужны покои достойные меня. Такие как у самых близких приближенных императора".
