Рассел Уитфилд - Гладиатрикс
— Великолепно!
Было похоже, что зрелище доставило Фронтину истинное наслаждение, и Бальб улыбнулся, пряча разочарование. Ему-то было нечему радоваться, ведь он только что потерял еще одного добротно обученного бойца.
— А скажи-ка, ланиста, кому это амазонка бросила вызов, перед тем как уйти? Ну, когда ткнула мечом в сторону ворот жизни?
Бальб едва не прибег к привычной лжи, но вовремя передумал. Если все вскроется, то неприятностей не оберешься. Дело того явно не стоило.
— Лисандре, — ответил он горестно. — Они люто ненавидят одна другую. Тесея — та женщина, что погибла сейчас, — была доверенной подругой Лисандры. На Эсхиловых играх, как ты помнишь, Амазона убила Британику. Так вот, до меня доходили слухи о любви между Британикой и Лисандрой. Их ненависть с амазонкой поистине замешана на крови.
Фронтин улыбнулся по-волчьи.
— Какая блистательная возможность для нас…
— Позволю себе возразить, господин мой, — начал Бальб осторожно.
«Лисандра хороша, но ей не хватает опыта. Не стоит стравливать ее с дакийкой, пока талант этой девчонки не раскрылся в полную силу».
Вслух он сказал:
— Не думаю, что Лисандра способна уже сейчас выстоять против Амазоны. Если она погибнет, тогда прощай все наши замыслы о великом сражении.
Фронтин задумался и кивнул.
— Возможно, ты прав. Хотя я, в общем, не убежден в этом. Думаю, Лисандра вполне способна побить эту свою Немезиду. — Он усмехнулся. — Впрочем, тебе видней.
Бальб покачал головой.
— Господин мой, у тебя такой же острый глаз, как и у меня…
По его мнению, небольшая и безобидная лесть должна была сгладить некоторую неловкость, но взгляд Фронтина тотчас сказал ему, что его раскусили.
«Все как всегда, — подумал Бальб. — Такие уж они, патриции. С ними только свяжись, в любом случае останешься в проигрыше».
— Ну, может быть… Я все-таки их обеих каждый день вижу, наблюдаю, как они упражняются. Да, на арене не увидишь всего. К тому же у любого может случиться неудачный день, что нам недавно и продемонстрировала Амазона. Да, она выиграла, но очень не зрелищно. Народу не понравилось.
— Верно, — согласился Фронтин. — Но в этом смысле она только что себя обелила. Какое изощренное убийство! Искусство, доведенное до совершенства. Она буквально раскромсала Тесею на части и сделала это так, чтобы толпа могла сполна насладиться кровавым зрелищем. Это истинная воительница, знающая, зачем она выходит на арену! Ну а насчет Лисандры, ладно, уговорил. Будем пока держать их подальше одну от другой.
Бальб кивнул больше затем, чтобы скрыть выражение своего лица. На душе у него было весьма неспокойно. Фронтин и Эсхил уже вложили в его луд вполне достаточно денег, но было похоже, что этот аванс придется отрабатывать прямо сейчас. До сих пор Бальб сам принимал решения, кому, когда и с кем драться.
«Всюду одно и тоже, — с горечью сказал он себе. — Кто платит, тот и принимает решение. Еще немного, и мой луд будет вынужден плясать под дудку прокуратора!»
Вино в кубке Бальба почему-то отдавало кислятиной.
XLIII
Игры продолжались.
Рана не позволяла Лисандре выходить на арену. Она с растущей тревогой приглядывалась к своим подопечным, следила за их выступлениями, отмечая сильные и слабые стороны каждой, потом раздобыла письменные принадлежности и стала записывать. Будет над чем поработать по возвращении в луд.
Она сама понимала, что придумывает себе занятие, чтобы отвлечься. Утрата Данаи оказалась для нее неожиданно сильным ударом. Естественно, она не разглагольствовала об этом и не выставляла своих чувств напоказ. Ей следовало при любых обстоятельствах хранить спартанскую невозмутимость, душевную твердость и ясность рассудка.
Но стоило девушке заглянуть в себя поглубже, и оказывалось, что гибель Данаи странным образом наложилась на утрату Эйрианвен. Она-то думала, что успела глубоко и окончательно похоронить свое горе, но Сорина заново вскрыла рану и заставила кровоточить.
Сорина, всюду Сорина!
Лисандре снова снился последний миг жизни Эйрианвен, ее протянутая рука. Вот только образ силурийки понемногу сливался с образом Данаи, заботливой и доброй, которую чуть не на ленточки распустила живьем проклятая варварка.
Вместе с Эйрианвен в сновидения Лисандры вновь вторгся и Нестасен. Гибель возлюбленной и бесчестье, постигшее ее собственное тело, стали единым злом, тревожившим ее по ночам. В душе Лисандры заново шевельнулся страх темноты.
Конец этому могло положить лишь кровавое противостояние. И чем скорее, тем лучше. Она убьет Сорину и тем навсегда избавится от кошмаров. Если ей не дано отмстить Нестасену, то уж убийцу Эйрианвен она с земли сотрет.
При всем том Лисандра отчетливо знала, что прямо сейчас выходить против дакийки было смерти подобно. Спартанская доблесть — это, конечно, да, но, не оправившись от раны, Лисандра стала бы для амазонки легкой добычей. Она старалась держаться как можно дальше от Сорины и ее окружения, утешая себя тем, что это была не трусость, а благоразумная осторожность. Лишь варварам свойственно ввязываться в драку, не обдумав все наперед, и тем самым обрекать себя на поражение.
Катувольк часто приходил с нею поговорить. Он явно чувствовал, что ее одолевали черные думы, и пытался всячески укрепить их возрожденную дружбу. Наставник даже как-то вечером пригласил ее в город — познакомиться с этой его девушкой, Дорис. Хорошо хоть, у галла хватило соображения не отвести служительницу Афины непосредственно в лупанарий!
Лисандра загодя послала весть Телемаху и очень порадовалась, когда жрец выразил согласие к ним присоединиться. Действительно, все четверо неплохо провели вечер, если не считать бесчисленных поклонников, одолевавших Лисандру.
Так или иначе, она отвлеклась хотя бы на время. Но какая же, оказывается, мощная сила — жажда мести! Словно пожар, сжигающий все и вся на своем пути.
* * *Гладиатрикс возвращались в луд под усиленной охраной. Луций Бальб хуже смерти боялся, как бы враждующие стороны не схлестнулись до срока. Взаимная ненависть между ними уже не знала границ.
Лисандре следовало отдать должное. Она держала своих сторонниц в строгой узде. Каждый день они строем выходили за ворота школы, чтобы заниматься на местности. Дикарки по этому поводу рычали и плевались, но ланиста не отменял своего распоряжения из-за их недовольства. Впрочем, не желая допускать открытого возмущения, он утешил окружение Сорины, приказав увеличить выдачу пива. Дикарки теперь каждый вечер напивались, так что день за днем проходил относительно тихо.
