Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора
– Конечно нет, – ответил я.
– Тогда почему они здесь? Почему они следовали за нами от самого Портиччи?
- Не знаю.
Она уставилась на меня, явно не веря моим словам.
– Думаю, нам пора возвращаться, – сказала она. – Я не люблю, когда за мной следят. Эта девушка влюблена в вас?
– Нет.
Она ехидно усмехнулась:
– Видно, вы плохо знаете женщин. Мы направились к форуму.
Когда мы ехали вниз по узким пыльным улицам, она взяла меня под руку:
– Не беспокойтесь об этом. Дик. Роберто избавит нас от их преследования. Машина у меня быстрая, а он отличный шофер.
Ее настроение, видимо, улучшилось, потому что она снова принялась весело болтать о нравах римлян. Она питала явно болезненный интерес к этой проблеме. Я помню, как она хохотала, описывая одну из возможных сцен во время извержения Везувия:
– Все произошло так неожиданно, что мужчина и женщина, занимавшиеся любовью, не успели ничего понять. Их сплетенные тела были обнаружены при раскопках. Представьте себя в постели с девушкой, и вдруг комнату заполняет горячий пепел, вы задыхаетесь, а через две тысячи лет какой-то землекоп откапывает вас. Это безнравственно, не так ли?
Когда мы выходили из ворот, я оглянулся и увидел участок выжженной травы, похожий на кроличий загон. Хэкет тоже оглянулся:
– Должно быть, ночью это прекрасное зрелище. Надо будет приехать сюда, когда стемнеет.
Подъехал Роберто. и Джина протянула руку Хэкету:
– До свидания, мистер Хэкет. Теперь вы видели Помпеи. Надеюсь, вы прониклись уважением к нашему вулканчику.
– Поверьте, графиня, проникся, и еще каким! И бесконечно благодарен вам, – сказал он с мягкой улыбкой- – До свидания, мистер Фаррел.
Отъезжая, я видел, как он роется в карманах в поисках конфет для окруживших его оборвышей. Пока мы выбирались на шоссе, Джина молчала. А когда свернули на Торе-Аннунциату, она быстро сказала что-то Роберто по-итальянски. Он кивнул и нажал на акселератор. Я оглянулся назад и увидел черный хромированный автомобиль Максвелла. Я ужасно рассердился. Какая нелепость – преследовать меня, будто я какой-нибудь преступник.
Мы свернули влево и помчались вниз, к сверкающему зеркалу Неаполитанского залива. Роберто хорошо знал дорогу, и мы, не снижая скорости, неслись, лавируя между трамваями и разгоняя детишек, играющих на мостовой.
Затем мы съехали с дороги, ведущей к Аннунциате, И поехали по пыльной дороге в Босто-Трекасе. Проехав его, Роберто остановился. Две повозки – одна с белым буйволом в упряжке, другая со старой клячей – проследовали мимо нас. Ни одного автомобиля не было видно. Джина опять сказала что-то Роберто, и мы поехали.
– Мы доедем до Терцимы, а потом свернем налево, – сказала Джина, обращаясь ко мне. – Санто-Франциско – деревня, расположенная над Авином. Нужная нам вилла находится на полпути между этими деревнями.
Дорога была узкая, а на обочинах – кучи пыли, которая густым облаком тянулась за нашей машиной. Мы ехали по равнинной местности, покрытой виноградниками и апельсиновыми плантациями.
В пять часов мы наконец добрались до виллы. Сама вилла примостилась на возвышенности, представлявшей собой сгусток лавы, которая по мере сползания вниз постепенно остывала, густела и наконец здесь закончила свой путь. Это был типичный белый особняк с плоской крышей и балконами под красной черепицей. Тыльной стороной вилла лепилась к горе, а фасадом выходила на виноградники и раскинувшееся за ними море с Капри на горизонте. Выйдя из машины, мы попали в настоящее пекло. Солнце уже зашло, но воздух был тяжелый и жесткий, словно сирокко, пришедший из Сахары. Я пожалел, что приехал сюда. Джина рассмеялась и взяла меня за руку:
– Подождите, вот попробуете здешнее вино – и не будете таким мрачным. – Она взглянула на гору, вздымавшуюся над виллой, и задумчиво проговорила: – Думаю, что ночью от Везувия можно будет прикуривать.
Мы вошли в дом. Внутри было довольно прохладно. Жалюзи на окнах были опущены. Похоже, вся прислуга вышла приветствовать нас: старик со старухой с грубыми, морщинистыми лицами, молодой человек с бессмысленной улыбкой на лице и молоденькая девушка в юбочке много короче, чем полагалось бы. Меня проводили в комнату на первом этаже. Старик принес мои вещи. Он раздвинул венецианские шторы, и я увидел вершину Везувия. Черное облачко дыма возникло над кратером, поднялось вверх и растаяло, а следом за ним появилось другое.
– Не желает ли синьор выпить «Лакрима Кристи»? – спросил старик заискивающим тоном.
Я кивнул.
Он одарил меня беззубой улыбкой и поспешно удалился. Двигался старик с удивительным проворством, словно боялся замешкаться.
Через несколько минут он вернулся с графином вина и бокалом.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Агостиньо, синьор.
Джина была права. Такого вина не найти в тратториях. Его полагается выдерживать.
Ванную я отыскал без особого труда. В просторном помещении, выложенном плиткой, помимо огромной ванны были ножная ванна и биде.
Я принял ванну, побрился и переоделся. Потом спустился вниз. Агостиньо накрывал на стол в одной из комнат. Я спросил его, где графиня.
– Она принимает ванну, синьор.
Я кивнул и вышел на воздух. Поодаль от виллы я увидел несколько хозяйственных построек и направился туда. Одно из строений, выкрашенное розовой краской, по-видимому, было отведено под барак для рабочих. Какая-то девушка доставала воду из колодца. На ней было черное хлопчатобумажное платье, не прикрывавшее колени, и по тому, как двигалось ее тело пол платьем, я понял, что она не носит нижнего белья. Она взглянула на меня, и белозубая улыбка озарила ее грязное коричневое лицо. Возле каменной постройки, где, судя по всему, находился давильный пресс для винограда, старуха доила буйволицу, жевавшую жвачку.
Я повернулся и пошел назад, стараясь понять, за каким чертом Джина привезла меня в это деревенское захолустье.
Подходя к вилле, я услышал звуки рояля, доносящиеся оттуда, и голос Джины, исполнявшей арию из оперы Гуно «Фауст». Я поднялся по ступенькам вверх и вошел в гостиную, находившуюся слева от входа. Джина сидела за роялем в узком белом вечернем платье, с кроваво-красным рубином на шее и белым цветком в волосах. Не прерывая пения, она улыбнулась мне.
Закончив арию, она крутанулась на табурете:
– Фу! Какая невыносимая жара. Дайте мне что-нибудь выпить. Вон там. – Кивком она указала, где именно стоят напитки.
– Что вы будете пить?
– Там есть лед? Я кивнул.
– Тогда я выпью «Белую леди». – Она изобразила гримаску, означавшую просьбу не переусердствовать.
