Луи Буссенар - Секрет Жермены
Он явился к десяти в одну из своих резиденций на улицу Виктуар, там ждали Лоран, ныне швейцар, в прошлом кучер Бамбоша в Италии, и сам Бамбош.
— А Пьер не пойдет, значит? — развязно спросил прохвост графа.
— Он наблюдал за тем домом.
Увидев, что граф одет в элегантный костюм, Бамбош спросил:
— Можно ли полюбопытствовать, патрон, почему вы никак не замаскировались?
— Я нарочно остался и по виду джентльменом. Я имею доступ в этот дом и помогу вам бежать в случае надобности. Итак, все готово. Лоран, ты получил инструкцию?
— Да, хозяин, а Пьер отправился на место с заданием.
— Двинемся каждый своей дорогой: ты, Лоран с Бамбошем по улице Жубер, а я — по улице Виктуар…
Подойдя с разных сторон на улицу Элер, они увидели, что почти у дома стоит коляска. Из нее выпрыгнул человек в униформе посыльного и тихо сказал графу:
— Она не возвратилась, кучер и выездной не знаю где, горничная спит. Словом, кроме швейцара, челяди можно не опасаться, она вся живет в отдельном помещении.
— Хорошо, — сказал граф. — А при тебе письмо, которое я дал? И ты взял букет роз?
— Да, хозяин.
— Сейчас отпустишь экипаж, кучер — наш человек?
— Да, хозяин, это Гренгале. Но если позволите, я скажу ему, чтобы он ждал немного подальше от дома. Транспорт может пригодиться.
— Как знаешь. А теперь иди к швейцару, отдай ему розы и письмо, приложи к ним пять луидоров и говори с ним громко, будто ты немного пьян, а мы тем временем потихоньку войдем.
Недавно пробило одиннадцать, швейцар незадолго перед тем лег и крепко спал. Все огни были погашены, было ясно, что хозяйки нет и ее не ждут.
Все получилось даже лучше, чем предполагал граф. Швейцар спросонья машинально дернул за шнурок и дверь открылась. Пьер вручил служителю розы с письмом для владелицы особняка и пять луидоров чаевых, сказав:
— Держи, друг, видать, твоя хозяйка — красавица из красавиц, раз ей подносят букеты за триста франков… Понюхай, как пахнут!
Швейцар сперва заворчал, возмущаясь, зачем разбудили, но, получив крупную мзду, успокоился, приветливо заговорил с Пьером и в конце концов они опрокинули по стаканчику. Когда Пьер уходил, швейцар спросил:
— А вы найдете дверь?
— Еще не так пьян, найду.
Во время их беседы граф, Бамбош и Лоран проскользнули через входные ворота, прошли через двор, крыльцо и прихожую, в глубине ее парадная лестница вела в комнаты первого этажа.
В передней немного подождали Пьера, ему граф заранее объяснил расположение помещений.
Входная калитка сильно хлопнула.
— Удалось ли ему пройти? — встревожился граф.
Но вскоре в полутьме показался силуэт Пьера.
— Вот и я, хозяин, все в порядке.
— Как ты пробрался?
— Очень просто, побеседовал с швейцаром, выпили малость, он даже не пошел провожать, я хлопнул калиткой, но вместо того, чтобы выходить, остался внутри.
— Отлично! А теперь за мной, и начнем работу.
Очень осторожно поднялись по лестнице, шаги заглушал толстый ковер. Около двери гостиной граф взял из рук Лорана электрический фонарик, чтобы освещать дальнейший путь.
Крадучись, они пробрались в будуар, где находился сейф.
— Вот откуда непременно надо достать содержимое, — сказал граф. — Сумеете открыть или придется взламывать?
Лоран взял фонарик и осмотрел со всех сторон сейф; он был велик, со шкаф, и целиком металлический.
— С помощью циркулярной пилы[124] можно проделать отверстие, такое, чтобы проходила рука, — сказал Лоран.
— Можно, конечно, пила возьмет, сейф не литой, всего только из стального листа. Глупые же эти богачи, не в обиду вам будь сказано, хозяин. Они доверяют всяким мошенникам, а те заменяют литье листом, — сказал Пьер. — Вы за то, чтобы пропилить?
— Нет. Я хочу, чтобы шкаф остался цел.
— Тогда нам с Лораном потребуется четыре часа и мы все-таки можем чуть-чуть нашуметь.
Бамбош с интересом слушал разговор и думал, каким образом его товарищам удастся отворить этот огромный ящик, казавшийся непосвященному совершенно надежным.
— У нас нет столько времени, но все-таки попробуйте открыть, ведь взломать всегда успеется.
— Попытаемся сначала отпереть, — сказал Лоран.
Прощупав разными воровскими инструментами замок, Пьер, к своему великому изумлению, убедился, что он заперт не секретным способом, а просто на два оборота ключа.
— Все в порядке, через десять минут дверка распахнется, — сказал Пьер, а граф подумал: «Как странно… предусмотрительная женщина, и вдруг такая оплошность. Во всяком случае, не мне об этом жалеть».
Пьер повозился немного, запор дважды щелкнул, и ворюга сказал:
— Готово! Любой ученик мог бы справиться.
— Наконец-то! Дети мои, вы получите хорошее вознаграждение!
— Минуточку, хозяин, надо еще язычок поднять…
Пьер отступил на шаг, чтобы дать сейфу открыться.
Снова послышался щелчок, дверка резко откинулась в сторону, но одновременно под ногой Пьера быстро опустилась паркетина и нога мастера очутилась в капкане.
— Черт! А-а-а! Дьявол!
— Что с тобой? — Встревоженный граф осветил фонариком пол.
— Проклятая баба… Не заперла на секретный замок… Вовсе не дура…
Графа пробрала дрожь, когда он увидел ловушку. Мондье подумал, что мог бы сам сейчас в ней оказаться.
— Очень больно, Пьер? — спросил он верного слугу.
— Как всякому, у кого нога попала в стальные зубы. Они впились до самой кости… Не бойтесь… Я не буду кричать… Делайте дело, хозяин… Я потерплю… Ведь вы недолго…
Бамбош, белый от страха, подошел вместе с Лораном к Пьеру.
Граф в это время лихорадочно перебирал бумаги Жермены, он узнал нужную папку и прочел то, о чем догадывался в прошлый раз: «Донесение по делу гражданки Башю, прозванной Бабетта».
Исходя бешеной злостью, Мондье читал листы, исписанные красивым канцелярским почерком.
Он читал, забыв о страдании своего подручного, и думал с ужасом: «Ей известно все! И у нее хватает самообладания быть со мной приветливой… улыбаться мне… почти давать мне надежду… Я бы пропал… пропал безвозвратно, если бы не заметил тогда в надписи букв, возбудивших мое подозрение. О Жермена! Жермена!.. Что за женщина!»
В это время Пьер с помощью Бамбоша и Лорана старался высвободить ногу. Напрасные усилия, челюсти капкана не поддавались, напротив, сжимались все сильнее, и боль становилась невыносимой.
Несмотря на необыкновенную силу воли и терпеливость, грабитель временами почти терял сознание. Весь в поту, он скрежетал зубами так, будто жевал стекло.
