Бен Кейн - Забытый легион
В своих предположениях он полностью заблуждался.
Дурея от испытываемого наслаждения, он подался всем телом вверх, пытаясь просунуть член между дразнящих губ.
Фабиола взглянула искоса. Мемор лежал с закрытыми глазами, его жилистое тело обмякло, лишь бедра то и дело приподнимались, отрываясь от ложа.
— Не останавливайся!
Она послушно двигала головой, растягивая его удовольствие. Мемор извивался в судорогах наслаждения на пропитанных потом простынях и вскрикивал в экстазе.
* * *Ей потребовался не один месяц, чтобы уговорить Помпею отдать ей лучшего из всех поклонников, какие были у нее в последние годы. Хотя рыжая прожила в борделе намного дольше, постоянных клиентов у нее было куда меньше, чем у Фабиолы. И как ни старалась Помпея удержаться, постепенно она стала проникаться жгучей завистью. Фабиола хорошо понимала это и ухаживала за нею как за ближайшей родственницей. Полученные от Помпеи в первые дни духи и косметику она возместила сторицей, в комнате Помпеи то и дело появлялись подарки — украшения или небольшая сумма денег. Особо беспокойных посетителей сразу же вышвыривали привратники.
Сначала Помпея соглашалась помочь Фабиоле и расспрашивала Мемора о молодых парнях, которых тот покупал в свою лудус. К сожалению, ответы всегда оказывались очень неопределенными. Судя по всему, ланиста совершенно не был расположен разговаривать с проститутками о своих делах. Но Фабиолой овладела навязчивая идея о том, что ему что-то известно. Все попытки выяснить что-то у других клиентов веизменно оказывались безрезультатными. Казалось, будто после драки у дверей борделя Ромул бесследно исчез.
Мемор оставался ее последним шансом. Как-никак он владел самой большой из римских школ гладиаторов.
Понимая, что у Помпеи нет личных причин особенно стараться, чтобы добыть эти сведения, Фабиола в конце концов попросила женщину уступить ланисту ей. Рыжая отказалась. В Лупанарии дружба так далеко не заходила.
— Он делает хорошие подарки, — задрожавшим от жалости к себе голосом сказала Помпея. — Тебе что, клиентов мало?
— Ты знаешь, зачем он мне нужен. Для меня это очень важно.
Помпея надулась и промолчала.
Фабиола испробовала чуть не все подходы, какие были в ее распоряжении.
— Может, тебя деньги утешат? — спросила она, чувствуя подступающее отчаяние.
Эти слова неожиданно подействовали.
— Сколько?
Фабиола отбросила всякую осторожность.
— Двадцать пять тысяч сестерциев.
Помпея широко раскрыла глаза. О таком она и мечтать не могла: это составляло чуть ли не половину тех денег, которые она скопила за все время пребывания в публичном доме. Может, Фабиола все же лучше, чем она думает о ней?
— Но ведь Мемор может ничего не знать, — сказала она, ощутив укол совести.
Фабиола прикрыла глаза.
«Юпитер указывает мне верную дорогу», — подумала она.
И ответила через краткий миг:
— Он знает. Я уверена.
Помпея вдруг покраснела.
— Ну, если ты знаешь…
Фабиола улыбнулась, подумав об уплаченной цене. Она составляла почти половину ее сбережений. Но она не беспокоилась о деньгах. За то, чтобы найти Ромула, она готова была отдать все, что у нее было.
Но ланиста оказался крепким орешком. Все обычные способы, с помощью которых ей удавалось выуживать сведения из своих гостей, не дали результатов. Помпея не преувеличивала трудности. Мемор оказался очень раздражительным, и Фабиола быстро усвоила, что нужно задавать как можно меньше вопросов. Отдаваться этому покрытому множеством шрамов немолодому мужчине было очень неприятно: грубость, являвшаяся его второй натурой, вызывала у нее отвращение. Зато она новому клиенту чрезвычайно понравилась. На протяжении следующего месяца он регулярно посещал ее раз в неделю, но во время визитов почти ничего не говорил. Фабиола начала уже подумывать, что деньги, которые она тщательно собирала, пропали зря. А когда Мемор на некоторое время пропал, она испытала истинное облегчение.
Потом он вернулся. Напряженная подготовка большого сражения не оставляла ему времени на развлечения. Но когда дело было сделано, Мемор сразу же отправился к приглянувшейся ему девушке. И она решила: сейчас или никогда. Она растягивала его удовольствие, как никогда прежде. Каждый раз, когда он засовывал свою плоть ей в рот, желая ускорить наступление мига последнего содрогания, Фабиола замедляла свои движения и продолжала дразнить его языком и пальцами. Но она чувствовала, что дольше медлить уже нельзя.
— Господин…
Мемор удивленно и с нескрываемым недовольством открыл глаза.
— Что случилось?
— Ничего, господин. — Она крепко стиснула в руке его член, чтобы растянуть мгновение. — У тебя в школе не было бойца по имени Ромул? — И она вновь взяла его плоть в рот.
Ланиста непроизвольно охнул и переспросил:
— Как?
— Ромул. Господин, он мой родственник.
— Никчемный сын грязной шлюхи! — Мемор нажал ладонью ей на затылок, заставив опустить голову к своим чреслам.
В душе Фабиолы затеплилась надежда. И через несколько мгновений она вновь приостановилась.
— Он все еще у тебя в лудус?
— Гаденыш давно смылся, — бросил Мемор, сразу впав в раздражение. — Они на пару с моим лучшим гладиатором два года назад убили важного аристократа.
У Фабиолы заколотилось сердце.
— За этого галла целого состояния не жалко, — пробормотал Мемор.
На этот раз его слова остались без ответа.
Она снова принялась елозить губами вверх-вниз, и ланиста застонал. Тогда она задала еще один вопрос:
— Господин, а что с ними случилось?
— Поговаривали, что они сбежали в армию Красса. — Он резко приподнялся и схватил Фабиолу за волосы. Выражение его изуродованного шрамами лица могло напугать кого угодно. — Может, ты знаешь больше?
Фабиола широко раскрыла глаза.
— Господин, я его всегда терпеть не могла. Он был такой нахал, такой грубиян. — Опустив голову, она продолжила свое дело и теперь довела его до завершения. Мемор откинулся на ложе и громко засопел от удовольствия.
Надежда. В сердце Фабиолы вернулась надежда.
Глава XXIII
АРИАМН
Парфия, лето 53 г. до н. э.
Для солдат армии Красса следующее утро наступило слишком рано. Небо быстро просветлело и сделалось ярко-голубым, жара стремительно усиливалась. Предстоял очередной изнурительный переход. Красс поднялся до рассвета, его разбудил кошмар, в котором повторился тот злосчастный эпизод, когда он уронил бычье сердце. Он знал, что весть о случившемся разнеслась по легионам с быстротой лесного пожара; еще вчера тревога, охватившая его людей, чувствовалась прямо-таки на ощупь. Ее усиливала и другая весть: о том, как при выходе от Евфрата развернулся задом наперед орел шестого легиона. Похоже, все это подействовало и на старших офицеров. Только Публий и предводитель набатийцев сохраняли полное доверие к нему.
