Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
— Это бесполезно, Макси! Маньчжуры полностью захватили город. Если ты ввяжешься в драку, это будет самоубийством.
— Самоубийством будет, если мы не попытаемся дать бой.
— Существует другая возможность.
— Какая? Убежать?
— Нет. Отправиться к своей семье, чтобы защитить ее. Ты отдал этому делу годы жизни, теперь подари хоть что-то близким людям.
Макси открыл рот, но не произнес ни слова. Медленным движением он отбросил факел. Тот злобно зашипел, упав на мокрую землю в каких-то дюймах от большого замаскированного резервуара с маслом.
— Пришло время, когда я должен спасать тебя, брат. — Ричард положил руку на плечо брата.
Двумя часами позже Ричард разыскал Сказительницу. Она помогала актеру, исполнявшему роль Слуги, заново наложить грим. Они жарко спорили, обсуждая только что закончившееся представление. Увидев Ричарда, она подошла к нему.
— Маньчжуры пустили вас в свой лагерь, мистер Хордун?
— Я изобретательный человек.
— Оно и видно.
— Мне нужна ваша помощь. Даже не столько мне, сколько моему брату и его семье.
Сказительница медленно выдохнула и отвернулась.
— Где ваш брат? — помолчав, спросила она.
— Он забирает семью из потайного места.
Сказительница опустила очаровательную головку, но ничего не сказала. В течение всего времени, что их труппа находилась в Нанкине, она проявляла предельную осторожность, стараясь после той первой ночи не приближаться к рыжеволосому фань куэй, и вот объявился его брат с просьбой спрятать рыжего и его семью.
— Им нужна ваша помощь.
— Вы уже говорили. Что именно вы от меня хотите? Как я могу помочь вашему брату и его родным?
Ричард принялся излагать свой план, а женщина внимательно его слушала. Однако, не замеченный никем, их разговор слушал кое-кто еще. Кто-то с острым слухом и татуировкой в виде кобры на спине.
Макси бегом добрался до условленного места, но не обнаружил там ни од ной живой души. Тогда он пошел по следу и через некоторое время оказался на лесной прогалине. Шакалы уже успели обглодать всю плоть с костей его жены и ее дочери. Но где же его дочь?
Макси двинулся обратно, тщательно осматривая пространство вокруг себя. Ничего. Он опустился на колени у края леса, и в этот момент его внимание привлекло нечто необычное, то, чего здесь не должно было быть. Среди зелени, в зарослях деревьев, виднелось красное пятно. Макси поднялся на ноги и пошел в том направлении.
Маленькая девочка мирно лежала на подстилке из папоротника и играла с двумя палочками. Она прикоснулась к красному платку, повязанному на ее лоб, а потом посмотрела на отца. Но не улыбнулась.
Разграбление, разорение, изнасилование Нанкина продолжалось почти неделю. Еще до того, как оно закончилось, британцы оставили город и отправились на свои базы в Гонконге и Макао. Маньчжуры, немного насытившись местью, перегруппировали войска и двинулись в сельские районы, чтобы окончательно очистить Китай от «тайпинской чумы».
Как-то утром Сказительницу бесцеремонно вызвали в шатер маньчжурского командующего.
— Вам и вашей труппе пора уходить.
— Куда? — спросила она.
— Идите куда хотите! — рассмеялся маньчжур. — Но берегите свою миленькую головку, Сказительница. Повсюду кишат бандиты и маньчжурские солдаты, добивающие оставшихся тайпинов. Еще остаются на свободе Небесный Царь с сыном и, разумеется, их рыжий генерал фань куэй. До тех пор пока их не поймают и не предадут смерти, мятежники опасны. За их головы объявлены награды. Если вы их повстречаете, подумайте о том, как пригодились бы эти деньги вашей маленькой актерской компании. — Маньчжур повернулся, намереваясь выйти, но задержался, чтобы зашнуровать ботинок. Делая это, он добавил: — Держитесь подальше от реки. Все корабли, не принадлежащие маньчжурам, будут взяты на абордаж, а те, кто находится на борту, — преданы мечу.
— Вот как?
— Советую вам прислушаться к умному совету.
— Почему вы говорите мне все это?
— Потому что мне понравились ваши представления. — На суровом лице маньчжура появилась странная улыбка. — Они тронули мою душу. — Командующий распрямился. — Но все равно будьте осторожны, Сказительница, или ваша очаровательная головка окажется насаженной на пику. Какие истории сможете вы рассказать, находясь в подобном положении? Боюсь, никаких.
Сказительница собрала своих людей, среди которых оказались и Макси с дочерью, и все вместе они тронулись в опасный путь. Они возвращались в Шанхай.
Той же ночью Трое Избранных встретились с Резчиком в самой глубокой секции Муравейника под китайским районом Шанхая. Конфуцианец уже выглядел вдвое старше своего возраста, и что-то непонятное творилось с Рыбаком, дядей Убийцы. Резчик был молод, он только недавно принял эстафету от постаревшего отца, но держался с достоинством, которое отличало всех Резчиков.
Цзян чувствовала себя неловко под отсутствующим взглядом Рыбака.
— Что заставляет тебя так смотреть на меня, старый друг? — спросила она.
— Мой возраст, — уклончиво ответил тот.
— Мы все стареем, Рыбак, но некоторым из нас по мере приближения конца начинают сниться дурные сны. Ты часто кричишь во сне в последнее время?
Рыбак ума не мог приложить, откуда Цзян узнала об этом, и испугался из-за того, что его самое сокровенное вдруг стало известно другим.
— Тебе снится твой сын, которого победил Убийца?
Рыбак медленно кивнул. Жизнь развалилась на куски с тех пор, как не стало его любимого сына. Птицы отказывались ловить для него рыбу, его жену парализовало, и, мучимая жуткими болями, она вскоре умерла. Теперь по ночам он лежал в постели один, а в ушах звучала мольба его прекрасного сына: «Помоги мне, отец! Помоги мне!»
Конфуцианец сделал шаг вперед и положил руку на плечо Рыбака.
— Мы все приносим жертвы ради будущего нашего народа. Ради Семидесяти Пагод.
Рыбак снова кивнул, не поднимая глаз.
— На нас троих лежит тяжелая ноша, — продолжал Конфуцианец, — и она принимает самые разнообразные формы. Моя бабушка…
— Мы собрались здесь не для того, чтобы жалеть самих себя, — со злостью оборвала говорившего Цзян. — Мы обязаны выполнить свой долг, и сейчас нам предстоит принять важное решение. Мои люди доносят, что Небесный Царь пытается войти в контакт с рыжеволосым фань куэй, а народ в сельской местности настолько взбешен «лекарством», которым его угостили маньчжуры, что, если бы эти двое объединились, восстание могло бы вспыхнуть с новой силой.
