Виталий Гладкий - Повелители волков
Бастак перебежал к персам не по доброй воле. Хоть он и злобился на всех и вся и мечтал отомстить своим недоброжелателям, но мысль о предательстве его не посещала. Все рухнуло в одночасье, когда ему поручили возглавить передовой отряд гиппотоксотов. В первом же бою вместо того, чтобы командовать своими подчиненными, Бастак струсил и пас задних. Он хорошо знал, что персы тоже великолепные стрелки, и от их стрел уже погибло немало скифов, поэтому постарался спрятаться за спины простолюдинов, что не осталось незамеченным.
Не будь Бастак пилофириком, — царским скифом, имеющим право властвовать над представителями других племен сколотов, — избежать казни ему не удалось бы ни под каким видом. Но он отделался лишь изгнанием из войска. Над его головой сломали три стрелы и отправили на север, к женщинам и детям. Большего позора для скифа нельзя было придумать. Теперь над ним могли насмехаться все кому не лень, а ответить на обиду он не мог, потому что у него забрали все оружие, оставив лишь тупой нож. И по пути на север Бастак бежал, что было совсем не трудно, потому что обоз с ранеными охраняли лишь престарелые ветераны…
Когда Ивор вошел в шатер, Бастак блаженствовал. Артасир предложил ему доброго вина и кусок испеченного на угольях мяса. Голодный Бастак глотал мясо кусками, почти не пережевывая. Он так боялся погони, что мчался почти сутки, не слезая с коня, поэтому охотиться было недосуг, а захватить с собой харчей Бастак не догадался, да, в общем-то, и не мог, чтобы не вызвать подозрений. Хорошо, ему попалась отбившаяся от табуна лошадь, иначе его жеребец не выдержал бы такой скачки.
— Вот наш проводник, — сказал Артасир. — Скоро нам понадобятся ваши услуги, так что познакомьтесь.
Увидев Бастака, Ивор заледенел. Он узнал его. В свое время, лет эдак десять назад, покидавшие школу «скитальцы» должны были сдать своего рода выпускные экзамены. Они могли быть самыми разными. Ивору, Озару и еще пятерым выпускникам приказали найти отряд скифских лазутчиков, который был неуловим. На тот момент отношения между джанийцами и подданными царя Иданфирса были на грани войны, и скифы не побоялись явиться на территорию лесного племени за скальпами.
Большей частью от скифских набегов страдали охотники джанийцев и молодежь — собиратели грибов и ягод. В конечном итоге это вывело из себя вождя и старейшин племени, и они отправили на поиск разбойничающих скифов свои лучшие силы — «скитальцев», выучка которых не шла ни в какое сравнение с выучкой простых воинов.
Отрядом поручили командовать Озару. «Скитальцы» нашли скифов на третий день — не без помощи своих волков. В прямое столкновение с ними «скитальцы» не стали вступать — скифов было слишком много, около двадцати человек. Джанийцы дождались ночи, сняли охранение и вырезали всех до одного. Впрочем, не всех — одному, самому хитрому или трусливому, удалось ускользнуть. Но бегал он недолго — утром волки отыскали его. Этим «счастливчиком» оказался Бастак — скиф знатного рода.
Его привели на суд, и старейшины, узнав, что Бастак — пилофирик, решили взять за него большой выкуп — чтобы возместить убытки, понесенные по вине охотников за скальпами. Это сделал Озар. Бастака связали по рукам и ногам и бросили на круп лошади. Так обычно возили охотничью добычу. Для плененного воина такое положение было унизительным.
«Помнит он меня или нет?» — билась в голове Ивора единственная мысль.
Бастак оторвался от еды, поднял голову и заискивающе улыбнулся. Но спустя мгновение его глаза стали круглыми, как у совы, и он крикнул — скорее прокаркал:
— Это джанийя! Лазутчик! — Уж он-то точно знал, чем занималось племя джанийцев.
«Вот сволочь, все-таки узнал…» — подумал Ивор и ударом своего посоха, с которым никогда не расставался, оглушил Артасира, схватившегося за меч. На Бастака, который вопил как резаный, у него времени не хватило, потому что, заслышав шум, в шатер вбежали двое подчиненных начальника тайной войсковой стражи. Мысленно отдав должное предусмотрительности Артасира, Ивор молниеносно выхватил нож и два тела легли рядом с Артасиром.
Затем он выскочил из шатра и припустил, что было мочи, к реке, возле которой персы разбили лагерь. Ивор знал, что речной берег охраняется слабо и надеялся этим воспользоваться. Он страстно желал, чтобы его бегство оставалось незамеченным как можно дольше, но не тут-то было. Из шатра вывалился Артасир, зажимая рассеченный лоб, — видимо, он был у него дубовым, потому что Ивор приложился от души — и крикнул слонявшимся поблизости воинам, которые решили, что проводника послали с каким-то срочным поручением:
— Догнать!!! Это лазутчик! Стрелять только по ногам!
Персы бросились вслед за джанийцем, на бегу доставая луки (с которыми никогда не расставались), но стрелять по Ивору не было никакой возможности — наступило время ужина, поэтому слишком много народу сновало туда-сюда. А джаниец старался держаться так, чтобы между ним и погоней всегда находился живой щит. Наконец он добежал к реке и бросился в воду. Берег был обрывистым, глубина реки в этом месте была вполне приличной, и прыжок обошелся без неприятных происшествий.
Ивор знал, что переплыть реку на виду у персов ему не удастся — они были великолепными стрелками, не хуже, чем скифы. Поэтому он сделал то, к чему предусмотрительно приготовился: отсоединил нижний конец посоха, достал оттуда длинную трубочку, и присосался к ней как телок к вымени.
Нижний конец посоха был полым. Для этого Ивору пришлось изрядно потрудиться, чтобы прожечь в нем отверстие нужного диаметра почти по всей длине. В нем он и спрятал дыхательную трубку, пользоваться которой Ивора научили в школе «скитальцев». Он не стал плыть и по течению, потому что с крутого берега его точно заметили бы. Ивор поднялся немного вверх по реке и забрался под корягу, которая застряла под кручей в небольшой подводной пещерке…
Он просидел под водой до темноты. Его усердно искали, но река была на удивление быстрой, изобиловала водоворотами, и, когда стемнело, все персы сошлись во мнении, что лазутчика утащило на дно, где ему и пришел конец. Артасир не очень верил, что это именно так, но за время похода разноплеменное персидское воинство совсем разболталось, и никакие приказы и призывы не могли заставить их продолжать поиски в темноте, ведь все знали, что завтра их поднимут ни свет ни заря, и опять придется мерить ногами бескрайнюю скифскую равнину.
Когда лагерь погрузился в сон, Ивор всплыл на поверхность, лег на спину, и река понесла его вниз по течению как бревно. Когда огни лагерных костров исчезли за поворотом речной излучины, он выбрался на пологий берег и упал на песок, который все еще хранил солнечное тепло. Его вдруг начала бить дрожь, которую невозможно было унять. Только теперь он признался сам себе, что сильно испугался. И не персов с их разящими стрелами, а соседней промоины, в которой шевелилось НЕЧТО.
