Виталий Гладкий - Повелители волков
— Для войны с варварами нужно больше легкой конницы и никаких обозов, — заметил Отан. — Натиск, только быстрота и натиск!
— Но это будет потом, — сказал Гобрий. — А пока нам нужно решить, как будем отсюда выбираться. Морским путем исключено, потому что у ионийцев не хватит кораблей, чтобы до холодов переправить все войско к Боспору Фракийскому. А промедление смерти подобно, потому что у нас почти не осталось съестных припасов.
Военачальники умолкли и воззрились на задумчивого Дария. Казалось, что он совсем не слушал, что ему говорили приближенные и витал мыслями в облаках. Но вот царь шевельнулся, тяжело вздохнул и молвил:
— Все верно, друзья мои… Спасибо вам за прямоту. Увы, не все задуманное сбывается. На то воля богов. Слушайте мой приказ: мы немедленно прекращаем строительство укреплений, сворачиваем лагерь и возвращаемся. Часть обоза нужно оставить. Отан прав — обоз, это как гири на ногах. Заморские саи думают, что обхитрили нас, но мы все равно их настигнем. Они придумали нам хорошую ловушку, ответим им тем же. Уверен, что они не пойдут по выжженной земле, а значит, скоро у нас будет и провиант для воинов, и корм для животных…
Ивор откровенно бездельничал. О нем словно забыли. И то верно: зачем персам проводник, если они шли по свежим следами скифских отрядов? Если раньше основные силы скифов старались держаться впереди армии Дария на расстоянии дневного перехода, то теперь персы шли буквально по пятам гиппотоксотов Иданфирса, которые следовали в арьергарде. Но догнать их персы все равно не могли — не хватало сил.
Правда, когда скифы привели армию Дария сначала в земли андрофагов, затем меланхленов и невров, на персов снизошла благодать в виде тучных пастбищ, огородов, брошенных стад и поселений. Персидское воинство отъедалось до такой степени, что начались болезни другого рода — многие умирали от обжорства. Тем не менее вид у воинов стал вполне приличный и о хромавшей прежде дисциплине быстро забыли. Армия шла ходко, привалы были короткими, а в ночное время даже не ставили укрепления, — набитые землей фашины, исполнявшие роль валов, — чтобы не перегружать работой и так изрядно ослабевшее и отощавшее персидское воинство.
Увы, замысел Иданфирса удался только наполовину. Он рассчитывал, что племена, по землям которых проходили войска Дария, в конце концов присоединятся к его отрядам, но андрофаги, меланхлены и невры предпочли позорное бегство в северные леса. Поэтому скифов тешил лишь урон, нанесенный хозяйству отступников персидским войском.
Несмотря на то, что Ивор держался тише воды, ниже травы, подручные начальника тайной войсковой стражи Артасира все равно не спускали с него глаз. Теперь за джанийцем везде ходили четыре тени, и он не мог дать гарантий, что где-нибудь поодаль не маскируются и другие соглядатаи. Поэтому встречаться ни с Озаром, ни с другими гонцами Иданфирса он уже не мог, и сведения, которыми Ивор располагал, пропадали втуне. К нему не мог проникнуть даже верный Гаар; его тоскливый вой Ивор слышал очень часто. Волк словно извинялся перед своим хозяином, что не в состоянии преодолеть плотные заградительные кордоны персов — после того, как армия Дария избавилась от части обоза, она стала более монолитной, и ночная стража теперь была в состоянии закрыть даже малейшие щелки в периметре лагеря…
В этот день, как и во все предыдущие, Ивор топал вместе с персидским войском ускоренным маршем. На привалах он старался держаться поближе к шатру Дария, окруженном палатками «бессмертных», которые не сдерживали язык и выбалтывали известные им секреты. А кого бояться? Вокруг были только свои. Что касается Ивора, то все уже знали, что проводник в особой чести у Мегабаза, значит, достоин доверия. Тем более что он не знал персидского языка. А в походе Ивор обычно пас задних — шел вместе с обозом. Вернее, не шел, а чаще всего ехал.
Он быстро перезнакомился со всеми возничими и нашел родственную душу — фракийца, подданного Мильтиада, который хорошо знал скифский язык. Фракийца оторвали от семьи вместе с конем и повозкой, и он находился в постоянной тревоге за своих родных и за свое движимое имущество, особенно после того, как по приказу Дария часть повозок бросили возле недостроенных укреплений. Ивор стал для него своего рода отдушиной — фракиец нашел в нем благодарного слушателя. Он мог болтать целый день, рассказывая о своей прежней жизни, при этом смакуя мельчайшие подробности, а Ивор сидел на повозке и лишь поддакивал, согласно кивал и радовался, что ему не нужно бить ноги по бездорожью.
Поэтому к вечеру он был таким же свежим, как и утром, и всегда ухитрялся стащить у кашеваров лишнюю лепешку или кусок мяса. С ними у Ивора тоже завязались почти дружественные отношения, потому что он на добровольных началах и воду носил, и дрова рубил, и котлы чистил, тем самым освобождая лентяев кашеваров от этой нудной повседневной работы.
Вечером Ивора неожиданно вызвал к себе Артасир. Это было несколько неожиданно — раньше такой «чести» он не удостаивался. Обычно начальник тайной войсковой стражи сам находил Ивора, стараясь застать его врасплох. Джаниец догадывался, почему Артасир это делает. Невзрачный с виду перс был весьма проницателен и обладал способностью «читать» по глазам — собственно, как и джаниец, которого учили этому искусству с детства.
Ивор хоть и старался скрыть тот факт, что владеет персидским языком, но, видимо, это ему не очень удавалось, ведь за ним следили днем и ночью, и он вполне мог где-нибудь проколоться. Артасир давно подозревал Ивора, что тот не так прост, как кажется с виду, а уж то, что проводник не сказал, что понимает язык персов, и вовсе насторожило начальника тайной войсковой стражи.
«Что ему от меня нужно?» — встревоженно думал Ивор, направляясь к шатру Артасира. Ему особенно не понравилось, что все четверо соглядатаев уже не скрывались, как ранее, а образовали едва не конвой — шли сзади и по бокам.
А в этот час Артасир беседовал со скифским перебежчиком. Начальник тайной войсковой стражи был от радости на седьмом небе — Бастак (так звали перебежчика) принадлежал к скифской знати, хорошо знал местность, по которой шло войско Дария, и ему были известны многие тайны Иданфирса. Это была несомненная удача. Хотя Бастак явился в лагерь персов добровольно, Артасир, нимало не стесняясь, приписал перебежчика-скифа к заслугам своей службы.
Бастак перебежал к персам не по доброй воле. Хоть он и злобился на всех и вся и мечтал отомстить своим недоброжелателям, но мысль о предательстве его не посещала. Все рухнуло в одночасье, когда ему поручили возглавить передовой отряд гиппотоксотов. В первом же бою вместо того, чтобы командовать своими подчиненными, Бастак струсил и пас задних. Он хорошо знал, что персы тоже великолепные стрелки, и от их стрел уже погибло немало скифов, поэтому постарался спрятаться за спины простолюдинов, что не осталось незамеченным.
