Понсон дю Террайль - Грешница
Тюркуаза молча повиновалась.
Сэр Вильямс поторопился продиктовать ей письмо к Леону Роллану, в котором она извещала его, что одна только глубокая любовь к нему заставляет ее снова писать ему; она предлагала снова бежать с ним и притом взять с собой его ребенка, которому она бралась заменить мать.
«Если вы любите меня, то вы должны сделать это сегодня ночью или завтра утром, и мы тотчас же уедем», — было сказано в письме.
Ливрейный лакей подал это письмо Леону, который все еще стоял в зале.
Роллан прочел его и быстро вышел из комнаты.
Сэр Вильямс видел это и, обернувшись к Тюркуазе, сказал ей, чтобы она ехала завтра с Леоном в том почтовом экипаже, который будет стоять у подъезда…
— На первой же станции, — добавил сэр Вильямс, бывший в костюме сэра Артура, — вы получите от почтаря особенную инструкцию.
— А Фернан? — спросила Тюркуаза.
— Вы напишите ему письмо, — ответил сэр Артур и, усадив молодую женщину за письменный стол, продиктовал ей письмо к Фернану следующего содержания:
«Милый Фернан! Так как вы делаете мне сюрпризы, от которых я не имею возможности из любви к вам отказаться, то я нахожу нужным наказать вас. А так как я воображаю, что вы любите меня, то я и думаю, что Лучшее средство, чтобы наказать вас, будет заключаться в том, чтобы изгнать вас хотя бы на несколько часов. Но так как я не могу сделать этого в вашем же доме, то я и прибегаю к другому средству — т. е. изгоняю себя из Парижа на сорок восемь часов. Куда я еду — это тайна! Вот и наказание для вас. В особенности, Фернан, не вздумайте ревновать.
Женни».Затем сэр Артур простился с Тюркуазой и спокойно вышел из ее отеля.
Он прошел улицу Виль л'Евэк до площади Больвоам, остановил наемную карету, сел в нее и приказал кучеру везти себя в улицу Лаффит. Он ехал к графу де Шато-Мальи.
Сэр Вильямс много думал и занимался в последнее время маркизой Ван-Гоп. Дай Натха и вообще пятимиллионным делом.
Граф был дома, и один в это время. Он только что вернулся с обеда из Английского клуба.
Грум подал ему карточку.
Граф взглянул на нее, вздрогнул и, приказав принять посетителя, велел больше никого не принимать
Сэр Артур не заставил себя долго ждать.
— О-о! — сказал он, входя, — очень рад, любезнейший граф, что застал вас здесь…
— И я тоже, сударь, — заметил граф. подвигая ему кресло.
Сэр Артур сел.
— Я уезжал, — начал он. — и теперь пришел узнать, как идут наши дела?
Граф глубоко вздохнул.
— Ах, my dear, — сказал он, — я ужасно боюсь, что наше дело проиграно.
— Что? — переспросил сэр Артур.
— Дела мои, или наши, если вы хотите, находятся все в одном и том же положении.
— Гм!
— Роше так же добродетельна, как и несчастна.
— А?!
Барон произнес это односложное восклицание с необыкновенным красноречием.
Оно выражало собой — что граф неловкий Дон-Жуан, не умеющий взяться как следует за это дело.
— Да, — продолжал он, — несмотря на все мои усилия, я еще не завоевал ни одного уголка в ее сердце.
— Славно! — заметил мнимый англичанин, — мне было бы очень приятно выслушать отчет об этих ваших усилиях…
— Это можно.
— Говорите, я вас слушаю, — проговорил сэр Артур и откинулся на спинку кресла.
Граф кашлянул и начал:
— Во-первых, я должен сказать вам, — начал он, — что госпожа Роше оказывает мне такое беспредельное, так сказать, братское доверие, что я начинаю чувствовать угрызения совести.
— Но, сколько мне кажется, — заметил сэр Артур, — это еще не вполне удобное средство получить наследство вашего дяди.
— Затем, — продолжал граф, — я должен сознаться, что наивность этой женщины служит более в ее пользу, чем против нее.
— Это как так?
— Очень просто: госпожа Роше, считая меня своим другом, почти братом, нисколько не боится меня, и ей никогда и в голову не приходит, что я могу любить ее.
— Как! Вы еще не признавались ей в своей любви?!
— Нет!
Баронет выразил сильное неудовольствие.
— Граф, — заметил он довольно резко. — вы настолько дурно исполняете свои обязательства, что я не вижу причины и мне исполнять свои.
Эти слова произвели на молодою графа совсем другое действие, чем этого ожидал сэр Вильямс. Он вдруг приподнялся со стула, и, взглянув прямо на своего собеседника, гордо сказал:
— Милостивый государь, мне кажется, что Бог мне простил бы, если бы я нарушил свою клятву и не исполнил того отвратительного обязательства, которое я принял на себя так необдуманно.
Сэр Артур до крови закусил губу.
— Нечего вмешивать бога, — пробормотал он, принужденно засмеявшись.
— Ошибаетесь.
— Но вы шутите?
— Нисколько, — ответил граф и презрительно посмотрел на своего собеседника.
— Вот что, — добавил он твердо, — обдумав все, я не желаю добывать себе состояние моего дяди ценою женщины.
— Право! — пробормотал сэр Артур, едва скрывая свое бешенство. — Можно подумать, что вы действительно любите госпожу Роше…
— По крайней мере, настолько, что уважаю ее. Сэр Артур привскочил на своем месте.
— Сколько мне кажется, — заметил он с досадой, — вы предлагаете мне уничтожение наших обязательств?
— Очень может быть.
— А я подтверждаю противное, вы дали мне слово, и я вам дал тоже свое.
— Милостивый государь, — сказал твердо граф де Шато-Мальи, — я возвращаю вам ваше слово. По-моему, моя совесть говорит мне, что презрение людей лучше угрызений совести и воспоминаний о подлости.
Сэр Артур понял, что проиграл. Он увидел, что одно из орудий его мрачной мести вдруг сломалось, и Эрмина уходила от него.
— Граф! — воскликнул он, чуть не задыхаясь от бешенства. — Если завтра днем мы где-нибудь встретимся и я подойду к вам со словами: вы не дворянин и вы нарушили вашу клятву… Что вы тогда скажете?
— Я промолчу, — возразил ему спокойно граф, — но в душе подумаю: «Не дворяне те, которые добывают себе состояние ценою подлости».
— Ну, а если я потребую у вас удовлетворения.
— Я, конечно, буду драться, — ответил граф твердо.
— Заметьте, граф, что если герцог женится на госпоже Маласси. то вы разорены навсегда.
— Я сумею перенести это несчастье. — ответил граф и добавил, указывая на дверь: — Довольно, милостивый государь, я хочу уважать госпожу Роше и надеюсь, что мы встретимся с вами только с оружием в руках.
Слова эти были произнесены таким холодным тоном, что сэру Артуру оставалось только взять шляпу и выйти.
— Мы увидимся, граф, — проговорил он.
— Когда вам будет угодно, — ответил граф.
Когда сэр Артур вышел, то граф де Шато-Мальи вздохнул гораздо свободнее.
