Георгий Мдивани - Твой дядя Миша
Борис. А если действительно вызвать его в Москву?..
Полина Викторовна. Кого?..
Борис. Мальчика! С мамой, конечно!
Полина Викторовна. С ума ты сошел. Так сразу — взять и вызвать!
Лена. А что?! Это было бы здорово!
Полина Викторовна. Наивные вы люди! Вызвать из Оренбургской области в Москву. Такую даль!.. Знаешь ты, сколько денег это стоит?.. Одна только дорога от Адамовска до Москвы… Самолетом или поездом… Шутка ли!
Борис. У меня есть деньги, если ты позволишь… конечно…
Полина Викторовна (пожала плечами). Деньги твои. Ты сам их заработал!
Лена. У меня тоже… есть… свои деньги.
Полина Викторовна (иронически улыбаясь). Ай-яй-яй, какие вы оба ужасно богатые!
Борис. А где же этот Адамовск… (Бросается к книгам.) Мама, где атлас?..
Полина Викторовна. Атлас взял вчера Михаил Николаевич.
Борис (выбегает из комнаты, на ходу кричит). Дядя Миша!
Полина Викторовна (глядя Борису вслед). Заводной он у меня!
Лена. А вдруг правда восстановят мальчику зрение?..
Полина Викторовна. Все возможно! (Складывает скатерть.)
Вбегает Борис с атласом в руке.
За ним в дверях появляется Михаил Николаевич Ермаков. Это старый, уже совсем седой человек. Но, несмотря на преклонный возраст, его добрые и ласковые глаза еще горят молодым огнем, и кажется, ничто вокруг не ускользает от его взгляда. На нем довольно поношенный, но элегантно сшитый костюм, белоснежная сорочка с галстуком и до блеска начищенные ботинки. Он носит карманные часы — из жилетного кармана свисает короткая цепочка.
Ермаков. Доброе утро, Полина Викторовна!
Полина Викторовна. Доброе утро, Михаил Николаевич!
Ермаков. Зачем ему понадобился Адамовск?.. Не на целину ли собрался?..
Полина Викторовна. На целину он удрал, когда ему было двенадцать лет, но его поймали под Казанью, как зайца!..
Лена (Ермакову). В Адамовске живет мальчик, который потерял глаз…
Ермаков. Да, да! Читал! Читал!.. Несчастный случай! (Лене.) Как вас зовут?
Лена. Лена!
Ермаков. Хорошее имя Лена. (Пожимает Лене руку, подходит к Борису, который разыскивает в атласе Адамовск.) Адамовск — это в Оренбургской области… Вот здесь!.. (Показывает.) Здесь, видишь? (Взглянув на Лену.) Хорошее имя Лена! (Возвращается к карте.) А вот целинный совхоз «Комсомольский». Это в Оренбургских степях…
Борис. О-го, как далеко!
Полина Викторовна (указывает па сына). Он решил вызвать в Москву мальчика с мамой, чтобы показать его профессору Верховцеву…
Ермаков. Это Боря решил? (Не дожидаясь ответа.) Правильно решил! Что скажешь, Лена, — правильно решил?..
Лена. Правильно решил!
Ермаков. А деньги?.. Мать этого мальчика уборщица. Написано — «уборщица в школе». Вы сами понимаете, какие у нее могут быть сбережения?!
Борис. Деньги у меня есть, дядя Миша!
Ермаков. Свои собственные?..
Борис. Собственные!
Ермаков. Если бы я имел деньги, наверно, поступил бы так же, как и ты… Конечно, если догадался бы поступить так… (Улыбаясь.) Боюсь, не догадался бы! А может быть, деньги пожалел бы! А?.. Наверно, пожалел бы, Лена?..
Лена (смущенно улыбаясь). Не знаю…
Ермаков (уже деловито). Ну, а как дальше будем действовать?
Полина Викторовна. По-моему, надо послать телеграмму матери мальчика, что мы их приглашаем к себе.
Ермаков. Не телеграмму, Полина Викторовна! Письмо надо послать! Авиаписьмо, чтобы подробней объяснить несчастной женщине, что вы их приглашаете в Москву и мальчика покажете известному профессору-глазнику. И что вы сделаете для них все возможное! Если хотите, могу составить такое письмо.
Полина Викторовна. Сделайте одолжение, Михаил Николаевич!
Ермаков. С радостью, Полина Викторовна! (Ласково потрепал Бориса по голове. Улыбаясь.) Выходит, и я оказался при деле!
Идет к двери. Взгляд его падает на два портрета, висящие рядом на стене. Это портрет молодой красивой женщины и мужчины — капитана Советской Армии, очень похожего на Бориса.
Полина Викторовна. Это бабушка Бориса, Людмила Геннадиевна… Я ее не помню… А это — мой муж, отец Бориса. Он был капитаном… Погиб под Берлином… под самым Берлином… в последние дни войны… От случайной пули…
Ермаков. Да… жалко… Тем более жалко, что в последние дни… (Еще раз взглянул на портреты и вышел из комнаты.)
Лена (проводив взглядов Ермакова). А кто этот старик?..
Полина Викторовна. Наш новый сосед. Он недавно обменял отдельную квартиру в новом доме из двух комнат на одну комнату в нашей квартире… Чудак, правда?..
Лена (смеется). Уму непостижимо!
Полина Викторовна. От нас ушли трое невыносимых соседей. И пришел он один! Пока все хорошо. Не сглазить бы! Никаких недоразумений. Наоборот, все время старается чем-нибудь помочь, чем-нибудь угодить… А дальше — кто его знает, каким он окажется?.. (Выходит из комнаты.)
Борис схватил Лену, опять обнял ее, целует.
Лена. Неудобно… Полина Викторовна…
Борис. Полина Викторовна особа хитрая… Она все видит! Все знает! Ты думаешь, она не знает, что мы сейчас целуемся?.. Знает!
Лена (испуганно). Неужели?..
Борис. Честное слово! (Опять обнимает, целует Лену.)
Лена. Пусти! (Вырвалась из его рук.)
Входит Полина Викторовна с двумя сумками продуктов.
Полина Викторовна. Поехали, Лена!
Лена. А удобно ли, Полина Викторовна?..
Полина Викторовна. Ничего неудобного тут нет. Поедем, Лена, веселей будет!
Борис. Ну пошли. А то жара какая… (Подмигнул Лене, взял у Полины Викторовны сумки и вышел вслед за Полиной Викторовной и Леной.)
Хлопнула наружная дверь. После некоторой паузы стук в дверь. Стук повторяется.
Открывается дверь, показывается Ермаков.
Ермаков. Можно?.. Ушли! (Входит в комнату. В руках у него бумага. С каким-то особым интересом оглядывает всё вокруг. Подходит к другой двери; входит в смежную комнату.)
Некоторое время комната пуста.
Ермаков возвращается. Он все время оглядывает комнату. Непонятно — что нужно здесь этому человеку? Но, видно, это не искатель приключений, и не вор, и не человек, который что-то ищет в этой квартире. Он обходит комнату, оглядывая стены… вещи… Долго смотрит на старинную люстру. Подходит к камину, трогает руками изразцы… Останавливается у фотографии молодой красивой женщины и ее сына-капитана; вынул из кармана белоснежный платок, протер стекло на фотографии женщины…
(Шепчет.) Бабушка… Бабушка… Здравствуй, Людмила! Люда!.. Пятьдесят лет назад я в первый раз вошел в эту комнату… Помнишь, Люда?.. Помнишь?.. И впервые за сорок шесть лет я снова здесь!.. Снова здесь! Снова у тебя, Людмила! (Ласковым шепотом.) Здравствуй! Помнишь, ты говорила: «Тише… Мама услышит!..» (Улыбнулся.) «Мама услышит…» (Покачал головой, обернулся, подошел к столу, оперся руками. Обращаясь к зрительному залу.) Да… человеку свойственно мечтать! Фантазировать! Вспоминать!.. И если бы вы спросили меня, старого, искалеченного, вывернутого наизнанку Михаила Ермакова — хочу ли я вернуть себе свою молодость?.. Силу?.. Энергию?.. Вернуть свое влюбленное сердце?.. Пору крылатой мечты?.. Я вам ответил бы: «Нет, не хочу!» Потому что я потерял бы больше, чем свою молодость! А вся моя жизнь?..
Да… многие не поймут меня! И я не осуждаю. Многие могут смеяться надо мной: к чему пришел Михаил Ермаков? К чему?.. Какие блага получил он за свою, полную тревог, боевую жизнь?.. Старческое одиночество! Трижды простреленные легкие! Перебитые ноги! Бессонные ночи старика! И больное сердце! Пенсия… и отдельная комната в коммунальной квартире!.. Нет, тот, кто думает обо мне так, — тот не знает радости жизни! (Пауза.)
Я тоже вырос в этом доме, как мой Борис!.. Вы не знаете, почему я Бориса называю «моим»?.. Борис — мой внук! Да, мой внук! Сын моего родного сына, Геннадия (посмотрел па фото капитана)… который погиб под Берлином в самые последние дни войны… от «случайной пули»… (Усмехнулся.) «Случайная пуля»… Есть же наивные люди, которые думают, что на войне бывают «случайные пули»… Пусть так думают, если им от этого легче на душе! (Подходит к фотографиям па стене.) Да, Людмила… Людмила… Были ли мы счастливы с тобой? Да, были! Были, Люда! И никто о нашей радости не знал… Никто о нашем счастье не знал… Знали только ты да я! Ты да я!
