Ролан Валейр - Умолкнет навсегда
Анна Феликс (Зораиде). Это не он. Ты снова ошиблась. Он — никто.
Хозяин постоялого двора. Час настал.
Зораида (Хозяину постоялого двора). Ты же не можешь выбросить его в ночь.
Хозяин постоялого двора. Он уже в ночи. И будет видеть не хуже любого другого.
Тасит. Принадлежите ли вы к моей нации?
Колебания.
Второй мужчина. Принадлежим.
Тасит. Новые христиане?
Первый мужчина. Новые.
Тасит. Торговые люди?
Оба. Торговые.
Тасит (Хозяину). Этот рог, в который ты трубил…
Хозяин постоялого двора. Он достался мне от отца, который унаследовал его от своего отца и так далее, вплоть до Мафусаила.
Тасит. Позволь мне…
Хозяин постоялого двора. Если вам угодно. Мне удается извлечь из него лишь одну ноту, и то не самую красивую.
Хозяин передает рог Таситу, который трубит.
Второй мужчина. Этот звук…
Тасит. Знаком он тебе?
Второй мужчина. Когда я ребенком жил в Кордове.
Зораида. А я в Гранаде.
Первый мужчина. А я в Саламанке, в еврейском гетто…
Анна Феликс. Ну, а мне он больше ни о чем не напоминает. (Хозяину). Выстави слепца на улицу. Они нам испортили удовольствие.
Хозяин постоялого двора (Анне Феликс). Попридержи язык! (Таситу). Не обращайте на нее внимания. Она здесь для того, чтобы развлекать проезжающих Чистокровных, если им вздумается потратить четверть часа на семитов.
Мигель (доставая дукат и показывая его Хозяину). Осталось что-нибудь поужинать?
Хозяин постоялого двора (принимая монету). Что-нибудь приготовим.
Анна Феликс (Мигелю). Оставь своего слепца и поднимись со мной, мой принц Иудейский. Я покажу тебе сады Кордовы под моим балдахином.
Санчо (Мигелю). Это не она, дон Мигель. Это не Дульсинея.
Анна Феликс. Почему бы и не стать мне Дульсинеей? Я ведь похожа на нее, признайся? Я буду твоей Дульсинеей, если ты будешь так называть меня, мой принц.
Мигель. Ты похожа на нее. Очень похожа, только у тебя нет…
Анна Феликс. Нет чего?
Мигель. Ее души.
Зораида. Анна-Феликс! (Анна Феликс отходит от Мигеля).
Хозяин постоялого двора приносит три полных миски, которые ставит перед Таситом, Мигелем и Санчо.
Хозяин постоялого двора. Свиное жаркое с оливками. А вы мне расскажете о себе.
Мигель. Ты шутишь?
Хозяин постоялого двора. Да. У меня любое мясо зовется свининой. Таким образом мне удается сохранять мирные отношения с кюре и всеми капюшононосцами. Настоящей-то свинины я не видал со дня моего обращения, вот уже тридцать лет тому. Мамаша данной свиньи в настоящее время как раз кудахчет во дворе.
Тасит, Мигель и Санчо едят под взглядами остальных.
Зораида (Таситу). Теперь, сеньор, расскажите нам о себе.
Санчо. Он разыскивает свою дочь Дульсинею. Несравненная красота юности. Видение другого мира. Ангел. И если мы ее потеряли, то исключительно по моей вине (Отталкивает от себя миску). Глядите, пусть брюхо мое опустошено, а в кишечнике полно газов, я клянусь, что в рот не возьму ничего, кроме сырого лука, пока мы ее не отыщем.
Тасит. Подобно тому, как небесное светило ведет своего избранника вплоть до врат во дворец искупления, звезды, которые денно и нощно сияют перед моими незрячими очами, привели меня на этот постоялый двор. Для моих мертвых глаз харчевня эта все равно что замок о четырех башнях, где чистой душе возможно скрыться, как тому поросенку с твоей вывески, трактирщик.
Первый мужчина. Мы здесь одной породы люди.
Тасит. И вы не боитесь, что, беседуя со мной, можете усугубить свою ситуацию?
Зораида. Мы рассчитываем на это. Ведь когда Моисей вернулся в Египет, ситуация родов усугубилась.
Второй мужчина. Вот именно. Народ, изгнанный из Царства Иудейского, жаждет вернуться в него.
Анна Феликс. Какой народ? Где видите вы народ, кроме испанского, конечно, который нас знать не желает?
Тасит. Если вы не-народ, то я, стало быть, ваш не-путеводитель. Мир — одна большая книга, и мы записаны на ее полях.
Анна Феликс. Моего имени вообще нет в этой книге.
Тасит. Нет в ней и еще одной загадки: когда Яков послал прародителей наших к Иосифу, он послал вместе с ними песнь земли. Каждая былинка пела по всем степям. Страна наша и есть та песнь, та песнь — это наша страна. Мы сосланы в книгу, но книга — наша страна. Здесь мы у себя дома. Приютившая нас песнь не приняла нашего обращения, но и не умерла.
Зораида. Не запеть ли нам.
Санчо. Смотрите только, чтобы песнь эта не стала лебединой.
Тасит. Ты лучше ешь, Санчо, чтобы поддержать жизнь, ибо тебе она нужнее, чем мне.
Санчо. Больше всего у бродячих рыцарей мне не нравится то, что в тот самый момент, когда затевается великое и опасное приключение, в котором легко можно голову сложить, они всегда забывают, что самое что ни на есть героическое сражение длится один лишь миг, а смерть — всю жизнь, и даже дольше.
Мигель. Санчо прав.
Пауза.
Анна Феликс. Я знала одного мужчину. Доброго, щедрого. И я его любила. Люблю и сейчас. Он был христианин. Его хватают, судят, приговаривают. Потом ведут на аутодафе. Он всходит на костер так спокойно, так красиво. Я вижу его. Я стою в толпе. Он видит меня. Подходит ко мне. Стража его отпускает. И он говорит «Hermosa hembra, прекрасная дама, соблаговолите приподнять мою перевязь, а то она волочится в грязи». Чтобы приподнять его портупею, я обнимаю рукой его шею. Он кладет руку мне на обнаженное плечо, потом проводит ее под рубашкой до того потаенного местечка, которое до сих пор помнит жар его кожи.
Мигель …жар ее кожи…
Анна Феликс. А потом пламя унесло его.
Пауза.
Зораида. Если нет другого выбора, кроме как отказаться от своей веры или умереть, пусть каждый из вас поступит по совести или по милости божьей. (Таситу). Пророки помогают миру двигаться вперед.
Тасит. Марсела, ты самая достойная женщина во всей Испании. Мне кажется, я вижу тебя в образе то ли луны, то ли солнца. Ты равно наслаждаешься своим величием как в том мире, так и в этом.
Зораида. Благодарю, сеньор, но только я не Марсела.
Тасит. Но и я не пророк.
Зораида. Не имеет значения. Завтра восстанут все обращенные. Меняй Лицо, Имя, Происхождение; Церковь и Короля, Смирись или Молчи. Conversos! Увидим завтра Землю Обетованную!
Конец Первой Части
Часть вторая
Декорация 3. Пыточная камера Инквизиции. Входят Секретарь суда и Тюремщик, который тащит тело Зораиды.
Телло. На улицах пусто?
Тюремщик. Они все забаррикадировались в бывшей синагоге. Кроме мертвых, конечно: те ужинают вместе с воронами (Показывая на Зораиду). Бедная старуха во время малого четвертования забыла, что надо дышать. Я и двух ведер не успел влить в воронку, а она уже окочурилась.
Телло. Не она первая.
Тюремщик. Что вы хотите, подвесные блоки неисправны, дыба проржавела, все оборудование не менялось со времен Торквемады. Сами посудите, нам предоставляют материал, предназначенный для временного употребления, и требуют при этом, чтобы ты работал день и ночь. Неудивительно, что все ломается. Еще три месяца тому назад я сказал епископу, что будут поломки. Монсеньор, — говорю ему, — ведь сломается. И вы думаете…
Телло (Секретарю суда). Она перед смертью созналась, по крайней мере?
Секретарь суда (Сверяясь со своими заметками). Созналась ли? Разумеется, созналась.
Пауза.
Телло. Назвала имена главарей?
Секретарь суда (Сверяясь с записями). Э…нет.
Телло. А так называемый мессия, этот новый Моисей?
Секретарь суда (Роясь в записях). Тоже нет.
Телло. А как насчет распространения бунта на другие города?
![Николай Эрдман - Письма: Николай Эрдман. Ангелина Степанова, 1928-1935 гг.[с комментариями и предисловием Виталия Вульфа]](/uploads/posts/books/271681/271681.jpg)
