Джеймс Голдмен - Лев зимой
ГЕНРИ. Он был любящий человек, а ты у него ничему не научился.
ФИЛИПП. Я научился видеть, как часто отцы живут в своих детях. Король, подобный тебе, заранее готовит политику по всем вопросам. Кстати, как держатся короны на головах мальчиков, которые спят с другими мальчиками?
ГЕНРИ. А, вот ты о чем. О Ричарде ходит много легенд. Давай послушаем твою версия и посмотрим, схожа ли она с другими.
ФИЛИПП. Он нашел меня, когда мне было пятнадцать. Мы охотились. Уже вечерело. Я потерял дорогу. Лошадь моя споткнулась, и я вылетел из седла. Очнулся от прикосновения Ричарда. Он спросил меня: «Филипп, ты меня любишь?» И я ответил: «Да».
ГЕНРИ. То, что я слышал ранее, было забавней.
ФИЛИПП. Ты знаешь, почему я сказал ему «да»? Да для того, чтобы когда-нибудь иметь возможность рассказать тебе об этом. Ты не представляешь, что стоило мне это «да».
РИЧАРД (врываясь из-за балдахина). Нет, все было не так!
ФИЛИПП. Именно так.
РИЧАРД. Бери меч. У тебя есть меч. Возьми его и защищайся.
ФИЛИПП (к ГЕНРИ). Ты отвечаешь за него, — поговори с ним. (Отходит).
РИЧАРД (к ГЕНРИ). Уйди, пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты был здесь!
ГЕНРИ. Пребывание здесь не доставляет мне большого удовольствия.
РИЧАРД. Эта королевская затычка говорит мне, что я извращенец!
ГЕНРИ. Я пойду расскажу матери. Она будет в восторге.
РИЧАРД. Она знает, она послала меня сюда.
ГЕНРИ. Как ты на нее похож!
РИЧАРД. У тебя было четыре сына. Кто на тебя похож? Генри? Нет, не он, мой бедный усопший брат, этот монумент для смеха, этот легендарный идиот.
ГЕНРИ. Его нет в живых.
РИЧАРД. Тогда будем хвалить его. Ну, кто может забыть его вонючую улыбку? Его безбровое лицо с обезьяньими глазами, его недоразвитый умишко? Почему он? Почему он и никогда я?
ГЕНРИ. Он был старше. Перворожденный.
РИЧАРД. Господи, и это все?
ГЕНРИ. Ты уехал с Элинор.
РИЧАРД. А ты никогда не звал меня. Никогда не произносил мое имя. Я бы пришел пешком, приполз. Я бы пошел на все, ради тебя.
ГЕНРИ. Это не моя вина. Меня нельзя обвинять.
РИЧАРД. Мне только ты был нужен.
ГЕНРИ. Нет, моя корона. Мое королевство.
РИЧАРД. Оставайся со своим королевством.
ГЕНРИ. Это я могу.
РИЧАРД. Надеюсь, оно убьет тебя.
ГЕНРИ. Благодаренье богу, у меня есть еще сын. Благодарю господа за Джона.
ДЖЕФФРИ (выходя из-за портьеры и прикрывая ее). Кого мы возблагодарим за Джеффри? (К ГЕНРИ). Ты мало думаешь обо мне.
ГЕНРИ. Мало? Да я вообще о тебе не думаю.
ДЖЕФФРИ. Моя кормилица говорила, что у меня твои руки. Могло бы быть что-нибудь еще. Постарайся разглядеть меня. У меня нет такого военного уменья, как у Ричарда, но здесь он предавал тебя, а не я. У меня нет того, черте знает чего, чем обладает Джон, — один ты видишь его достоинства — но и он продавал тебя. Остался я. Кроме меня у тебя нет никого.
ГЕНРИ. Ты думаешь, что я когда-нибудь сделаю тебя королем?
ДЖЕФФРИ. Ты сделаешь меня королем потому, что у тебя никого нет, кроме меня. (Показывает на РИЧАРДА). Меня хотели сделать его советником. Спроси, за что?
ГЕНРИ (идет к двери). Ну, я довольно наслушался.
ДЖЕФФРИ. За то, что я образумил Джона.
ГЕНРИ (возвращается к ДЖЕФФРИ). Я не сомневаясь, что он предложил, не сомневаясь, что ты пытался, но я также не сомневаюсь, что Джон меня любит.
ДЖЕФФРИ. Так же, как змея любит кролика перед ободом. (С этими словами он отдергивает полог и обнаруживает всем ДЖОНА).
ДЖОН (ДЖЕФФРИ). Ты дрянь!
ДЖЕФФРИ выталкивает вперед ДЖОНА.
ГЕНРИ. Ну, Джон!
ДЖОН. Это совсем не то, о чем ты думаешь.
ГЕНРИ. А что я думаю?
ДЖОН. То, что сказал Джеффри. Я не могу ничего замышлять против тебя, никогда.
ГЕНРИ. Я знаю, ты хороший мальчик.
ДЖОН. А сейчас позволь мне уйти, пожалуйста! Уже поздно. Мне надо быть в постели. (Поворачивается к дверям).
ГЕНРИ. Ты дурак!
ДЖОН. Я?! Что я сделал на этот раз?
ГЕНРИ. Неужели ты не мог подождать? Неужели ты не мог мне поверить? Ведь тебе принадлежало все, понимаешь, все?
ДЖОН. Я весь в таком горе.
ГЕНРИ. Для кого, по-твоему, я строил это королевство?
ДЖОН. Для меня? Папуля все это делал для меня! А когда я мог бы получить все это, папочка? После того, как тебя зароют?
ГЕНРИ. Ты такой же, как они. После всего, что я для тебя сделал.
ДЖОН. Я понял. Я знаю, что ты сделал.
ГЕНРИ. Я любил тебя.
ДЖОН. Ты холодный, гадкий ублюдок, вот ты кто, — и ты никого не любишь.
ДЖЕФФРИ. Ну вот, кроме меня, никого но осталось. Сюда, отец, я тут.
ГЕНРИ. Когда напишут историю моей жизни, ее будет легче прочитать, чем мне ее прожить. Генри Фитц-Эмпресс, первый Плантагенет, король в двадцать один год, самый талантливый воин своего времени. Он умело вел за собой людей, пекся о справедливости, когда мог себе это позволить, и управлял в течение тридцати лет государством, подобным империи Карла Великого. Он женился по любви на женщине из легенды. Ни в Александрии, ни в Риме или Камелоте не было таких королев. Она нарожала ему много детей, но ни одного сына. У короля Генри не было сыновей. У него были какие-то три волосатых чудовища, но он отказался от них. Вы не мои. Нас ничто не связывает. Я отказываюсь от вас. Ни одному из вас моя корона не достанется. Я оставлю вас ни с чем и желаю вам чумы. Да пусть все ваши дети сгинут.
(Шатаясь идет к выходу). Нет моих мальчиков. Я их потерял. (Останавливается, с горящими глазами). Вы осмеливались проклинать меня? Я проклинаю вас в ответ. Будьте прокляты Богом! Все мои мальчики пропали. Я потерял моих мальчиков. О, Иисус, всех моих сыновей. (Выходит).
3анавес
Действие второе
Комната ГЕНРИ. Некоторое время спустя. На сцене постель, сундук, комод и кресло. На комоде жаровня, две чашки, коробочки со специями и кувшин с вином. После поднятия занавеса мы видим ЭЛИС в ночном пеньюаре. Она стоит на коленях перед небольшой угольной жаровней, приготовляя в кувшине вино со специями.
ЭЛИС (тихонько напевает).
Я проведу весь день свой, как принято давно,
Я для него в кувшине хочу согреть вино,
В моей жаровне угли нагрелись докрасна,
Хотя кто сильно любит, тот пьян и без вина.
Позади ЭЛИС неслышно появляется ЭЛИНОР.
Я все мои подарки в постели разложу.
Меня мой милый Генри не бросит здесь одну,
Его здесь любят нежно. (Чувствуя, что кто-то вошел, оборачивается).
ЭЛИНОР. Никто, кроме тебя, но поет рождественских песен. Когда я была маленькой, Рождество вносило страшную путаницу в мою жизнь. В Святой Земле было два короля, Господь Бог и Раймонд, и я никогда не знала, чье рожденье мы празднуем.
ЭЛИС. А Генри здесь нет. (Встает).
ЭЛИНОР. Хорошо. Можем поговорить за его спиной.
ЭЛИС. Он во дворе гуляет.
ЭЛИНОР. В такой холод?
ЭЛИС. Он не замечает холода. Что случилось?
ЭЛИНОР. Разве ты не знаешь?
ЭЛИС. Он пришел, постоял немного около огня и вышел. Тебе бы понравилось, как он выглядел.
ЭЛИНОР. Была ужасная сцена с постелями и портьерами, и было сказано много слов. (Садится у сундучка). Вино со специями, я и забыла, что Генри любит его. Могу я остаться?
ЭЛИС. Это комната моя не больше, чем твоя. Мы обе жительствуем здесь.
ЭЛИНОР. Теснимся, как бедняки, по трое в одной постели.
ЭЛИС. Ты любила Генри когда-нибудь?
ЭЛИНОР. Когда-нибудь? Еще до потопа?
ЭЛИС. До Розамунды.
ЭЛИНОР (вставая). О, это древняя история, моя овечка, не осталось ни записей, ни очевидцев.
ЭЛИС. Но остались картины. Она была красивее тебя.
ЭЛИНОР. О, намного. Ее глаза при свете были фиолетовыми, а все зубки ровнехонькими. А ровные зубы — это такое редкое достоинство. Она многовато улыбалась, но жевала с настоящим достоинством.
