KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Театр » Раиса Беньяш - Пелагея Стрепетова

Раиса Беньяш - Пелагея Стрепетова

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Раиса Беньяш, "Пелагея Стрепетова" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Стрепетова была накануне разрыва со своим фактическим мужем. К общим бедам у нее прибавилось рождение ребенка.

Они были одинаково несчастливы, и Шуберт, к которой они всегда обращались за помощью, старалась содействовать их сближению. Но дружба распалась бесследно, как только Стрепетова смогла вернуться в театр.

Для Савиной театр был огромным и счастливым трудом. Для Стрепетовой ежедневным жизненным подвигом. Одна готовилась к будущему и с первых лет на сцене стремилась совершенствовать свой дар. Другая тратила себя без остатка, сжигая на ежедневном костре творчества все, что отпустила ей природа.

Они и жили по-разному.

Стрепетова чаще всего уходила в себя. Савина была общительна и жизнелюбива. Она стремилась быть светской дамой и легко акклиматизировалась в модных салонах. Стрепетова чуждалась светских связей и в обществе не могла найти себе места.

Савина была остроумна, находчива, тактична и легко ориентировалась в любой обстановке. В аристократических гостиных она вела себя так непринужденно, как будто родилась во дворце.

Стрепетову считали мрачной и плебейски прямолинейной. Каждая была склонна преувеличить недостатки другой.

На сцене они могли бы дополнить друг друга. Их сферы почти не соприкасались. Но каждая видела в другой соперницу.

Особенную активность проявляла Савина. Даже сочувствующий ей Давыдов признавал, что она интриговала против Стрепетовой. Но и та не молчала. Между молодыми премьершами медведевской труппы началась глухая вражда.

На стороне Стрепетовой была огромная правда искусства. Савина побеждала природным обаянием, изяществом, прелестью сверкающей и кокетливой молодости.

Она приносила на сцену радость. Горький крик Стрепетовой колоколом будил совесть. Через десять лет, когда они встретились на казенной сцене, их силы уже были неравными. Но здесь, где Савина еще только искала себя, Стрепетова успела сказать свое слово. Ее искусство определилось. Определилась и ее аудитория.

Именно этого ей не могли простить.

Стена непонимания между актрисой и большей частью труппы росла.

Разрыв со Стрельским надвигался неминуемо. Первое беспощадное крушение любви и доверия оставило глубокую душевную трещину. Личная неустроенность углубляла пропасть, отделяющую от товарищей. Как нуждалась Стрепетова в человечности, чуткой деликатности окружающих! Но сама она не была ни тонкой, ни деликатной.

Ее обычная нетерпимость росла, а дипломатическую осторожность она презирала. Она хотела бережного внимания, но сама легко могла обидеть человека, оскорбить его высказанным вслух и не всегда справедливым мнением. Она была резка со всеми, чьи поступки казались ей неискренними или недостойными. Начальство само по себе не внушало ей ни малейшего уважения. С сильными она была еще более откровенна и говорила о них все, что думала, с простонародной грубоватой честностью. Конечно, это не могло нравиться.

Медведева Стрепетова не раз обвиняла в искательстве и лицемерии. Считая, что антрепренер пренебрегает высокими целями искусства и подлаживается под вкусы орловских богатеев, она набрасывалась на него с упреками. То, что легкий репертуар с пением в Орле стал преобладать над серьезными пьесами, актриса считала преступлением Медведева и выкладывала ему свое возмущение в самый неподходящий момент, в обидной форме, преувеличивая действительное положение вещей.

Обычно сдержанный и благодушный, Медведев постепенно терял терпение. Актеры растравляли его вовремя кинутой негодующей репликой, насмешкой, жалобой на несносный характер Стрепетовой. Оппозиция против нее росла.

Малейшую неудачу актрисы противники готовы были подхватить и раздуть. Неудач, впрочем, хватало.

Медведев не зря говорил, что «если она проваливала роль, то проваливала фундаментально». Технику лицедейства Стрепетова не смогла освоить за всю свою жизнь. Профессия существовала для нее только как результат прожитого чувства. Копирование, повторение того, что было открыто раньше, виртуозное владение суммой приобретенных навыков, умелое распределение средств — все это Стрепетовой никогда не давалось. Она умела только тогда, когда искренне чувствовала. Переживала, только когда жила всеми обстоятельствами роли.

Лепить характер она не умела. Чтобы изобразить человека, она должна была стать им. В кругу доступных ей чувств она была беспредельно щедра и богата. За пределами этого четко очерченного круга ее мастерство оказывалось наивно беспомощным и бессильным.

На этом основании возникла легенда о непрофессиональности Стрепетовой, об ограниченности ее таланта. Молва шла вдогонку за растущей славой актрисы, не отставая от нее ни на шаг.

Но росла и слава. За два года начинающая актриса превратилась в звезду. Правда, пока еще провинциальную. Но уже в столичной печати стали появляться вести об ее необыкновенном даровании. Слухи о невиданном драматическом таланте проникли и в Петербург и в Москву. Стрепетова делалась знаменитой.

Как многие русские художники, она шла в своем искусстве гораздо дальше того, что могла подсказать ее жизненная философия. То, что для передовой русской интеллигенции стало сознательным подвигом, намеренным и программным «хождением в народ», для Стрепетовой явилось естественным и единственно возможным направлением творчества. Она не примыкала к передовым идеям времени, а была их видимым выражением, их наглядным свершением.

Легко представить, что она могла бы уехать в деревню, лечить заболевших баб, учить грамоте крестьянских детей, выступать на сходках против урядников. Но у нее был талант актрисы, и всю свою любовь к народу, всю боль за него она высказывала со сцены.

Она часто шла ощупью, но не отступала от того, что казалось ей правдой. Она нуждалась в учителях и в дружеской умной поддержке. Провинциальный театр отказывал и в том и в другом. Даже передовая труппа Медведева была опутана множеством устойчивых предубеждений. Репертуарная пестрота, творческая разноголосица, неистребимая закулисная борьба разъедали провинциальный театр России, в том числе и лучший из них. Стрепетову душили противоречия, с которыми она воевала в одиночку. Она интуитивно рвалась к тому, чтобы расширить аудиторию. Провинциальный театр стал тесен.

К тому времени истекли сроки контракта с Медведевым. Да и сам Медведев пока не возобновил аренду театра.

Стрепетова считала себя свободной.

Она стремилась в Москву.

Обстоятельства впервые шли ей навстречу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Гастроли в Москве стали сенсацией.

Сразу же. С первого кратковременного приезда. Она сыграла в Народном театре на Политехнической выставке несколько спектаклей. Посмотреть их успели немногие. Но восторженные слухи долго еще расходились кругами.

За полгода, которые прошли до второго приезда, имя Стрепетовой обросло легендами. Ее ждали нетерпеливо, но и настороженно.

Она приехала в самое неудачное время.

Была масленица. На улицах пахло слегка подгоревшим маслом. Несмотря на февральскую оттепель, стремительно неслись по городу тройки. В мокрых местах полозья с трудом поспевали за бегом коней.

Москвичи торопились в гости. Кажется, все жители успели перебывать друг у друга. Витрины ресторанов наискось перерезали крикливые рекламы блинов. У Егорова, в Охотном ряду, на прославленные «воронинские» блины, названные по имени их создателя, съезжались гурманы из Петербурга.

Старался не отставать и Тестов. В его трактире на Воскресенской площади мальчики в белоснежных рубашках и поварских колпаках развозили на мягких шинах тележки. В никелированных углублениях лежали блины и закуски. От блинов шел пар. Икра и сметана подавались со льда.

А в Большом Московском, едва ли не самом фешенебельном ресторане Москвы, в больших серебряных или позолоченных жбанах подкатывали к столам классический русский квас.

Квасом, конечно, не ограничивались. За блинами пили коньяк, шампанское, ликеры. Пили «турку», причудливую смесь из коньяка, мараскина и сырых яиц. Пили «медведя», соединение водки с портером. Пили и чистую водку, «казенку».

Всего за одну масленую неделю было выпито спиртных напитков больше, чем за целые полгода до этого.

Время для театров считалось плохое. Сокращалось число представлений. О полных сборах никто и не помышлял. А на спектакли со Стрепетовой билеты расхватывались молниеносно. Ее успеху не помешала даже блинная лихорадка.

Драматург Антропов не спал всю ночь. После «Семейных расчетов» он бродил по улицам до рассвета. Спектакль что-то переломил в нем. Его обычная жизнь, с подсчетом гонораров от популярной пьесы, летней дачей в пригороде, вечерами, просиженными за расстегаями и заливным поросенком в только что входившем в моду ресторане Филиппова, открылась в ином свете.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*