Алексей Балабанов - Брат, Брат-2 и другие фильмы
— Видите ли, Екатерина Алексеевна, я имею основания думать, что это не так, — сказал следователь. — Я не знаю причины, побуждающей вас скрывать этого человека. Полагаю, что он каким-то образом связан с вашим мужем, проживающим в Соединенных Штатах, и от него получил ваш адрес. Но дело это международного масштаба и касается престижа российских органов внутренних дел. Наши компьютерные специалисты обнаружили в его ноутбуке кое-какую информацию, также свидетельствующую не в его пользу. К тому же этот Макгуаер подозревается в убийстве. А так как вы единственный человек, оказывающий ему поддержку на территории этой страны, то мы будем вынуждены временно изолировать вас до поимки преступника.
— Но у меня же сын маленький! — воскликнула Катя. — Его не с кем оставить!..
— У нас подобные случаи предусмотрены, — вежливо сказал следователь. — Вашего сына поместят в специальный интернат до тех пор, пока возбужденное против вас дело не будет прекращено.
— Но это же подло!
— Вы сами вынуждаете нас идти на крайние меры, — улыбнулся следователь.
Норильск
Обшарпанный микроавтобус остановился в центре города.
— Если что, у нас концерт сегодня во Дворце молодежи! — крикнул напоследок Шнур. — Я сам не знаю, где это… Найдете! Там на служебном входе пропуска будут!
Ник с Алешей помахали руками, и автобус уехал.
Было очень холодно.
— А где у вас валенки продают? — спросил Алеша закутанную с ног до головы тетку.
— На рынке. — Она неопределенно махнула рукой и побежала дальше.
На улице кучей лежали валенки. Ник с Алешей выбрали по паре и стали примерять.
Выбрав свой размер, Алеша достал бумажку с адресом.
В сквере Алеша еще раз сверился с бумажкой и сказал Нику:
— Здесь сиди.
Ник сел на лавку и подул на руки. Сзади дымил трубами «никелевый гигант». Ник открыл пакет и посмотрел на свой ботинок, который когда-то казался ему теплым. Скоро он замерз, встал и принялся ходить. Потом попрыгал и снова сел.
Мимо проходили трое бойких гопников.
— Эй, мужик, закурить есть? — развязно спросил один.
Ник не понял, но почувствовал угрозу. Он даже не повернулся. Он сидел, так же глядя перед собой, и продолжал массировать ладони в кожаных перчатках.
— Ты чё, придурок, глухой, что ли? — Парень быстро огляделся. Товарищи подступили ближе. — Ты чё, козел, говна поел? Тебя люди спрашивают: закурить есть?!
Ник заметил рядом с лавкой кусок льда. Он наклонился, поднял его и встал. Он был выше парней. И что-то в его взгляде им не понравилось.
— Ладно, Густав, брось. Видишь, он — ебанутый… — сказал другой парень и потянул главного задиру за рукав.
Опасливо оглядываясь, парни пошли.
Ник бросил кусок льда на землю и сел.
Скоро появился Алеша с мрачным лицом и сел рядом.
Ник посмотрел на него, понял, что что-то случилось, но ничего не спросил.
— Бабушка умерла, — сказал Алеша, и в глазах у него встали слезы. — Четыре месяца назад… У нее уже чужие люди живут. Соседи, сволочи, знали, что у нее внучка есть в Иркутске, и не написали. — Алеша замолчал.
— Мне было двадцать три, когда я первую машину купил. Красный «Линкольн»-кабриолет, — вдруг сказал Ник. — Я ее очень любил, мыл, чистил… А через три года она сломалась. «У всего свой срок», — сказал мне отец. Так я впервые понял, что умру. — Ник замолчал.
Они молча сидели, а потом Алеша сказал:
— Надо неделю где-то перекантоваться. Сколько денег у нас осталось?
— Восемнадцать тысяч.
— Мало, — ответил Алеша.
Темнело рано. Ник и Алеша пробивались сквозь толпу к заднему входу во Дворец молодежи. «Дворец» оказался далеко не дворцом, а довольно убогим строением.
— Нам Шнура или кого-нибудь из администрации, — сказал Алеша здоровому парню на входе. Он пропускал по одному по предъявлении билетов. Дальше стоял основной кордон.
— Нет никого, — мрачно сказал парень.
— Мы с ним договаривались…
— Иди отсюда, не мешай людям. Много вас тут, халявщиков! — сказал парень и сильной рукой оттолкнул Алешу.
— Холодно, — уже не в первый раз сказал Ник. — Как здесь люди живут?
— Живут, — сказал Алеша, подпрыгивая.
Они стояли у служебного входа с отважной группой молодых фанатов и ждали выхода музыкантов.
Появились первые. Фанаты заорали.
Музыканты быстро перебегали от двери к автобусу.
— Серега! — истерически заорал Алеша и ломанулся к автобусу. Его грубо остановил охранник. — Серега! Шнуров! Это мы с Ником!
— Пропусти их! — крикнул Шнур охраннику, и Алеша с Ником полезли в автобус.
Они втроем сидели в баре гостиницы и пили коньяк. Играла музыка.
— …Поехали с нами в Питер, — предлагал Шнур почему-то одному Нику. — На хера тебе этот Буров? У нас Финляндия рядом… Придумаем что-нибудь. Знаешь, у нас какие сталкеры…
— Нет, мне в Иркутск надо. Сергей, знаешь, я женщину встретил! Я не знаю… Я должен вернуться. Это сестра его. — Он кивнул в сторону Алеши. — А если Интерпол, то все равно найдет, и в Финляндии… — не совсем трезво говорил Ник.
— Как они ищут, так можно вообще не прятаться, — сказал Шнур. — А женщина — это правильно. Я за девушкой однажды в Уссурийск поехал. Это знаешь где?
— Иностранцы? — почтительно спросил бармен Алешу.
— Не-е, музыканты питерские к гастролям в Штаты готовятся. Язык тренируют.
— Ааа… — Бармен как-то сразу потерял интерес.
— А то поехали. У нас еще Новосибирск, Омск, Екатеринбург, Пермь, — говорил Шнур. — Россию посмотришь.
— Да я уже посмотрел, — сказал Ник.
— И как?
— По-разному.
— Ну, как знаешь… Будешь в Питере, звони. — Шнур дал ему карточку и написал номер мобильного.
— Вот скажи мне, Сергей, — вдруг спросил Ник. — Почему ты мне помогаешь? Ведь я же преступник!
Тот пожал плечами.
— Ты преступников не видел, — улыбнулся он.
20 декабря
Иркутск
Катя сидела на нарах в восьмиместной камере следственного изолятора временного содержания. Рядом стояла нетронутая миска с баландой. В камере было тесно и шумно.
Катя тупо смотрела перед собой. Она осунулась и похудела.
По коридору изолятора прошла женщина-охранник. Остановилась у дверей камеры и, громко гремя ключами, открыла.
— Подследственная Болотова с вещами на выход! — лениво крикнула она.
— Екатерина Алексеевна, мы приняли решение выпустить вас под подписку о невыезде, — как всегда вежливо говорил следователь Матюшин. — Тем не менее уголовное дело в отношении вас не прекращено, так как Николас Макгуаер до сих пор скрывается от правосудия.
Катя равнодушно слушала его.
— Распишитесь здесь, пожалуйста. — Матюшин придвинул к ней листок и ручку.
Катя расписалась.
— Вы бы хоть прочитали, под чем расписываетесь, — сказал следователь, забирая листок. — Ежедневно вас будет навещать участковый милиционер — старший лейтенант Калинин. Да вы знаете его. И до прекращения уголовного дела ваш сын Петр Николаевич будет находиться в интернате.
Катя зло взглянула на него.
— Зачем мальчика дергать… Вы сможете его навещать. Все, вы свободны. До свидания. — Матюшин улыбнулся.
Катя встала и пошла к двери.
— Да, по поводу вашего брата, Болотова Алексея Алексеевича… Кроме одного звонка, что он прячется в вашей квартире, информации, что он находится на территории города или области, не поступало. Таким образом, можно заключить, что он замерз в тайге.
— Сволочь ты, Матюшин, — спокойно сказала Катя и вышла.
Норильск
Алеша, Ник и еще один дохлый мужик грузили в грузовик ящики с тарой. Толстая продавщица подгоняла. Ей было холодно, и она привычно материлась, разогревая себя.
Ник в телогрейке ставил последний ящик, когда Алеша подошел к ней за расчетом. Она сунула руку в карман фартука и достала двести рублей.
— И за него. — Алеша кивнул на Ника.
— Хватит вам на две бутылки! — привычно отшила его продавщица.
— По двести договаривались, — сказал Алеша.
— Хватит тут права качать. Эй, Вова, завтра в шесть! — крикнула она водителю. — На. — Она протянула третьему грузчику сотку.
Тот взял, но не ушел.
— По двести договаривались, — сжав губы, сказал Алеша.
— Ты чё, молодой, проблемы хочешь? — спросила продавщица. — Щас оформим!
— Я думаю, ты тоже не хочешь, сука жирная! — тихо сказал Алеша. Сзади подошел Ник.
Алеша и Ник спустились в подвал. Возле трубы центрального отопления, обмотанной стекловатой, под маленьким окошком сидели трое бомжей и играли в карты.
— Не понял, — сказал Алеша, подойдя к ним.
— Ладно, ладно, все, уходим… — сказал один, быстро собирая карты.
