Константин Лопушанский - На исходе ночи
— Куда?
— Не знаю. Но если ты хоть на несколько минут выйдешь из бункера сейчас, у тебя даже анализа никто брать не будет!
— Если он погиб, Анна там совсем одна, — помолчав, говорит Ларсен.
Доктор отворачивается.
…Большое, ярко освещенное помещение — приемная мэра в центральном бункере. Оно забито взволнованными, чего-то ждущими людьми; все стараются прорваться к отгораживающей угол стойке. За стойкой сидит сержант — видна лишь его голова в пилотке. Дверь за стойкой открывается, появляется мэр, следом за ним секретарь с блокнотом в руке. По толпе прокатывается гул, все напирают, пытаясь отвоевать более выгодное место. В толпе мелькает лицо Ларсена. Его толкают, оттирают. Раздаются крики:
— Почему ничего не объясняют?
— Молчат до сих пор!
— Вы что-то скрываете!
— Это война? Скажите только одно — это война?
— Есть ли связь с материком? Почему вы ничего не говорите?
— Что-нибудь уцелело?
— Обстоятельств выясняются, — говорит мэр. — Нужно подождать официального сообщения. Военные и гражданские власти делают все возможное. В официальном сообщении асе будет своевременно разъяснено. К сожалению, пока ничего не известно…
Ларсен наконец протискивается к сержанту, показывает ему удостоверение.
— Моя фамилия Ларсен. Я главный кибернетик второго блока. Мне нужно пройти к советнику Корнфильду.
Сержант мельком всматривается в документ, что-то переключает на своем селекторе, поднимает трубку одного из телефонов.
— Пройдите направо. Господин советник сейчас как раз свободен.
— Спасибо.
Люди провожают Ларсена завистливыми взглядами.
В кабинете Корнфильда полумрак, шуршит вентилятор. Советник сидит, сцепив руки. Кажется, что он спит или дремлет, не закрывая глаз. Ларсен присаживается на мягкий диван рядом с ним.
— Здравствуй, Корнфнльд.
— Здравствуй, Ларсен.
Пауза.
— Мне нужно наверх…
— Наверх нельзя, — говорит Корнфильд бесстрастно.
— Никому?
— Никому.
— И тебе?
— Разумеется. Это приказ.
— Чей?
— Коменданта.
— Значит, военные что-то знают?
Советник тяжко вздыхает, качает головой:
— Нет, это просто инструкция. У военных на все случаи жизни инструкции. На случай ядерной войны — тоже.
— И что в ней?
— Ну… Полная автономность, переход на кабельную связь… Много чего.
— Что именно?
— Ларсен!
— Нет, ну почему мне-то нельзя знать?
— Потому что по поводу инструкции есть инструкция держать ее в строгом секрете.
— Тебе же самому смешно все это.
— Да, мне очень смешно. Очень. — Корнфильд помолчал, затем добавил: — Есть еще пункт о подготовке ракет для эвакуации людей.
— Куда?
— На орбитальный комплекс.
Куда?! Что за бред! Сколько же людей?
— Ну, возьмут не всех, разумеется… лучших из лучших. — Советник саркастически усмехается. — Кроме того, составляются списки по состоянию здоровья… Это объявят в ближайшие дни. Возможно, это действительно бред, но ничего другого не остается… Здесь все кончено. Все, занавес. Тебе-то объяснять, надеюсь, не надо.
— Так это все-таки война? — помолчав, спрашивает Ларсен.
— Наверное. Хотя точно ничего не известно.
Ларсен с усталым удивлением мотает головой.
— Если война, то ее кто-то же начал? Кто? Русские? Американцы?
— Не обязательно. Могла быть ошибка компьютера, аварийный срыв… В результате — обмен ударами… Сколько их было уже последние годы, этих срывов! Не могло же так продолжаться бесконечно… Вот и допрыгались… Это моя версия. Теперь у каждого своя — все предполагают и никто ничего не знает.
— Но почему нет официального сообщения? За что вы мучаете всех?
— А что прикажешь официально сообщить? Что мир погиб из-за технической неполадки?
— Боже… Ведь мы маленькая островная страна, всего несколько иностранных баз.
— Всего! — горько усмехнулся Корнфильд. — Вполне достаточно, уверяю тебя… И потом какая разница — большая страна или малая, если погибла вся планета? Очень поучительная история, только некому будет извлечь из нее урок. Забавная ситуация… Очень забавная.
— Выпусти меня наверх, — после долгой паузы говорит Ларсен.
Корнфильд не отвечает, смотрит на собеседника, словно изучает его. Затем подсаживается к столу, берет трубку телефона:
— Соедините меня с полковником Ван дер Липпом. — Он вдруг прикрывает трубку ладонью и шепчет, наклонясь к Ларсену: — Смешно сказать, но если бы два месяца назад было принято предложение русских, ничего бы этого не было. Понимаешь? Ничего! А может… вообще началось бы разоружение. Ведь они предлагали начать. А ракеты на базах на них, на русских, были направлены.
Ларсен сидит у стены туннеля в центральном бункере. По полу струится вода. Ее мерное, однообразное журчание далеко разносится в пустом, почты полностью погруженном в темноту туннеле.
Ларсен забрасывает в рот таблетку. Подождав немного, глотает еще одну.
Неожиданно из боковой двери выходит маленькая девочка. Глядя в упор не Ларсена, прикладывает палец к губам. Ларсен замирает.
— Дождик идет наверху… Слышишь? — говорит девочка и, ступая на цыпочках, исчезает в темноте туннеля.
Ларсен у себя в комнате. Сидит на корточках перед тумбочкой, складывает в мешок свои немногочисленные вещи. Сосед с интересом наблюдает за его действиями. Толстый по-прежнему спит.
— Надолго?
— Что — надолго?
— Уходишь?
Ларсен молча застегивает молнию мешка.
— Понятно… Тебя здесь искали.
— Кто?
— Не назвался. Мордастый такой. Работал в Интерполе, кажется, по наркотикам.
— Ульф? — вскидывается Ларсен.
— Может, и Ульф… Приходил, принюхивался… По-моему, он и тут что-то расследует.
— Что?
— Пес его знает. Лишь бы что. Инерция. Ульф расследует… Военные играют, толстый — спит. Живем!
— Что Ульф сказал? — Ларсен встает.
— Что в госпиталь пойдет.
— Странно, как это мы разминулись.
— Наверно, он ходит секретными ходами. Разнюхивает. Ладно, идешь — иди.
Ларсен закрывает за собой дверь.
Ульфа Ларсен застает в госпитале. Ульф и доктор сидят у кровати, на которой, с капельницей, лежит, запрокинув голову и хрипло дыша, какой-то человек. Ларсен замирает у двери.
— Уцелел кто-нибудь из дежуривших вместе с вами? — тихо спрашивает Ульф, наклоняясь к лежащему.
— Откуда ему это знать? — еще тише говорит доктор. Ульф прерывает его жестом: тише. Лежащий молчит.
— Вы дежурили в самый момент взрыва?
— Да….
— Ваш радар вел круговое наблюдение?
Лежащий молчит.
— Ульф… — говорит доктор укоризненно.
Лежащий хрипит. Ульф вдруг встает и выходит из комнаты, сделав Ларсену знак следовать за ним…
…Теперь они в той комнате, где Ларсен и доктор беседовали утром. Несколько секунд молчания.
— Ты получил пропуск? — спрашивает Ульф.
— Да.
— Это хорошо… Попробуешь добраться до музея.
Ларсен кивает.
— Если я тоже выберусь наверх, я найду тебя… Возможно, мне понадобится твоя помощь.
— Что ты задумал?
— Тебе не надо этого знать, Ларсен.
— Но…
— Не надо — значит, не надо, — перебивает Ульф. — Если со мной что случится, я пришлю кого-нибудь…
— Ты думаешь… — осторожно начал Ларсен. — То есть я хочу сказать…
— Я ничего ее думаю, — взрывается Ульф. Для того, чтобы думать, нужно иметь факты, а их у меня нет. Одна интуиция. Нюх. Назови как угодно… — Ульф вдруг резко придвинулся к Ларсену. — Они же скрывают что-то, неужели не видишь? Тянут с официальным сообщением. Почему? Я чувствую, здесь что-то не так, какой-то подвох, обман. Ловушка, дерьмо какое-то… Понимаешь?
Ларсен молчит, обескураженно глядя на Ульфа.
— Все, Ларсен. Иди, — коротко бросает тот. — Тебя не должны здесь видеть.
Выходит доктор. Ульф тут же бросается к нему.
— Он что-нибудь сказал еще?
— Он умер.
Доктор берет сигареты в ящике стола, молча закуривает, глядя в пространство.
Густая полутьма. В дымном тумане с трудом угадываются очертания разрушенных домов. Ларсен идет по разрушенной улице, лавируя среди завалов кирпича, стекла, свисающих проводов и покореженных, сгоревших автомашин.
То там, то тут из тумана выплывают фигуры людей, бредущих куда-то. Многие в противогазах, марлевых повязках, но в обычной одежде, превратившейся в грязные лохмотья. Другие — вообще без защитных средств. Бредут без цели, неизвестно куда.
Неожиданно впереди, среди руин, ярко высвечиваются какие-то трубы, металлические конструкции. Столб пламени поднимается над ними и тут же опадает. Ручейки огня текут по улице, разбегаясь среди обломков. Навстречу Ларсену бегут люди. Он бежит вместе со всеми, не в силах выбраться из людского потока.
