Константин Лопушанский - На исходе ночи
Обзор книги Константин Лопушанский - На исходе ночи
Произошел ли атомный взрыв? И, если да, то что это — катастрофа на отдельно взятом острове или во всем мире? Что ждет человечество? На эти и другие вопросы ищет ответы ученый Ларсен…
Вариант киносценария к/ф «Письма мертвого человека». Опубликован в Альманахе «Киносценарии», 1985, выпуск I.
Государственная премия РСФСР 1987 года.
Авторы выражают глубокую признательность Б. Н. Стругацкому за ценные советы и предложения в процессе работы над сценарием «На исходе ночи».
Ларсен — угрюмый, безучастный — неподвижно лежит на узкой койке. Его глаза уставлены в потолок. Койка стоит в тесном помещении бетонированного бункера — тумбочка, шкафчик, небольшой стол. Еще две койки — по стенам. Одна из них пустует, на другой, укрывшись с головой, спит кто-то. Еще один человек сидит за столом и ест прямо из консервной банки. Его руки дрожат.
— Который час? — спрашивает Ларсен.
Человек за столом смотрит на ручные часы:
— Без четверти семь.
— Утра или вечера?
Человек пожимает плечами.
— Не знаю… — Берет складной нож и нарезает мясо в банке ломтиками. — Толстый еще спит… Наверное, утро…
Ларсен садится, опускает ноги на пол. Сидит, глядя перед собой в бетонную стену.
— Голова кружится, — говорит он.
…Ларсен идет по узкому пустому коридору.
Видны какие-то приборы, мигающие лампочки.
Мимо проплывают запертые двери, одна из них открыта настежь, демонстрируя какой-то жилой блок. Валяются растоптанные вещи, коробки, бумаги. Издалека возникает голос из репродуктора: «Освободите подъездные пути! Всем перейти в сектор «А».
Впереди нарастает гул неразборчивых голосов. Ларсен входит в широкий полуосвещенный туннель и идет по узкому металлическому карнизу, огороженному хлипкими перилами. Внизу — прямо на смутно виднеющихся рельсах — шевелятся тени. Стонут, разговаривают, движутся, куда-то.
Внезапно откуда-то раздается громкий щелчок, и голос оператора, искаженный усилением, произносит: «Освободите подъездные пути. Всем перейти в боковой туннель, сектор «А». Немедленно освободите пути».
Пока звучит голос, с противоположного конца карниза доносится быстро приближающийся топот. Появляется группа военных с автоматами наперевес.
— К стене! — рявкает старший.
Ларсен торопливо вжимается в стену. Тяжело дыша, автоматчики проносятся мимо.
…Ларсен входит в тесное помещение, перегороженное шкафами аппаратуры. Откуда-то доносятся возбужденные голоса. Им отвечает усталый однообразный голос:
— Вынужден огорчить вас… Нет. Человек с таким именем у нас не зарегистрирован.
Перед экраном монитора сидит молоденький сержант, чувствуется, что он не в себе.
— Я оставлял запрос… — говорит Ларсен.
Ваш сын не зарегистрирован в бункере, — отвечает сержант.
— Но регистрация еще не закончилась…
— Два часа назад поступили данные по шестому блоку. Это все.
Ларсен поворачивается, чтобы уйти, но останавливается у двери:
— Этого не может быть! Почему меня подобрали, а его нет?
— У меня все сгорели, — глухо отзывается сержант. — Это может быть?
Ларсен входит в большое помещение, заполненное электронной аппаратурой. Перед пультами — два оператора.
— Что наверху? — спрашивает Ларсен и присаживается в свободное кресло перед одним из неработающих экранов.
— Еще горит, — отвечает оператор.
— Переключи на меня.
На экране перед Ларсеном появляется картина местности вокруг центрального бункера.
Объектив перископа медленно вращается, снимая круговую панораму. Вдали, в полутьме, видны руины города, озаренные точками близких пожаров, смутные тени людей, движущихся вдоль этих развалин. Снова темнота. Тлеющие остовы домов. Часть из них затоплена. Переполненные лодки хорошо различимы на фоне огня. Снова темнота. Синие сигнальные огни шлагбаума возле ворот центрального бункера. Машины, тени людей, мечущихся между ними. Близко — фургон, освещенный изнутри. Оттуда выгружают носилки. Возле фургона — несколько человек в противогазах и противохимическом обмундировании.
Звучит зуммер. Один из операторов, переключив рычаг на пульте, говорит устало и нервно:
— Центральная. Семь двадцать четыре. Утечка. Все техники — в старт-блоке.
— Переключаю вас. — Второй оператор лихорадочно щелкает тумблерами пульта. Зажигаются и гаснут какие-то сигналы. — Нет, не реагирует. Включаю дублирование.
Ларсен встает, подходит к большому металлическому шкафу, отпирает его. Там, в гнездах стеллажей, бесчисленные видеокассеты.
— Где кассеты за семнадцатое число?
Оператор неохотно встает, достает из шкафа несколько кассет.
— Это бесполезно, — пожимает он плечами.
Ларсен возвращается к своему пульту, вставляет кассету, переключает монитор на воспроизведение.
На экране та же местность, только в день катастрофы, через несколько минут после взрыва. Ив темноты резко высвечивается высокое здание. Стекла, одновременно лопнув, начинают медленно осыпаться. В черных провалах оконных рам мелькают лица людей.
Над горизонтом возвышается атомный гриб.
В полном беззвучии рушатся дома, снесенные порывом огненного ветра, скручиваются линия электропередач, груды кирпича и бетона взлетают, словно сухие листья…
Второй оператор достает из ящика стола флягу, бросает первому, шепотом говорит:
— Крепкие нервы у старика.
— Теперь у всех крепкие нервы. — Первый делает глоток.
Ларсен сидит неподвижно, смотрит на экран, где все еще мечутся в огне люди.
— Ларсен, хотите выпить?
Тот не отвечает. Взгляд его прикован к экрану. Ларсен видит, как вдоль горящих развалин идет мальчик лет восьми, обугленная одежда на нем свисает клочьями. Он идет, не глядя под ноги, как это делают слепые, вытянув вперед руку и ощупывая ею все вокруг. Спотыкается, падает, встает и идет снова…
Ларсен останавливает кассету, возвращает изображение мальчика, пытаясь рассмотреть его лицо. Но лица не видно.
Ларсен судорожно вытирает капельки пота со лба, спина выгибается, он готов головой уйти в экран.
— Центральная, — говорит первый оператор, подобравшись, — заклинило движок третьего перископа. Двенадцатый сектор не просматривается. Срочно вызовите ремонтников! — Он откидывается в кресле. — Что за черт!.. Все в старт-блоке.
— Спешат, — цедит сквозь зубы второй.
— Ты что об этом слышал?
Второй оператор молчит.
— Ладно, — первый кивает в сторону Ларсена. — При нем можно…
Ларсен выключает аппарат, вынимает кассету.
— Не видно? — спрашивает второй оператор.
Ларсен отрицательно качает головой. Встает, секунду стоит неподвижно, затем идет к двери.
— Если меня будут спрашивать, я в госпитале.
Ларсен идет по бесконечному туннелю. Горящие вполнакала лампы вздрагивают, мигая. Ларсен на ходу бросает в рот таблетку, трет левую сторону груди. В туннеле полутемно, слышен далекий гул механизмов, чмоканье компрессоров, под потолком змеятся провода, кабели, трубы. Коридоры разбегаются в разные стороны, как в лабиринте…
…Ярко освещенная комната, типичный врачебный кабинет. Ларсен сидит на кушетке, ждет. Входит санитар — глаза воспаленные, лицо заросло щетиной. Подходит к столу, роется среди лежащих в беспорядке бумаг, ампул, пробирок. Доктор в расстегнутом, развевающемся от стремительных движений халате вылетает в приемную, на ходу крича:
— Где я возьму ему морфии? Везите в палату! — Он сдирает перчатки, бросает их на пол, подходит к Ларсену: — К черту! Ни одной операции больше. Что ты хочешь? Эрика здесь нет!
— Ты мог его не узнать.
— Я?!
— Он мог обгореть. Ты же не отец. Пусти меня в детское отделение.
— Ларсен, туда даже пьяные санитары стараются не ходить. Это же!.. — Он трясет руками, и вдруг послеоперационное возбуждение в нем гаснет. Он садится, сгорбившись, курит. Ларсен стоит перед ним. — Не проси.
— Он там. Он без сознания.
— Не сходи с ума!
— Я чувствую, он там, а ты меня не пускаешь.
— Там не осталось ни одного ребенка его возраста.
Доктор молча придвигает к себе журнал, листает, вчитывается в записи, что-то подсчитывает на микрокалькуляторе. Ларсен стоит посреди комнаты.
— Там нет Эрика. — Доктор наконец поднимает на Ларсена глаза.
— Значит, он остался снаружи… Наверно, он покрутился вокруг, а когда схлынуло первое пламя, пошел к музею — искать Анну…
— Перестань. Ты говоришь глупости.
— Они могли там уцелеть, как ты не понимаешь. Старинное здание, глубокий надежный подвал. Там, кстати, убежите… Они строили еще задолго…
— Ларсен, опомнись.
— Мне надо наверх, — говорит вдруг Ларсен решительно.
— Наверх никого не пускают. Это исключено.
— Надо как-то пробраться.
— Ларсен, — медленно подбирая слова, говорит доктор, — послушай. Нам приказано взять анализы у всех, кто еще на ногах. На интенсивность поражения. У кого поражение ниже определенного уровня, того — в список. По слухам, это список на эвакуацию.
