Юрий Нагибин - Гардемарины, вперед!
— Ах! — задохнулся тот и без сил опустился на лавку. Григорий и себя окатил холодной водой, охнул и вынул из чугуна веник.
— Как ты смеешь, мужик, рвань! — крикнул шевалье.
— Ложитесь, барин, — ласково сказал Григорий и легонько ударил француза веником по лопаткам.
— Что ты хочешь, негодяй? — де Брильи попытался закрыться руками, но Григорий ловко ударил его по ногам, потом опять по спине, злорадно, как показалось французу, ухмыляясь…
Анастасия меж тем перерыла все вещи француза. Взгляд ее остановился на лиловом камзоле, висевшем на спинке стула. Она ощупала камзол, под мышкой его было что-то зашито. Взяв ножичек, вспорола по шву шелк подкладки, нырнула в накрахмаленную парусину и вытащила оттуда небольшой пакет. Вынула из пакета бумаги, развернула первую и погрузилась в чтение…
Увертываясь от ударов веником, шевалье полез куда-то вверх, по полкам.
— Хорошо! — крякнул Григорий и схватил щипцы.
— Орудие пытки… — прошептал француз и закрыл глаза.
Он уже не видел, как Григорий схватил щипцами раскаленный камень и плюхнул его в воду. Баня наполнилась паром.
Собрав все силы, де Брильи кубарем скатился вниз. Последнее, что он увидел, были его флаконы, сиротливо стоящие на подоконнике запотевшего оконца… Француз потерял сознание.
Анастасия спрятала бумаги в лиф, затем обвела взглядом комнату. На полочке под иконой лежал молитвенник. Она быстро вырвала из книги несколько страниц, сунула их в пакет и положила его под подкладку камзола. Торопливо зашивая подкладку, она выглянула в окно…
Дверь бани была широко распахнута. У порога лежал одетый в тулуп француз, а над ним спорили сторож Калистрат и Григорий.
— Ты, дурень, веником работать не умеешь! — орал сторож. — Веник должен испарину гнать, а ты поперек спины лупил, удаль показывал.
— Нашел кого учить! — орал кучер. — Баня угарная была!
Француз застонал, пытаясь встать…
Анастасия зубами откусила нитку, бросила камзол на спинку стула и побежала встречать полуживого кавалера. На лице ее было серьезное, озабоченное выражение…
Петербург.
Дверь особняка открылась сразу, как только Саша тронул шнурок колокольчика.
— Я к их сиятельству графу Путятину, — сказал Саша конопатому малому, никак не похожему на лакея хорошего дома.
Малый глянул настороженно:
— Пошли.
По широкой лестнице Сашу провели на второй этаж и оставили одного в маленькой комнате. Через минуту туда вошел мужчина средних лет в мятом камзоле.
— Говори, — обратился он к Саше. — Кто таков? Что надо?
Саша с изумлением посмотрел на него, уж очень вошедший не был похож на престарелого графа, но поспешил склониться в поклоне.
— Ваше сиятельство, я пришел к вам, движимый надеждой найти в вашем лице… — он запнулся и протянул мнимому графу рекомендательное письмо вдовы генерала Рейгеля.
Мужчина самым внимательным образом прочитал письмо.
— Здесь не указано ваше имя.
Саша пожал плечами.
— Госпожа Рейгель рассеянна.
— Какую неоценимую услугу вы ей оказали?
— Никакой. Я просто учил ее сына математике.
— Юноша, в ваших интересах говорить только правду. Еще письма при себе имеете?
— Помилуйте, граф, какие письма и к кому?
— Это надобно проверить. Шалимов! — крикнул он громко.
На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Сашу у стенки и стал выворачивать его карманы. Саша без слое повиновался. Кончив обыск, Шалимов выложил на стол кошелек, носовой платок и книжку с адресами. Мужчина взял книжку, небрежно полистал ее, потом заинтересовался.
— Кто дал тебе эти списки?
— Это не списки, — сказал Саша с отчаянием. — Эту книгу составил я сам, здесь адреса, фамилии людей, которых я встретил… Очень удобно.
— Надо опросить по всем правилам, — сказал мужчина. — Шалимов, зови следователя с писцом…
Саша сидел перед следователем, тот вертел в руках записную книжку, обстоятельно задавал вопросы.
— Имел ли знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?
— Помилуйте… откуда? Я простой курсант.
Писарь, высунув от усердия язык, записывал Сашины ответы.
— С графиней Анной Гавриловной Бестужевой знаком ли?
— Не знаком.
Следователь открыл записную книжку на страничке, где Сашиной рукой был вписан адрес Анастасии Ягужинской, обведенный венком из незабудок.
Саша тоже увидел эта страничку и сразу отвел глаза.
— Коль не виновен, — сказал следователь строго, поймав Сашин взгляд, — то должен помочь следствию. Нам все известно. Какие разговоры имел с девицей Ягужинской при встрече?
— Не было у нас встреч.
— Какие поручения в Петербург давала тебе сия девица?
— Вы меня не понимаете, — сказал Саша с дрожью в голосе. — Кто я ей? За шпиона меня принимала, что за ее окнами следил.
— А зачем ты за окнами следил? — осторожно спросил следователь.
— Зачем следил? — шепотом повторил писец и поднял на Сашу полные любопытства глаза. — А?
— А вы разве молодыми не были? — беспомощно сказал Саша.
— Когда ты под ее окнами ходил?
— В ту самую ночь, когда ее второй раз арестовали.
— Припомни точную дату, — почти добродушно сказал следователь.
— Да вам это не хуже моего известно — седьмое июня.
— Опиши офицера, который допрос производил.
Саша удивленно посмотрел на следователя.
— Он был в цивильном платье, высокий такой, носатый… хороший такой нос… В плаще, при шпаге…
— Один был сей господин или вкупе с драгунами?
— Один, — сказал Саша осевшим голосом.
— А чего ты скис, молодой человек? — остро глянул следователь.
— Не знаю. Вдруг подумалось… Может, это и не арест был?
— Может, и не арест, — двусмысленно усмехнулся писец.
— А еще поясни, курсант Белов, почему при тебе отпускного паспорта нет?
— Оставил в гостином дворе, — уверенно соврал Саша.
Допрос был окончен. Место следователя опять занял «граф», как мысленно называл Саша помятого мужчину. «Граф» самым внимательным образом читал опросные листы, помогая себе пальцем. Вопрос — ответ. Саша внимательно следил за этой рукой. Кто-то вошел в комнату, и рядом с рукой «графа» появилась еще одна — холеная рука с черным перстнем.
Саша поднял глаза и встретился с прищуренным взглядом Лядащева. Тот чуть заметно мотнул головой: молчи!
— Подпиши, — сказал «граф», и Саша, не читая, стал подписывать опросные листы.
— И еще здесь.
— Под опасением смертной казни молчать о том, о чем допрашиваем был, — прочитал Саша и подписал.
Лядащев и «граф» вышли. Саша остался под присмотром конопатого Шалимова…
— Поручик, как попал сюда этот мальчишка? — спросил Лядащев, как только они вышли в коридор.
— Пришел с рекомендательным письмом к графу Путятину. Думаю, был порученцем Лопухиных, — сказал неопределенно поручик Гусев.
— Не похож он на порученца. Зачем он тебе? И так столько лишних людей забрали. Вся канцелярия завалена письмами на высочайшее имя.
— А вдруг пригодится? — усмехнулся поручик Гусев.
— Отпусти его, Гусев, а там сочтемся… Ты меня понял? — спросил Лядащев многозначительно.
Гусев согласно кивнул…
От пережитого Сашу знобило. Он остановился на набережной, глотнул ночного воздуха. Вдруг ему показалось, что в конце набережной метнулась от фонаря длинная тень.
Он поспешно пошел прочь и, оглянувшись, действительно убедился, что за ним кто-то шел.
Саша побежал, юркнул в палисадник, притаился в кустах… Преследователь не появлялся, но когда он осторожно выглянул на улицу, то нос к носу столкнулся с Лядащевым.
— Экий ты… пугливый, — сказал тот с усмешкой. — Пройдемся, я тебя провожу.
Они пошли вдоль набережной.
— И давно ты из навигацкой школы? — как бы между прочим спросил Лядащев.
— А что?
— Да так… Интересно, чему учат моряка вдали от морских просторов. Языки знаешь?
— Чуть-чуть немецкий, кое-как английский…
— Богато. Навигации-то учили?
— А как же! — воскликнул Саша вдохновенно, он уже оправился от испуга и теперь пытался понять, зачем Лядащев ведет этот разговор. — Гардемарин должен знать все! Он — надежда русского флота да и всего государства российского, ибо будущее страны…
— Коней любишь? — неожиданно перебил Лядащев.
— Люблю, — искренне сказал Саша. — Мне любого коня подавай — он у меня…
— Учитель был хороший.
— Сволочь! — не удержался Саша. — Но лошади не виноваты.
— Так не бывает, — уверенно сказал Лядащев. — Лошади сволочей чуют, они не люди, их не обманешь.
— А может, Котов для лошадей тоже сволочь. Они не люди, сказать не могут.
