Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Свадьба
По проселочной дороге шел я молча,
и была она пуста и длинна.
Только грянули гармошки
что есть мочи,
и руками развела тишина.
А это свадьба, свадьба, свадьба
пела и плясала.
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе
было места мало!
И неба было мало,
и земли!
Под разливы деревенского оркестра
увивался ветерок за фатой.
Был жених серьезным очень,
а невеста
ослепительно была молодой!
Вот промчались тройки звонко и крылато,
и дыхание весны шло от них.
И шагал я —
совершенно неженатый.
И жалел о том, что я не жених.
А где-то свадьба, свадьба, свадьба
пела и плясала.
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе
было места мало!
И неба было мало,
и земли!
О том, что было
О чем ты?
Послушай, о чем ты?
На прошлые дни оглянись.
Давно повзрослели девчонки,
которым в любви мы
клялись.
Куда ты ушла,
я не знаю,
но памяти не прекословь,
наивная, злая, смешная,
мальчишечья наша
любовь.
О самом
о первом, о светлом
гитары порою грустят.
Но то, что мы помним об этом,
пускай нас подруги
простят.
Пускай нас они
не ревнуют
к девчонкам из прожитых дней.
Любимые жены целуют
похожих на нас
дочерей.
Благодарю тебя
Благодарю тебя
за песенность города
и откровенного, и тайного.
Благодарю за то,
что всем было холодно,
а ты оттаяла,
оттаяла.
За шепот и за крик,
за вечность и за миг,
за отгоревшую зарю,
за смех и за печаль,
за тихое «прощай», —
за все
тебя
благодарю!
Благодарю за то,
что ты по судьбе прошла,
за то, что для другого сбудешься.
Благодарю тебя
за то, что со мной была,
еще за то,
что не забудешься.
За шепот и за крик,
за вечность и за миг,
за отгоревшую зарю,
за смех и за печаль,
за тихое «прощай», —
за все
тебя
благодарю!
Ты подрастай, сынок
Ты подрастай, сынок,
ты подрастай,
моя крохотка.
Поверь, что целый мир
тебя заботливо нянчит.
Твое рождение
гроза приветствует
грохотом!
И солнце восходит.
И птицы запели.
Ты слышишь,
сынок!
Да будет даль светла!
Да будет жизнь твоя
долгою!
Пусть лягут сто дорог,
а если мало, – то – двести.
На свете трудно жить.
И все ж на свете жить
здорово!
Пока что поверь мне,
а после —
узнаешь,
почувствуешь сам.
И ты увидишь день,
для одного тебя
созданный,
и в первый раз поймешь,
что есть в груди твоей сердце.
Когда придет к тебе,
придет, как будто луч
солнечный,
сквозная, как ветер,
шальная, как море,
земная
любовь.
И ты узнаешь мир.
И ты шагнешь в луга
росные.
Коснешься облака.
И ощутишь свою силу.
Ты подрастай скорей!
Ведь очень ждут
твоей взрослости
и мама,
и папа,
и очень большая
планета Земля.
Не надо печалиться
Колышется дождь густой пеленой,
стучатся дождинки в окошко твое.
Сегодня любовь
прошла стороной,
а завтра,
а завтра ты встретишь ее.
Не надо печалиться —
вся жизнь впереди.
Вся жизнь впереди, —
надейся и жди!
Тропинка в лесу запахла весной,
земля разомлела от солнечных дней.
Сегодня мечта
прошла стороной,
а завтра,
а завтра ты встретишься с ней.
Как в поле роса, как в небе звезда,
как в море бескрайнем веселый прибой,
пусть будет с тобой,
с тобой навсегда
большая мечта
и большая любовь.
Не надо печалиться —
вся жизнь впереди.
Вся жизнь впереди, —
надейся и жди!
Подражание бардам
Жизнь летит, как шоссе,
от любви до любви…
Полпланеты —
в росе.
Полпланеты —
в крови.
Тают угли в золе,
как огарок свечи.
Полпланеты —
в заре.
Полпланеты —
в ночи.
Я кидаюсь к мечте,
а догнать не могу.
Полпланеты —
в дожде.
Полпланеты —
в снегу.
Я за отблеск в окне
благодарен судьбе…
Полпланеты —
во мне.
Остальное —
в тебе.
Обещание
Степная птица вдаль зовет,
а степь привольна и чиста.
Во мне моя мечта живет,
такая непонятная,
такая непонятная
мечта.
Она горит в моей груди,
ее костер всегда горяч,
и мне всю жизнь за ней идти.
Не плачь, моя хорошая,
не плачь, моя хорошая,
не плачь.
Скажу я: здравствуй и прощай,
пиши, любимый человек.
Ты встречу мне пообещай,
хотя бы после дождичка,
хотя бы после дождичка
в четверг.
Недолго будет дождик лить,
заря взойдет еще не раз.
А мы на свете будем жить,
и молодость не кончится,
и молодость не кончится
у нас.
Приходят рассветы
На смену закатам
привычно приходят рассветы.
Летит над дорогой
крыло ветрового стекла.
И медленно крутится
очень большая планета,
которая, в сущности,
так безнадежно мала.
Нам эта планета для жизни
пока что удобна,
мы будем ее до конца
для себя открывать.
И мы уезжаем,
мы вновь уезжаем из дома,
быть может, затем,
чтоб о доме своем тосковать.
За слишком короткие письма
ругайте нестрого.
И сами пишите недлинно:
«Дружище, держись!..»
И если однажды
моя оборвется дорога,
заранее знайте,
что это закончилась жизнь.
Почтите товарища
честной минутой молчанья
и крепче сомкните ряды,
чтобы дальше идти.
Я только прошу об одном:
оставайтесь в начале.
Все время – в начале дороги.
В начале пути.
Сыновья
Потянуло теплом от весенней земли,
на пригорке подснежник цветет.
У вчерашних солдат
сыновья подросли —
посмотри и увидишь,
как время идет.
Вот они поднялись, будто солнечный дождь,
я в глаза им с надеждой гляжу.
Может, кто-нибудь скажет:
«Не та молодежь!..»
Может, кто-нибудь скажет.
А я не скажу.
В долговязых парнях я себя узнаю.
Вот, оставив родимый порог,
сыновья начинают
дорогу свою,
но она —
продолжение наших дорог.
Им шагать по земле, вырастая до звезд.
Я завидую им. И горжусь.
Может, кто-то стыдится
нахлынувших слез.
Может, кто-то стыдится.
А я не стыжусь.
Трудная профессия
Тихие окна
заря занавесила.
Мать над кроваткой склонилась упрямо.
Нету на свете бессонней профессии,
чем
профессия мамы.
Дети
большие и малые
наша надежда и мука.
Мамы,
учитесь быть мамами!
Это – большая наука.
Я говорю
совершенно ответственно
и без предвзятости и без обмана:
нету на свете труднее профессии,
чем
профессия мамы.
Дети
большие и малые
наша надежда и мука.
Мамы,
учитесь быть мамами!
Это – большая наука.
Песня старого актера
Под счастливой звездой я родился,
жизнь качала меня и трясла.
И высокая доля артиста
мне однажды на плечи легла.
Этой участи знаю я цену:
вот я руки свои распростер,
вот сейчас выходить мне на сцену.
Так, как будто идти на костер!
На судьбу мы чужую не зарились,
в этом нас упрекать не трудись.
Дайте занавес!
Дайте занавес!
Ваше слово,
товарищ артист.
Мы в гастрольные шли караваны,
мы читали стихи нараспев.
Ах, какие бывали провалы!
Ах, какой грандиозный успех!
Как сияли прекрасные лица!
И восторг проходил по рядам.
И от счастья, уткнувшись в кулису,
режиссер, как ребенок, рыдал.
Мы на солнце немыслимом жарились,
мерзли мы в поездах до утра.
Дайте занавес!
Дайте занавес!
Нам еще отдыхать
не пора.
Я играл палачей, и героев,
и карманников, и королей.
По ночам меня будит порою
эхо сыгранных мною ролей.
И хотя их никто не оценит,
и хотя я свое отыграл,
смерти я не боюсь, – ведь на сцене
я две тысячи раз умирал.
Буду жить, не ворча и не жалуясь.
И однажды тихонько скажу:
Дайте занавес!
Дайте занавес.
Дайте занавес…
Я ухожу.
Сны
