Ефим Ховив - Городской романс
Всего-то семь поколений связывает нас. Семь звеньев. Семь колен. Но мало кто их знает.
Ну, и еще несколько фамилий.
Родион Агафонович Худяков 55 лет. Жена Настасья Денисовна того же возраста. Сыновья Федор, Егор, дочь Авдотья, племянник Степан с его матерью. Родом из Костромского уезда. «Оттоль сошел от хлебной скудости» с братом Петром 6 лет тому назад, добрались до деревни Ольховки близ Шадринска. В 1736 году записаны в казаки в Челябинскую крепость. Брат уже в крепости умер. Жена брата и его сын Степан остались в семье у Родиона.
Никита Прокопьевич Кондаков 20 лет. Один. Не знает «отколь родом» — свезен отцом с малых лет. Отца же нет, убили башкирцы.
Семен Пантелеевич Ярославцев 67 лет, с семьей, брат его Осип тоже с семьей. Из Ярославля. Оттуда с отцом подались в Москву, где провели 20 лет, там отец умер. А братья перебрались в Петербург, пожили, затем рванули на Урал, на «Невьянский дворянина Демидова завод». С завода, как и многие другие, — в Долматовский монастырь, и уж оттуда — в Челябу.
И последнее имя: Андрей Леонтьевич Уржумцев 25 лет. Жена Татьяна. Трое детей. Из троих выделим одного — Максима 8 лет. Выделим, потому, что известно: 5 января 1774 года в Челябинске, в виду близости войск Пугачева, вспыхнуло восстание, которое возглавили Максим Уржумцев и Наум Невзоров. Не тот ли Максим? Мальчишка восьми лет через 34 года стал зрелым мужчиной, мог и восстание возглавить, а потом умереть под пытками…
Интересно выяснить, откуда народ съехался в Челябинскую крепость. На этот счет есть почти полная ясность. Можно сказать так: с северо-востока. Точнее, с берегов Исети. Еще точнее: 73 семьи (из 184) из-под Шадринска и 30 семей из Долматовского монастыря. Десять семей из Теченской слободы. Это уже сколько?
Вокруг Шадринска было много сел и деревень, заселенных во второй половине XVII века. Оттуда-то и перебирались люди: из села Замараевского 11 семей (Колмогоров, Казанцев, Черных, Шилов, Минкин, Русин, Шерстнев и т. д.), из деревень Деминой, Мыльниковой, Першиной, Воробьевой — по 5 семей, из деревень Кривской, Сухринской, Атяшевской — по четыре семьи.
Можно считать, что Челябинск связывают с Шадринском и его округой родственные узы. Челябинск с Шадринском — истинные братья. Причем за старшего брата — Шадринск. Может, стоило бы и вспомнить об этом родстве.
В Челябинской крепости были и пришельцы из более дальних мест, из Сибири. Так, 29 семей прибыло из Сибирской губернии, из Краснослободской, Буткинской, Ирбитской слобод. Более всего — из Краснослободской: Шумилов, Варлаков, Завьялов, Хорошавин, Сазонов, Мохирев, Папулов и др.
«Близка» Челябинску река Кама. Великий Устюг на Каме — еще один брат нашего города. Оттуда переселились 14 семей: Тропин, Согрин, Панов, Чипышев, Воронин, Бухарин, Кузнецов и др. Еще несколько семей с Камы же — из Кунгура, Чердыни, Сарапула, Соликамска.
Наконец, переселенцы из далеких краев — Вологды, Ярославля, Балахны, Владимира, Архангельска, Серпухова, Новгорода, Казани, Уфы…
С того далекого 1739 года времени прошло много. Население Челябинска с тех пор выросло в 1200 раз. Не потерялись ли среди нынешних горожан потомки первых жителей? Потерялись, конечно. Но есть ли они, хоть и в малом числе?
Недолго думая, я взял последний телефонный справочник. Подсчитал, сколько в нем Поповых. Оказалось, 608 фамилий. Есть ли среди них кто-то из «коренных» Поповых? Возможно, есть. А возможно, и нет. Мало ли Поповых по всей России… Смирновых в телефонной книге 407, Соколовых 375, Новиковых 320, Морозовых — 263, Волковых — 232, Казанцевых — 210, более ста Медведевых, Поляковых, Коноваловых, Калининых… Нет, эти фамилии слишком распространены, чтобы даже предположить, что они дошли до нас от первопоселенцев. Но, например, фамилия Нечеухин не из «обычных», а Нечеухиных в телефонной книге 16. Футин — совсем редкая фамилия, но один Футин в Челябинске живет. Не на слуху и такая фамилия, как Патысьев, но трое Патысьевых внесены в телефонный справочник. Надо полагать так: чем своеобразнее фамилия, тем больше вероятности, что она коренная.
Возможно, кто-то из челябинцев загорится восстановить свою родословную за 260 лет. Что ж, это не так просто. Но и не так сложно. В России с XVIII века переписи населения проводились довольно регулярно и аккуратно. Остается только в архивах Челябинска, Оренбурга, Уфы, Екатеринбурга отыскать списки и выследить в них свою фамилию. При известной настойчивости успех почти неизбежен.
Сочинитель легендыВиктор Парфентьевич Лытиков взялся сочинить легенду. Легенду? Чего ради? Да, пенсионер, в прошлом педагог, ветеран войны пишет уральские сказания. Не потехи ради. И не ради творческого изъявления. А для курортов. Виктор Парфентьевич считает, что уральским санаториям, как и всяким порядочным здравницам, полагается иметь свою легенду.
С войны Виктор Парфентьевич привез осколки и хвори. Покалеченная рука. Боли в ногах. Что-то с печенью. Гипертония. Наконец, желудочные кровотечения. А не было ему тогда и двадцати.
С молодых лет пришлось Виктору Парфентьевичу ездить по курортам. Все больше на Кавказ, на минеральные воды — Кисловодск, Железноводск, Пятигорск, Ессентуки.
Местные санатории долгие годы всерьез не воспринимал. Только лет десять назад оказался в «Еловом». Насчет процедур и сервиса, конечно, спорить не стал бы, но красота… Уральские сосны Кисловодску и не снились.
Совсем недавно оценил санаторий «Урал». Прекрасное здание. Все под одной крышей. Процедуры всякие, до самых модерновых. Вода — почти такая же, как в Ессентуках, но лучше: в ней больше целебности. Все есть. А чего-то не хватает. Не хватает легенды. Но если нет готовой легенды, то ее надо создать. Сказал и сам себя втравил — стал думать о подходящей легенде. Вернувшись в Челябинск, отыскал книгу «Урал — земля золотая», пригодились башкирские сказания. Не мог обойти Бажова, других сказителей. У них-то и взял двух главных героев — Урала и Хозяйку Медной горы. Возникли другие персонажи. Наметился сюжет.
Впрочем, пусть Виктор Парфентьевич сам расскажет свою легенду. Вот она, вкратце:
— Урал-батыр жил среди башкир. О его последнем подвиге было известно, что он спас от дивов жителей горы Янгантау. Одного дива он забил в землю. Гора задымилась, из нее пошел горячий пар.
А был он уже в том возрасте, когда дети выросли и разъехались. Жил один. В округе его уважали и почитали. И дочь колдуна Басарбая Иркен хотела найти место в сердце Урала-батыра. Колдун ей в том потворствовал.
Почувствовав этот интерес к себе, Урал решил просто уйти, исчезнуть. И вскоре оказался в Золотой долине. Так и жил, останавливаясь то у Тургояка, то у Чебаркуля, то у Увильдов. Тут он познакомился с Хозяйкой Медной горы. Стали жить вместе, счастливо и покойно. Родились у них дочери — Уралочка и Увелька. Урал был черноволосым, Хозяйка Медной годы — рыжевата, а дочери — русые.
Но через какое-то время Басарбай объявился в Золотой долине. Он решил отомстить Уралу за то, что он пренебрег его дочерью. Колдун призвал из Карагайского бора злую силу и отправился в Вишневые горы. Там в недрах таились ядовитые испарения, которые грозили всему живому. Хозяйка Медной горы тоже решила отправиться в Вишневые горы, чтобы противодействовать колдуну. Урал ее не пускал, но не смог отговорить. Хозяйка Медной горы загнала злую силу в подземелье, заперла ее гранитными замками. Но сама еле добралась обратно, заболев странной болезнью. И вскоре умерла.
Безутешным было горе Урала и его дочерей. И решили они поискать другое место, посветлее, попросторнее. Со слезами на глазах шли они к югу — впереди Урал, за ним Уралочка и Увелька. От их слез образовывались озера — то горькие, то соленые, то щелочные, то кислые. Увелька отстала. Уралочка окликала Увельку: «Где ты?» Увелька со слезами бежала, и за ней потекла светлая речка.
На тех полянах, где сидела плачущая Уралочка, вырос горицвет, а где сидела Увелька — заголубели незабудки.
Урал и его дочери выбрали озерный и березовый край, где нынче санаторий «Урал». Тут светлее небо и ярче солнце. Стало легче на душе Урала и его дочерей. А когда дед Емеля попарил Урала в своей баньке, батыр почувствовал себя еще лучше. И прожил он до ста лет.
Такую легенду рассказал мне Виктор Парфентьевич. Собственно, это только набросок. Легенда еще обрастет подробностями, обогатится, что-то изменится. Не исключено, что она и вовсе не приживется, не приглянется людям. И все-таки Виктор Парфентьевич уверен, что легенда нужна; Не эта, так другая. Курорт без легенды скучен и пресен. Но самое главное то, что легенда тоже целебна. Она одухотворяет лечение. Она распахивает настежь «двери» самовнушения.
Санатории «Урал», «Тургояк», дом отдыха «Карагайский бор», другие здравницы должны иметь свои легенды. Свой образ. Свою особинку. Свой мир. Чтобы можно было войти в него и выйти. И потом долго вспоминать, а приятные воспоминания тоже имеют целебное последствие. Тому же «Уралу» Виктор Парфентьевич предлагал завести баньку деда Емели, заказать на фарфоровом заводе фирменные кружки, пригласить мастера-фотографа.
