Александр Амфитеатров - Дьявол. В быте, легенде и в литературе средних веков
По мере того как в народах рос внутренний страх к дьяволу, все страшнее воображалась и его наружность. Понятно, что результаты воображения варьировались — сообразно верованиям той или другой местности и субъективно-художественному темпераменту воображавшего. Самый обычный и частый образ Сатаны — высокий изможденный человек, с лицом черным, как сажа, или мертвенно бледным, необыкновенно худой, с горящими глазами на выкате, всей мрачной фигурой своей внушающий ужасное впечатление призрака. Таким не раз описывает его в XII веке цистерцианский монах Цезарий из Гейстребаха, таким же и в веке XIX вывел его Гофман в гениальном своем романе «Чёртов эликсир».
Другой вид его бесконечно воспроизведенный искусствами, это — черный ангел.
Вот так являюсь я певцам,
И живописцам наипаче, —
рекомендуется черный ангел-Сатана в «Дон-Жуане» гр. А. К. Толстого. Этот художественный тип Сатаны варьируется с бесконечной растяжимостью, начиная с того сверхъестественного безобразия, в котором нашел Данте в восьмом кругу «Ада» беса, мучителя корыстолюбцев:
Е vidi dietro a noi un diavol nеrо
Correndo su per lo scoglio venire.
Ahi quanto egli era nello aspetto fiero!
E quanto mi parea nello atto acerbo,
Con le ale aperte, e sovra i pie leggiero[5].
Лицо у такого черного ангела обгорелое и безобразное, тело сухое и волосатое, крылья — как у летучей мыши, на голове рога — и хорошо, если только пара, а то и более, нос крючком, длинные острые уши. Для совершенной красоты усердствующие придавали бесу еще свиные клыки, когти на руках и ногах, хвост со змеиным жалом или стрелою на конце. Страшные морды, подобные фантастическим маскам на фонтанах, разевали пасти на коленях, локтях, груди, брюхе и, в особенности, на заду; половой орган принимал громадные размеры и безобразно изощренные формы, напоминая бесстыдные карикатуры античного художества. Ноги — иногда козлиные, на память о сатирах языческой древности, либо — одна человеческая, другая лошадиная; ступни то вооружены ястребиными когтями, то — как гусиные лапы. Это европейский чёрт с рогами и с хвостом получил распространение более широкое, чем даже, казалось бы, позволяло непосредственное европейское влияние. Так, в некоторых первобытных племенах, при первом с ними знакомстве, европейцы, к удивлению своему, открывали злого духа, живущего в подземных странах и причиняющего все бедствия, от которых страдают люди, в виде, хорошо знакомого им на собственной родине, рогатого и хвостатого существа, хотя между туземными животными не встречалось ни одного рогатого (Тэйлор — о духе Варругура). Очевидно, черт зашел сюда издалека и понравился населению по слухам. Вообще, понятие о дьяволе появилось у многих диких народов только с прибытием европейцев и началом христианского миссионерства. Если последнее не обращало эти дикие племена в христианство, то своими отголосками, молвою и перетолками своих заповедей создавало, в смешении с местным первобытным культом, нечто вроде новой религии, обыкновенно, резко дуалистического типа. Так, один миссионер XVIII века сообщает следующие интересные данные о знаменитом в то время американском краснокожем племени ирокезов: «Они (индейцы), по-видимому, не имели понятия о дьяволе, как князе тьмы, до прибытия европейцев в их страну. Теперь они считают его могущественным духом, неспособным делать добро, и: потому называют его Злым. Они держатся теперь веры в два существа, одно бесконечно доброе, другое — бесконечно злое. Первому они приписывают все хорошее, второму — все дурное. Около тридцати лет тому назад в религиозных понятиях индейцев произошли большие перемены. Некоторые из их собственных проповедников стали уверять, что получили откровение свыше, были на небе и беседовали с богом. Они рассказывали различно о своих похождениях во время этих странствии, но все сходились в том, что путь на небо сопряжен с большими опасностями, потому что дорога проходит около самых ворот ада. Там дьявол лежит в засаде и ловит всякого, направлявшего свой путь к богу. Те, которым удалось счастливо пробраться мимо этого опасного места, пришли сначала к божьему сыну, а через него к самому богу, от которого будто бы получили повеленье указывать путь к достижению неба. От этих проповедников индейцы узнали, что небо есть жилище бога, а ад — жилище дьявола. Намек на такую первобытную, соседнюю с христианским мифологическую религию дан в интересном рассказе Лескова „На краю света“, из уст остяка, убегающего от миссионеров, чтобы они не могли его окрестить… А нечто совсем подобное — о хвостатом, рогатом и черном дьяволе, созданном первобытными язычниками по слухам из проникших к ним христианских сказаний, — содержит, и в очень любопытной форме также и наш летописный рассказ, под 1070 г. „Случилось одному новгородцу приехать в Чюль и пришел он к волшебнику, желая, чтобы он ему погадал; тот, по своему обычаю, начал призывать бесов в свою хижину. Новгородец сидел на пороге, а волшебник лежал как бы в оцепенении. Ударил им злой дух. Встал волшебник, сказал новгородцу: „Боги не смеют прийти, на тебе что-то есть, чего они боятся. Тот вспомнил, что на нем есть крест, отошел в сторону и поставил крест вне избы. Волшебник стал снова призывать бесов, а те натешившись им, сказали, зачем пришел новгородец. Потом новгородец начал спрашивать его: «Почему бесы боятся креста, который мы носим на себе?» — Тот отвечал: «То знамение небесного бога, и его боятся наши боги». — Новгородец спросил: «А каковы. боги ваши, где они живут?» — Тот отвечал: «В безднах, а видом они черные, с крыльями и хвостами, восходят и к небу послушать ваших богов. Ваши — это ангелы на небе. Если кто умрет из ваших людей, то его уносят на небо; а если кто умирает из наших, то его относят к нашим, богам в бездну».
К числу физических недостатков черта надо отнести, что он хромой, вследствие своего падения с неба. В этом случае на дьявола перенесена примета древнего арийского мифа о хромом огненном божестве. Хром эллинский Гефест — и по той же причине: «раздраженный Зевс схватил его за ногу и стремительно низвергнул с высокого Олимпа на землю, и вследствие этого падения Гефест повредил ногу». Хром скандинавский Локи. Хромота черта — общеевропейское поверье, сохраняющееся даже на значительных культурных, высотах. Достаточно напомнить об известном романе Лесажа, «Le Diable boiteux».
«Was hinkt der Kerl auf einem Fuss?» (С чего этот малый припадает на одну ногу?) — восклицает в Гетевом «Фаусте» Зибель, глядя на Мефистофеля. В русских сказках, дьявол часто является под, именем Анчутки Беспятого (с отшибленной пяткой). Будучи хромым, дьявол ищет компаньонов по несчастью и потому величий охотник портить ноги людям, ему вверяющимся или наоборот, покушающимся на его богатство. «Посреди старого Кракова было подземелье, где (как уверяла народная молва) стояли бочки с чистым золотом; раз зашла туда одна девушка, черт отсыпал ей в передник груду червонцев и, прощаясь, не велел оборачиваться назад. На последней ступеньке лестницы она не выдержала и оглянулась, в то же мгновение дверь с треском захлопнулась и отшибла ей пятку». Под развалинами Ленчицкого замка (в Польше) обитает черт Борута и стережет клад; нашелся отчаянный шляхтич, который отправился в подвалы этого замка и стал забирать золото; набил полные карманы — и назад, но едва ступил он на порог, как хлопнула дверь и отшибла ему пятку.
Некоторые утверждали будто у дьявола телесна только внешность, а внутри он пустой, вроде дерева, изъеденного дуплом. Св. Фурсей видел однажды толпу дьяволов с головами, подобными медным котлам, на длиннейших шеях. Дьяволы в видении св. Гутлакаимели огромные головы, длинные шеи, лица тощие и отвратительные, бороду, колючие уши, свирепо наморщенные лбы, зверские глаза, лошадиные зубы игривы, огромные рты, высокую грудь, волосатые руки, узловатые колени, кривые ноги, толстые пятки, вывернутые ступни; говорили они крикливыми и хриплыми голосами и с каждым словом изрыгали пламя изо рта. Эту способность сохраняли все отверстия на дьявольском теле. Если дьяволы св, Фурсея немного смахивали на котлы или кубы для кипячения воды, то еще более хозяйственно устроенного дьявола видела однажды св. Бригитта: голова его была подобна раздувалу, снабженному длинным дулом, руки были как змеи (веревки), ноги как педаль, а вместо ступни — крючки. Нельзя не сознаться, что это дьявольское видение, превратившеев Сатану невинные кузнечные или кухонные мехи, как нельзя более напоминает галлюцинациюИвана Солдата вхорошо известном русскому читателю «Тишеводы, ниже травы» Глеба Успенского:
«Однажды Иван валялся пьяный около корыта, где мок в овсянке овчинный рукав; этот рукав целую ночь ругал его; „Камбала!“, — очевидно, намекая на, егокривой глаз».
Уловить общий тип дьявола тем труднее, что, по весьма распространенному мнению, каждыйдемон имел свою индивидуальную наружность, соответственную его характеру, рангу в адской иерархии и специальности. В человекоживотном смешении дьявола иногда зверь подавляюще берет верх над человеческим составом, как, например, Герион у Данте, который, взяв это имя из эллинской мифологии, одел его в апокалипсические формы:
