Валентин Столяров - Герои в красных галстуках (сборник)
Более четверти века отделяют нас от описанных событий. Егорка давно уже стал Георгием Васильевичем. Он закончил в родном городе среднюю школу и Воронежский инженерно-строительный институт и теперь работает в Рязани. Он инженер — строит дома. У него растут сыновья Юра и Саша. Каждый год 9 Мая он приходит со своей семьей к обелиску, вспоминает свое боевое детство и службу в 337-й стрелковой дивизии.
Жив и отец Георгия Васильевича — Митрофан Яковлевич Попов.
— Когда же ты, Жорка, перейдешь на свою фамилию? — всегда спрашивает он сына.
— Не обижайся, папа, — отвечает сын. — В бою я получил второе рождение. Пусть останется все так, как получилось в жизни.
Встречается Георгий Васильевич и со своим комбатом, нареченным братом, майором запаса Виталием Васильевичем Смирницким, давшим ему фамилию. Нашелся и брат Женя. Он тоже сражался до последнего дня с фашистами. У Георгия Васильевича хранится военный билет с вычеркнутой записью о его участии в войне. По личному указанию Министра обороны СССР в нем добавлено: «Исправленному верить» и записан весь его боевой путь.
Л. Гринько
Ваня Митин — разведчик
ет, Ваня не ошибся: в балочке за огородом мелькнули белые тени. На фоне вечерних сумерек и потемневших от сажи сугробов белые маскировочные халаты выделялись довольно отчетливо. С этой стороны могли появиться только наши. Фашистов тут нет, они все на той стороне села. Сердце мальчика часто-часто забилось, и в этот момент пришла догадка: «Наши разведчики».
Отбросив в сторону лопату и забыв обо всем на свете, Ваня кинулся навстречу белым теням. Он провалился в какую-то яму, выбираясь из нее, потерял шапку, но почти не заметил этого. Когда оказался в балочке, увидел бойцов с красными звездочками на ушанках и с ходу выпалил:
— Разведчики, да? А я вас сразу узнал!
С обветренными лицами и автоматами наизготовку стояли вокруг мальчика рослые солдаты в белых халатах и не торопились с ответом. Наконец один из них, видимо, старший, негромко произнес:
Больно шустрый. Сперва назови себя, объясни, что тут делаешь.
— Митин я, Иваном зовут, — заторопился мальчик, тревожно оглядывая суровые лица бойцов. — Здешний житель, картошку прикрываю, чтоб не померзла в погребе.
— Вот теперь все ясно, — сказал политрук Фисенко, и глаза его потеплели. — А теперь объясни, много ли жителей в Анненском, есть ли немцы?
— Из жителей один я, остальные фашисты. Вы в село не ходите, там полно фрицев. Они побьют вас.
— Так уж и побьют. А что значит «полно фрицев»? Где они располагаются, какое у них оружие?
— Они живут на той стороне села. Там и орудия стоят на огородах. Во дворах машины. Я все про фашистов знаю. Злые они. Сколько народу погубили, и все им мало. Я бы их всех перевешал…
— Вешать будешь потом, — отозвался Фисенко, — а пока подробнее объясни, что к чему.
Политрук достал из планшета листок, быстро начертил план села. Ваня показал на схеме, в каких домах живут фашисты, где стоят орудия и машины, объяснил, с какой стороны лучше подобраться к часовым.
Когда стемнело, разведчики тронулись в путь. Мальчик действительно многое знал о немцах и оказался хорошим проводником. Группа Фисенко успешно выполнила боевое задание и вернулась в 443-й стрелковый полк с ценными сведениями о противнике и двумя «языками». Вместе с разведчиками пришел в штаб полка и Ваня Митин.
И вот он сидит в землянке у раскаленной докрасна печурки, пьет из солдатского котелка горячий чай и рассказывает свою короткую, но уже богатую тяжелыми переживаниями биографию.
Когда в декабре 1941 года в село Анненское Советского района Курской области пришли фашисты, они первым долгом выгнали всех из домов и погнали к себе в тыл. Вслед за колхозниками потянулся табун скота, понукаемый конвоирами. После этого над селом заполыхал огонь.
— Это было страшно, — сквозь слезы произносит Ваня. — Женщины плакали, а фашисты били их прикладами, кричали «шнель», не разрешали оглядываться на горящее село.
Получилось так, что мать Вани вместе с тремя маленькими детьми ушла из дому еще до появления оккупантов и где-то укрылась, а Ваня с двумя старшими сестрами оказался в колонне под охраной вооруженных гитлеровцев. Старшая сестра Полина все время порывалась выскочить из колонны.
— Надо обязательно найти маму, ей трудно одной с тремя малышами, — твердила она.
Ваня удерживал сестру от необдуманного шага, советовал выждать более удобного случая. Вскоре действительно выдался подходящий момент. Колонна, точнее беспорядочная толпа перепуганных жителей, проходила мимо оврага. Ваня с силой толкнул Полину, и она свалилась в овраг. Он и сам хотел последовать за ней, но вторая сестра удержала брата за руку.
— Не надо, Ваня, — шепнула Мария, — так Полина, может быть, спасется, а вдвоем вас быстрее заметят.
Притаившись на дне оврага, Полина осталась не замеченной конвоирами.
Вскоре колонна прибыла в село Нижнее Гурово. Здесь немцы присоединили к ней большую партию местных жителей, в том числе женщин, у которых на руках были маленькие дети. Увеличился и табун скота. Это село фашисты тоже подожгли.
Потом было полусожженное село Верхнее Гурово. Гитлеровцы объявили привал и разрешили конвоируемым разместиться в хатах. Ваня с Марией и другими односельчанами оказался в одной из хат. Хозяйка стала угощать людей картошкой в мундире и все время сожалела, что ничем другим не может накормить голодных женщин и детей — все забрали оккупанты.
Немного подкрепившись, Ваня вышел за порог. Немцев поблизости не было. Они разбрелись по хатам. По совету сестры Ваня отправился в соседнюю деревню, расположенную в трех километрах, к родственникам за продуктами. Густой кустарник помог ему уйти из села незамеченным. Родственники накормили и обогрели парня, снабдили хлебом и салом. Уже стемнело, когда Иван вернулся в Верхнее Гурово.
— Вот, делите! — сказал он, ставя на лавку котомку с продуктами.
Пожилая женщина, делившая между всеми продукты, выделила порцию и Ивану. Он отдал ее сестре. При тусклом свете коптилки люди молча жевали хлеб и сало. Большинство их сидело на земляном полу, скорчив ноги. Это была жалкая и удручающая картина. Ваня впервые видел людей в таком положении. В душе мальчика росла злоба к фашистам. «Лучше замерзнуть в сугробе, чем вот так стоять на коленях перед оккупантами», — подумал он. И ему захотелось уйти подальше от всего этого, навсегда забыть кошмарный день встречи с гитлеровцами. Но куда же уйдешь со своей земли? И вправе ли он бросать сестру на произвол судьбы? А где мать с тремя малышами, где Полина? Надо было что-то предпринимать.
Ваня вышел из хаты. Была темная ночь. По берегу ручья, заросшему кустарником, он двинулся в родное Анненское, чтобы узнать, что с матерью. Впереди возникла перестрелка. Мальчик притаился в кустах. Лежал долго. Когда перестрелка прекратилась, почувствовал, что сильно замерз. Закоченели ноги. Ваня встал, двинулся к селу. Подойдя к почерневшей от дыма коробке какой-то хаты, споткнулся, упал вниз лицом и от страха закрыл глаза.
— Наконец решился открыть глаза, — рассказывал он. — Рядом со мной лежал убитый наш солдат в серой шинели. Мне было жалко его. Плакать не хотелось, но слезы почему-то сами капали из глаз.
Я взял винтовку, хотя стрелять не умею, никто и никогда меня не учил этому. Прижал ее, холодную, к себе и показалось, что стало теплее. Решил обойти вокруг сгоревшего дома. Наткнулся еще на один труп, тоже наш боец. Подобрал и вторую винтовку. И вдруг подумал: а если еще тут в снегу окажутся винтовки, куда мне их девать? Решил спрятать, а когда придут наши, передать оружие. Стал собирать оружие — наше и немецкое, сносить в овраг, складывать в сугроб.
Была середина ночи, когда Митин решил вернуться к сестре и другим односельчанам в Верхнее Гурово. Его опять никто не заметил. Значит, можно попытаться увести людей от фашистов. Рассказав о своем ночном походе, Ваня стал склонять людей к побегу. Его предложение многие поддержали. Ночью по одному, по двое люди покидали хату и осторожно пробирались к руслу ручья. К счастью, немцы не преследовали их, видимо, не заметили беглецов.
Засерел рассвет. Вышли к лощине. Вдали показалось Анненское. Люди разделились на группы, направляясь к своим домам кратчайшим путем. Ваня и Мария пошли к своему подворью. Ни дома, ни сарая не было, они сгорели дотла. Об трубу развалившейся печи терлась боком телка. Ее за несколько минут до прихода в село немцев Иван угнал далеко в поле. Теперь телка вернулась на свой двор. Мария кинулась к телке, прижалась к ней, зарыдала.
— А вон и мама! — обрадованно вскрикнул Ваня, увидев мать, Полину, всех троих малышей.
Оставаться в селе было опасно, да и негде приютиться. Собрав, что можно, мать с детьми ушла в соседнее село, где не было немцев, а Ваня остался, чтобы перенести в погреб зерно и картошку. Работал до вечера.
