Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Ты мне велишь пылать душою:
Отдай же мне минувши дни,
И мой рассвет соедини
С моей вечернею зарею!

Мой век невидимо проходит,
Из круга смехов и харит
Уж время скрыться мне велит
И за руку меня выводит.

Пред ним смириться должно нам.
Кто применяться не умеет
Своим пременчивым годам,
Тот горесть их одну имеет.

Счастливцам резвым, молодым
Оставим страсти заблужденья;
Живем мы в мире два мгновенья —
Одно рассудку отдадим.
Ужель навек вы убежали,
Любовь, мечтанья первых дней —
Вы, услаждавшие печали
Минутной младости моей?

Нам должно дважды умирать:
Проститься с сладостным мечтаньем —
Вот смерть ужасная страданьем!
Что значит после не дышать?

На сумрачном моем закате,
Среди вечерней темноты,
Так сожалел я об утрате
Обманов сладостной мечты.

Тогда на голос мой унылый
Мне дружба руку подала,
Она любви подобна милой
В одной лишь нежности была.

Я ей принес увядши розы
Веселых юношества дней
И вслед пошел, но лил я слезы,
Что мог идти вослед лишь ей!

Недавно, обольщен прелестным сновиденьем,
В венце сияющем, царем я зрел себя;
Мечталось, я любил тебя —
И сердце билось наслажденьем.
Я страсть у ног твоих в восторгах изъяснял.
Мечты! ах! отчего вы счастья не продлили?
Но боги не всего теперь меня лишили:
Я только – царство потерял.

– Где ваш игрушечный лесок,
Густой лесок, Аминта?
Он покрывает, как листок,
Тропинки лабиринта.
Цветут в нем летом и зимой
Цветы, не сыщешь краше,
Позвольте – хоть одной слезой
Омою счастье ваше!

– Ах, сударь, но от слез таких
Испортятся тропинки,
Приберегите для других
Обильные слезинки;
Они покроют в пять минут
Лужок и дно оврага —
Цветы мои уже цветут,
И не нужна им влага.

– Не опасайтесь! Я могу
Напомнить о примере —
Как было дело на лугу
На острове Цитере:
Любовник, умеряя прыть
И уговорам внемля,
Всегда умел траву полить,
Не увлажняя землю.

– Ах, сударь, можно и рискнуть,
Амуру потакая,
Но, отправляясь в этот путь,
Как поступить – не знаю:
Ведь, усмиряя вашу прыть,
Как нам решить на деле,
Чтоб и цветы не погубить,
И чтоб достигнуть цели?..

Ты помнишь, Филис, те года,
Когда, проехаться затеяв,
Ты кротко ездила всегда
В плохой коляске без лакеев?
Румян не знала и белил,
Была сыта одной похлебкой,
И так дышала страстью знобкой,
Что твой любовник счастлив был,
Увы, обманутый и робкий!
Да, вместо денег и прикрас
Тебе был послан в добрый час
Тот свет, который дарит юность,
Где нежность с легкостью сомкнулась,
Тот возраст, где всего ценней
Цвет глаз и белизна грудей,
Где плутовство иным щедротам
Предпочитают без затей,
А все же (поклянусь Эротом!)
Тебе служил я жизнью всей.

Мадам, сегодня жизнь иная
Вас окружает, занимая.
Вы при почете и деньгах,
Седой швейцар стоит в дверях,
Пуская пыль в глаза идущим,
Ах, Филис, это круг времен,
Благоволящий всемогущим, —
Но тех, кто беден и влюблен,
К вам на порог не пустит он.
Здесь и детей найдешь едва ли,
В таком изысканном раю, —
А помнишь, как они играли,
Забравшись в хижину твою?

Мадам, среди благоуханных
Ковров, рожденных в дальних странах
И сотканных в Савоннери,
У вас, куда ни посмотри,
Повсюду серебро по стенам,
Произведенное Жерменом,
И вслед китайским мастерам
Резьба Мартена тут и там;
Здесь грация японских ваз
В экстаз пришедших повергает;
Здесь весь подлунный мир у вас
В ушах алмазами сверкает;
Здесь пышность, спесь и щегольство
Царят и празднуют, ликуя, —
Но что здесь стоит одного,
Того – ты помнишь? – поцелуя.

– Я настоять, – сказала Жанна, —
Всегда сумею на своем:
Быть может, встреча и желанна, —
Пьер ночью не войдет в мой дом!
Ему скажу я, слегка упрекая:
Мол, я не такая!
О Пьер, уже поздний час —
Эта дверь не про вас.

Проснулась затемно – и нате! —
Забыла Жанна про засов:
Пьер тут как тут – идет к кровати
И явно лечь в нее готов.
Быть может, встреча и впрямь желанна?
Но молвила Жанна:
– О Пьер, уже поздний час —
Эта дверь не про вас.

– Зачем же корчить недотрогу? —
Ответил Пьер и снял камзол.
«Дверь не про вас»? Смешно, ей-богу,
Ведь я в нее уже вошел!
– Но я вам, – Жанна ему, – сказала
Все то, что сказала:
«О Пьер, уже поздний час —
Эта дверь не про вас».

Как совладать с таким упрямством?
Стояла Жанна на своем
И все твердила с постоянством:
– Нет, не войти вам в этот дом!
И слышал он, уже на пороге,
Слова недотроги:
«О Пьер, уже поздний час —
Эта дверь не про вас».

И как войти он ни пытался
В ее укромный уголок,
В конце концов, ни с чем остался
И не переступил порог.
Видать, и вправду не от упрямства
И не из жеманства
Она мурлыкала битый час:
– Эта дверь не про вас!..

Вы пожелали, чтобы сжег
Чудесное письмо я —
Все утешенье ваших строк,
Пока вас нет со мною.

Что ж, я не в силах отказать
Словам неумолимым —
И вот сгорает благодать,
Рассеиваясь дымом.

Так утешайтесь! Этот дым
Расскажет вам о многом —
Он стал несчастием моим,
Под стать иным тревогам.

Увы, не лгут мои глаза,
Они полны слезами,
Хотя всего одна слеза
Потушит это пламя.

Вы – беспощадный судия
Моей души и плоти,
Но буду снова счастлив я,
Коль вы письмо пришлете.

И услыхав опять: «Огня!» —
Прижму к груди его я:
Пускай на сердце у меня
Становится золою!

По чарке, Дорис, выпьем и нальем,
Иди сюда, родимся снова;
Ах, по ночам любить и наслаждаться днем,
И что нам смерть, скажи? Нет-нет, о ней – ни слова!

А если ты не можешь, на беду,
Огнем любовным разгореться,
Пусть зелье жаркое не даст поблажки льду
В твоем еще холодном сердце.

Нальем и выпьем!.. Выпьем не за тех,
Кто при деньгах или при власти,
Ты, ты одна – венец моих утех,
Пью за тебя, единственное счастье!

Не опасайся, пей без меры,
Твои уста – как ложе чар;
Пусть, чистый, их поит пленительный нектар,
Смелей… Он соблазнил владычицу Цитеры.

Я вижу: искорки зажглись в твоих глазах,
Ты все сильней и жарче дышишь,
Как бы родившись вновь, и чувствуешь,
и слышишь, —
Богиня юности на царственных пирах!

Нектар тебя томит, любовь тебя венчает.
Моим призывам отвечает
Твоя душа: итак, пить будем и любить!
Боятся старости те, кто боятся хмеля,
Подстерегает смерть тех, кто, смиряя прыть,
Трепещет каждый миг в застолье и в постели —
Ах, как же лучше поступить?
А лучше – так: продлим усладой нашу юность,
Пусть Бахус и Амур поддерживают нас.
Нам столько раз блаженство улыбнулось,
А смерть приходит только раз!

Пусть будут дни весельем полны
И, как ручьи, чей путь далек,
По ложу из цветов свои покатят волны
И незаметно канут сквозь песок…

По чарке, Дорис, выпьем и нальем,
Иди сюда, родимся снова;
Ах, по ночам любить и наслаждаться днем,
И что нам смерть, скажи? Нет-нет, о ней – ни слова!

Давайте пить и веселиться,
Давайте жизнию играть,
Пусть чернь слепая суетится,
Не нам безумной подражать.
Пусть наша ветреная младость
Потонет в неге и в вине,
Пусть изменяющая радость
Нам улыбнется хоть во сне.
Когда же юность легким дымом
Умчит веселья юных дней,
Тогда у старости отымем
Всё, что отымется у ней.

Морфей, до утра дай отраду
Моей мучительной любви.
Приди, задуй мою лампаду,
Мои мечты благослови!
Сокрой от памяти унылой
Разлуки страшный приговор!
Пускай увижу милый взор,
Пускай услышу голос милый.
Когда ж умчится ночи мгла,
И ты мои покинешь очи,
О, если бы душа могла
Забыть любовь до новой ночи!