Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
32. ПОТОК
Всё земное увлекает
Быстрый времени поток,
Всё плывет и проплывает —
Лира, скипетр и венок!
И плывут по нем обломки
И богов и алтарей,
И за предками потомки
Проплывут потоком дней.
И плывут, незнанья полны,
И откуда и куда!
За волнами и́дут волны,
Мимо и́дут берега!
Взор их тешит изменение,
Зыби укачивает их,
За явлением явление,
Радости, горести — всё на миг!
Лиши мудрец неколебимо
На брегу один сидит,
Видит всё, что мчится мимо,
Помнит, мыслит и молчит!
Знает он один, отколе,
Знает он один, куда!
Чужд он их веселой воле,
Мудрости тоже им чужда!
Вдруг он слышит лиры звуки!
По волнам плывет певец!
И простер к нему он руки,
И взывает, как отец:
«Выдь, мой сын! Оставь их племя!
Пусти их мчатся по волнам!
И пойдем мы, сбросив бремя,
К тихим Вечности брегам!»
33. СЕВЕР
Север грозный, Север бранный!
Север наш родной!
Шлемом льдов своих венчанный
Исполин седой!
У твоих детей, могучий,
Молот члены сбил
И, как сталь, мороз трескучий
Грудь их закалил!
Широко лежат их степи,
Бурны их моря,
Стерегут границ их цепи
Два богатыря:
Лед на полюсах туманных
И мороз лихой!
Этот бьет гостей незваных.
Тот стоит горой!
Корабли подплыть не смеют
Полгода к брегам,
Войска вражьи коченеют —
Пир одним волкам!
Редко веслами мы волны
Пеним наших рек,
На конях отваги полный
Наш на них набег!
Не шумят они под нами,
Но порой трещат,
Искры снежные клубами
Вместо брызг летят.
Ненадолго в шелк цветистый
Рядятся луга,
Стелят яркий, стелят чистый
Свои ковер снега!
И скидает изумрудный
Лес с себя убор,
И алмазной гранью чудной
Ослепляет взор!
Чудно светлы наши ночи!
Ярко с высоты
Смотрят звезд прекрасных очи
В зе́ркальные льды!
И шумит у нас кипучий
По степям буран,
И взметает снега тучи
К небу великан!
Ни во что железной груди
Бой степей царя!..
Но есть край — другие люди,
Теплые моря!
Земли их — как сад цветущий,
Вечно зелен лес,
Волны рек всегда бегущи,
Яхонт — свод небес!
Выше облак путь нагорный
Всходит по скалам;
В море путь всегда просторный
Быстрым кораблям!
Сок от гроздий благовонный
Каплют там леса!
К слабым людям благосклонны
Были небеса!..
Но пришли оттоль народы
Запада с детьми,
Сшиблись мы за честь свободы —
Те легли костьми!
34. ОРЕЛ
Ширококрылый и могучий
Орел в поднебесьи летел,
Летел — под ним сбирались тучи,
Сердилось море, вал гремел!
Он око вверх — там солнце рдеет!
Он око вниз — там туч гряда!
Крыло лишь паруса белеет,
Как путь забывшая звезда!
И быстро вдаль он кинул взоры,
И вот, сквозь занавесы мглы,
Как с места сдвинутые горы,
Встают валы, идут валы!
И бьется чайкой над волнами
Корабль, ныряя между вод,
И ловит ветер парусами,
А ветер злой — вертит и рвет!
То вскинет вал, то хлябь глотает!
И вот, забитый волн бичом,
Припал — и ветра не хватает
Летун разодранным крылом!
Вдруг морю туча прогремела:
«Вставай! Бушуй! Иди на брань!»
И бездна туче проревела:
«Встаю! Иду! Сильнее грянь!»
И всё слилось! И море встало!
И грозно встречные пошли!
И море неба тяжко пало
На море, вставшее с земли!
А он, царь воздуха могучий,
Взлетал, не видимый земле,
И там, где плыть не смеют тучи,
Он плыл, простря свои крыле!
И думал он: «Как жалки люди!
Взлететь бы только до небес!»
Прорезал воздух силой груди,
Взмахнул крылами и исчез!
35. ЯЗЫК ПОЭЗИИ
Странная мысль мне пришла! Первобытный язык человека
Не был ли мерный язык, обретенный поэтами снова?
Как он естествен и жив! Он не то, что ленивая проза!
Все в нем слова — как лады; речь — как полная звуков октава!
В прозе — оратая труд, а в поэзии — сила атлета!
Страшно становится мне, как подумаю: сколько несчастных,
Тонкого слуха и ясных очей лишены, неспособны
Веянья жизни принять, животворных сил духа изведать!
Грубая речь для потребности дня лишь — их слух отверзает;
Грубый житейский лишь быт — устремляет их жадные очи!
Низко упал тот народ, где поэтам высоким не внемлют!
Ниже еще, где они не являются более миру!
Там, где в народе немом замолчало высокое слово,
Там невозможны высокий полет, ни великая жертва!
В зареве нашей Москвы пел во стане певец вдохновенный!
36. ОТВЕТ АКСАКОВУ НА СТИХОТВОРЕНИЕ «ПЕТР ВЕЛИКИЙ»
Священной памяти владыки
Да не касается укор!
С своей отчизны снял Великий
Застоя вечного позор.
Но, осветя ее наукой,
Ее он жизни не давил:
Ему князь Яков Долгорукой
Без страха правду говорил.
Пусть, ненавидя зло былое,
Себе избрал он путь иной,
Но, отвергая отжилое,
Стране своей он был родной.
Но в разрушенья созидая,
Он вел нас к благу одному,
И завещал он, умирая,
Свой подвиг дому своему.
Его ль вина, что завещанье
Не в силу мудрого сынам
И тяжела, как наказанье,
Их власть покорным племенам;
Что, своротя с дороги правой
И отрекаясь от добра,
Они прикрылнся лукаво
Великим именем Петра.
И стал им чужд народ им данный,
Они ему закрыли слух,
Ни русский в них, ни чужестранный,
Ни новый, ни старинный дух.
О нет! упадшая глубоко,
Родная наша сторона
Дух раболепного Востока
Безмолвно зреть осуждена.
Но пусть дней наших Валтасары
Кончают грешный пир, пока
Слова, исполненные кары,
Напишет грозная рука.
37. ПОДВОДНЫЙ ГОРОД
Идиллия
Море ропщет, море стонет!
Чуть поднимется волна,
Чуть пологий берег тронет, —
С стоном прочь бежит она!
Море плачет; брег песчаный
Одинок, печален, дик;
Небо тускло; сквозь туманы
Всходит бледен солнца лик.
Молча на воду спускает
Лодку ветхую рыбак,
Мальчик сети расстилает,
Глядя молча в дальный мрак!
И задумался он, глядя,
И взяла его тоска:
«Что так море стонет, дядя?» —
Он спросил у рыбака.
«Видишь шпиль? Как нас в погодку
Закачало с год тому,
Помнишь ты, как нашу лодку
Привязали мы к нему?..
Тут был город всем привольный
И над всеми господин,
Нынче шпиль от колокольни
Виден и́з моря один.
Город, слышно, был богатый
И нарядный, как жених;
Да себе копил он злато,
А с сумой пускал других!
Богатырь его построил;
Топь костьми он забутил,
Только с богом как ни спорил,
Бог его перемудрил!
В наше море в стары годы,
Говорят, текла река,
И сперла гранитом воды
Богатырская рука!
Но подула буря с моря,
И назад пошла их рать,
Волн морских не переспоря,
Человеку вымещать!
Всё за то, что прочих братий
Брат богатый позабыл,
Ни молитв их, ни проклятий
Он не слушал, ел да пил,—
Оттого порою стонет
Моря темная волна;
Чуть пологий берег тронет —
С стоном прочь бежит она!»
Мальчик слушал, робко глядя,
Страшно делалось ему:
«А какое ж имя, дядя,
Было городу тому?»
«Имя было? Да чужое,
Позабытое давно,
Оттого что не родное —
И не памятно оно».
38. КАК ПЕРНАТЫЕ РАССВЕТА…
