Михаил Лермонтов - Том 2. Поэмы
«Каллы́» датируется предположительно 1830–1831 годами. Поэма основана на черкесском предании (см.: С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954, с. 62).
Слово «каллы́» происходит от тюркского «канлы» – «кровавый». «Между убийцею и родственниками убитого с момента убийства до момента примирения за кровь устанавливаются особые отношения, называемые кровными. Сам убийца весь этот промежуток времени носит название канлы, что значит кровник», – пишет Н. Семенов в книге «Туземцы северо-восточного Кавказа (Рассказы, очерки, исследования, заметки о чеченцах, кумыках и ногайцах и образцы поэзии этих народцев)» (СПб., 1895, с. 280).
В глубоко драматичной по сюжету поэме «Каллы́» ярко выражен протест против устаревших жестоких обычаев, поддерживаемых муллами.
<Азраил>
Впервые опубликована в 1876 г. в «Саратовском справочном листке», 26 февраля, № 43, с. 1–2.
Датируется 1831 годом. Приятель Лермонтова А. Д. Закревский вписал отрывки из «Азраила» в альбом Ю. Н. Бартенева с пометой: «15-го августа 1831 г.».
Поэма своеобразна по форме: стихи чередуются с прозой, точнее с драматизированным диалогом между героем и героиней. Лермонтов вводит ремарки, рисующие место действия, внешний облик, одежду героев и пр. На замысел «Азраила» оказали воздействие «Каин» (1821) и «Небо и земля» (1822) Байрона. Образная и стиховая структура песни Девы построена на контрастном развитии фольклорных параллелизмов.
Лермонтов изобразил Азраила падшим ангелом (хотя у мусульман – это ангел смерти). Обращенные к героине слова Азраила о законе Моисея, т. е. о еврейской религии, и то, что действие поэмы происходит, по-видимому, в Палестине (Лермонтов рисует пустынный пейзаж) до разрушения Иудейского царства (жених девы – воин), говорит о некоторой локализации, но ремарка «крест на груди у нее» (с. 104) противоречит этому.
Тематически поэма «Азраил» связана с ранними редакциями «Демона» и «Ангелом смерти».
Ангел смерти
Впервые опубликована отдельным изданием в 1857 г. в Карлсруэ.
В беловом автографе «Ангел смерти» датирован: «1831 года сентября 4-го дня». Известен предшествующий тексту план поэмы: «Ангел смерти при смерти девы влетает в ее тело из сожаления к любезному и раскаивается, ибо это был человек мрачный и кровожадный, начальник греков. – Он ранен в сражении и должен умереть; ангел уже не ангел, а только дева, и его поцелуй не облегчает смерти юноши, как бывало прежде. Ангел покидает тело девы, но с тех пор его поцелуи мучительны умирающим» (см. заметку «Написать поэму „Ангел смерти“» – наст. изд., т. 4).
Поэма «Ангел смерти» связана с традицией европейской романтической поэмы Байрона («Каин», «Небо и земля») и А. де Виньи («Элоа»). Сюжет ее восходит к новелле Ж.-П. Рихтера «Смерть ангела». Сохранив некоторые общие моменты, Лермонтов заменил рихтеровскую тему небесного милосердия темой противостояния добра и зла (Т. А. Недосекина. Ранние поэмы М. Ю. Лермонтова (1828–1832). Автореф. канд. дис. Л., 1973, с. 8, 12–14). Проблематика «Ангела смерти» непосредственно связана со сходными проблемами в поэме «Демон», над которой Лермонтов тогда работал.
Поэма посвящена Александре Михайловне Верещагиной (1810–1873), впоследствии баронессе Хюгель, родственнице и приятельнице Лермонтова (к ней же обращена «Баллада» («До рассвета поднявшись, перо очинил…»), см. наст. изд., т. 1, с. 521).
Исповедь
Впервые опубликована в 1887 г. в «Русской старине» (№ 10, с. 112–119). Датируется предположительно второй половиной 1831 г. Есть мнение, что поэма является первым осуществлением плана поэта: «Написать записки молодого монаха 17-ти лет. – С детства он в монастыре…» (см. наст. изд., т. 4). Набросок этот находится в тетради после текста драмы «Странный человек», которую сам Лермонтов датировал 17 июля 1831 г. (см. наст. изд., т. 3).
Моряк
Впервые в сокращенной редакции опубликована в литературном сборнике «Раут» (М., 1851, с. 197–199), полностью – в 1913 г. в «Русском библиофиле» (№ 1, с. 14–15). Автограф не сохранился. Датируется 1832 годом на основании пометы на копии.
Поэму «Моряк» Лермонтов написал строфой «Евгения Онегина» Пушкина.
Измаил-Бей
Впервые опубликована в 1843 г. в «Отечественных записках» (т. 27, № 3, отд. I, с. 1–25) с неточностями и пропусками цензурного характера.
Автограф всей поэмы не сохранился, имеется авторизованная копия и черновой автограф посвящения. Датируется 1832 годом. Сохранились сведения, что на обложке автографа была помета: «Измаил-Бей. Восточная повесть. 1832 год. 10 мая». Автограф посвящения относится ко времени не ранее октября – ноября того же года. Один из первых собирателей материалов о Лермонтове В. Х. Хохряков относит «Измаил-Бея» к числу произведений, написанных в юнкерской школе.
В основу сюжета поэмы положены реальные исторические события, происходившие на Кавказе в начале XIX в., хотя и не они представляют собой главный предмет внимания поэта, разрешавшего в первую очередь нравственно-психологические задачи. В образе Измаил-Бея Лермонтов впервые вывел человека, терзаемого внутренними противоречиями, обусловленными в большой степени историческими обстоятельствами. Прототипом лермонтовского героя был кабардинский князь Измаил-Бей Атажуков, получивший военное образование в России и продолжительное время служивший в русской армии (он был участником второй турецкой войны). Вероятно, Лермонтов знал и народное предание об Измаил-Бее (см.: С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954, с. 16–71; М. О. Косвен. Кабардинский патриот Измаил Атажуков. – Учен. зап. Адыгейского науч. – исслед. ин-та яз., лит. и истории, т. 1. Майкоп, 1957, с. 43–68).
Прообразом другого героя, Росламбека, явился двоюродный брат Измаил-Бея Атажукова – Росламбек Мисостов (см.: Л. П. Семенов. Лермонтов на Кавказе. Пятигорск, 1939, с. 36–37).
В поэме Измаил-Бей погибает от руки Росламбека; очевидно, Лермонтову была известна эта версия его смерти, имевшая распространение на Кавказе. В частности, в одном из писем декабриста А. И. Якубовича, который был знаком с родственниками Измаила, содержится прямое указание на «братоубийство князя Росламбека Мисостова» (см.: М. К. Азадовский. О литературной деятельности А. И. Якубовича. – В кн.: Литературное наследство, т. 60, кн. 1. М., 1956, с. 278). В действительности Росламбек был убит по приказу Измаил-Бея (см.: Р. У. Туганов. Измаил-Бей. Исторический очерк о герое одноименной поэмы М. Ю. Лермонтова. Нальчик, 1972, с. 159 и др.).
Образ Зары, принимавшей участие в боях в качестве воина в отряде Измаил-Бея, исторически правдоподобен. Лермонтов мог слышать о том, что девушки-горянки сражались рядом со своими отцами и братьями (см.: Л. П. Семенов. Лермонтов на Кавказе, с. 38).
В отличие от большинства романтических поэм в «Измаил-Бее» любовная интрига соединена с новой для Лермонтова темой национально-освободительной войны, которую поэт рисует, не затушевывая крайне жестокого характера политики русского царизма по отношению к кавказским племенам и в то же время подчеркивая ее историческую сущность.
Когда в 1843 г. поэма была впервые напечатана в «Отечественных записках», в ней оказались выпущенными по требованию цензуры многие стихи и даже целые строфы.
Однако даже в таком виде она произвела сильное впечатление на Л. Н. Толстого, который 9 июля 1854 г. записал в своем дневнике: «…я нашел начало Измаил-Бея весьма хорошим. Может быть, это показалось мне более потому, что я начинаю любить Кавказ, хотя посмертной, но сильной любовью. Действительно хорош этот край дикой, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противуположные вещи – война и свобода» (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Сер. 2. Дневники, т. 47. М., 1937, с. 10).
В черновом автографе посвящения за стихом «Она поет о солнце юга» следуют еще восемь стихов:
И ты, звезда любви моей,
Товарищ бурь моих суровых,
Послушай песни прежних дней…
Давно уж нет у сердца новых;
Ни мрачных дум, ни дум святых
Не изменила власть разлуки –
Тобою полны счастья звуки,
Меня узнаешь ты в других!
Эти стихи не вошли в окончательный текст поэмы, вероятно, из-за слишком личного характера их. По этой же причине исключена была Лермонтовым и следующая строфа, которая сохранилась в выписках В. Х. Хохрякова:
Я сам знавал когда-то в старину
Подобную волшебницу одну.
И от нее оторван был я роком,
И за нее творца благословил;
В объятиях, напитанных пороком,
Я б ангела, быть может, осквернил!
Но в час ночной, когда воспоминанье
Приводит к нам минувшего скелет,
И оживляет прежние страданья,
И топит в них всё счастье прежних лет,
Тогда, тогда порою нахожу я
В душе, как бога в храмине пустой,
Тот милый взор, с улыбкою святой;
И мнится, я храним ее рукой,
И жду, безумец! Ласки, поцелуя…
Бледнеют грезы мрачные мои,
Всё исчезает, кроме дум любви;
Но с ней, хоть образ узнаю прекрасный,
Сравнить мечту стараюсь я напрасно;
Заснул? – передо мной во время сна
Опять, опять она – и все она!
По-видимому, речь идет здесь о Варваре Александровне Лопухиной (1814–1851), которую Лермонтов полюбил в студенческие годы и сохранил это чувство до конца жизни.
